— Можно я пойду? — спросили сзади.
Тощая девчонка прикрывала несуществующую грудь.
— Подожди, — я пошарил в памяти донора, — денег дам.
Достал из орехового бюро пачку деревянных, сунул пацанке. Буквально поразил её. Попыткой совести смягчить стыд за время, во время которого пенсионеры шли на кладбище, пацаны — в бандиты, а малолетки — в проститутки. Все это было мной пройдено и прожито, но мое сознание к старости обрело здоровый цинизм, да и деньги жалеть было неприлично.
Вышел на балкон и ощутил очередное дежа вю — вид на улицу Марата был знакомым, все же тут я прожил около двадцати лет. Тот, кто затеял эти перемещения сознания, наверняка обладал своеобразным чувством юмора — это была моя квартира № 16 на улице Марата города Иркутска. Именно тут прожил я до 20 лет, пока брат не разменял её на две. Третий этаж, только нет двух тополей, что высились до пятого этажа, голо внизу, голо вдоль улицы. Это в мое время тут был центр, нынче — пригород.
Личность Даши Бадмаева уже не сопротивлялась, и я был готов вершить реформы. Тем более, что на примере раннего самоубийства Василия Сталина уже осознал — менять историю в этом мире можно. А зеркальный этот мир или тот же самый меня мало волновало. В конце концов никто не опроверг теорию, что все материальное — по существу всего лишь иллюзия, порождение спящего мозга, разместившегося в крошечном чипе гигантского компьютера Вселенной. Или — БИОС в умных часах на запястье Бога.
Небольшой опыт выживания в лихие девяностые у меня был. Я тоже тогда открыл свою небольшую типографию, нанял шофера и телохранителя. И промотал в частном бизнесе сотни две тысяч зелени, пока не понял — не мое. Да и доллары были не мои, а от государственных издательств, понадеявшихся закупить через меня офсетные типографские машины в Германии…
Я помнил все: августовский путч, распад СССР, экономические реформы, включавшие приватизацию государственной собственности в частные руки, либерализацию цен и свободу торговли, а также обесцененные сбережения граждан, невыплаты заработной платы, пенсий и социальных пособий, конституционный кризис, завершившийся силовым разгоном Съезда народных депутатов и Верховного Совета, осетино-ингушский вооружённый конфликт 1992 года, денежную реформу 1993 года, становление терроризма и организованной преступности, две чеченские войны, экономический кризис 1998 года, вестернизация, сексуальная революция, моральный релятивизм — все это я уже пережил. Да и сам-то не шибко пострадал, разве что бизнеса лишился и банк с моими деньгами лопнул. Зато стал фрилансером и вольным журналистом, а потом и писателем стабильным.
Но небольшой опыт в то время я получил, создав частную типографию путем аренды у городской этажа и мощностей офсетной печати. Им деньги — мне тоже, но побольше. Калининградцы получили:
Бесплатный журнал «Аферист», где печатались предостережения против мошенников.
Фантастику в свободной продаже в невзрачных томиках (городская типография лучше не могла, а областную перехватили более серьезные воротилы — бывшие партийцы, прокуроры, гбешники и комсомольские вожаки. Тем ни менее зарубежную фантастику расхватывали…
Столовую для бедных семей и стариков. Суп можно было брать домой, второе — нет. Хлеб еще давали и яблоки. Еда была вкусной, я лично периодически там питался и всех вороваек увольнял мгновенно. А с работой в те времена было плохо.
Одно время торговал пирожками с капустой, самыми дешевыми в производстве. Ребята из кулинарного училища приходили в четыре утра в кафе и лепили пирожки. К открытию у кафе был бидон горячих пирожков, а кулинарные школьники распродавались по городу и половину прибыли отдавали мне.
Вообщем крутился, как мог. Поддерживал местную секцию боксеров, за что получил взаимность и пару наездов отбил с блеском. Подарил райотделу полицейскую «шкоду» и наезды вообще прекратились.
Пока был в Германии по поводу поддержанных авто, в России сотки и полсотки превратились в некрасивые бумажки. А у меня их было два мешка. После этого зарекся держать сбережения только в валюте и камушках, но особых сбережений не случилось, как и камушков. А пару золотых царских червонцев с трудом продал на Кипре, чтоб наскрести денег на обратный билет — очередная реформа на родине лишила меня доступа к валюте на кредитной карточке.
Обнищав, продал машины, оборудование и уехал в Питер, где полностью переключился на писательскую деятельность. Художественные книги писал для души, а прикладные — для заработка. В те времена раннего интернета еще не проверяли компиляции на уровень плагиата. А сканеры уже появились в продаже, как и проги для распознавания текста [5]. Поэтому на книгу о готовке в духовке у меня ушла неделя, а совершенно дурацкий опус про корейские салаты (только входившие в моду) составил из обычных салатов с добавлением в них уксуса, перца, корейской острой моркови и корейской острой капусты кимчи (отвратительный вкус) — три дня.
Большую часть таких рукописей я продавал в Москве, соблюдая принцип не пакостить, где живешь.
Потом меня пробило на учебники. Первыми оказались рабочие тетради для школьников. Действительно первыми в России. Очень хорошо за них заплатило ростовское-на-Дону издательство.
Вообщем, если мне удастся в повторной жизни проявить себя на писательском поприще, я еще вернусь к этой теме. А пока перейду к первым ощущениям и явлениям своего попаданчества.
Мир двулик и частично иллюзорен. Загадка про «тётю Грушу» одинаково может привести к лампочке или к самой «тёте Груши» — суциднице. (Как я радовался в детстве, услышав что «тётя Груша» повесилась!) Любой попаданец должен отчаянно бояться прекращения попадания, скоротечности забавы.
Именно этого я и боялся, распоряжаясь телом и богатством непорядочного Бадмаева. ДашИ (ударение на последний слог, на тибетском означает «счастье, процветание, благоденствие»).
В первую очередь, естественно, я собирался озаботиться благополучием себя — родимого. В 1990 году я только освободился из тюрьмы и работал в передвижном цирке — мотался вместе с труппой и животными по югам. Выяснить, где сейчас нахожусь, было не так легко, как во время развитого интернета а я сам банально не помнил. Следовало сделать запрос в Госцирк. А брат с мамой сейчас в Смоленске, брат работает в каком-то НИИ. Им тоже следует перевести деньжат.
Так что, выйдя на улицу и открыв знакомый, гараж, где вместо папиной «победы» стоял японский джип, я сперва поехал в сберкассу….
Но тут наступила чернота.
До сих пор не знаю, что там произошло и моя ли это была реальность. Множественную Землю никто не отменял.
Глава 3
Мой третий донор — ребенок с парализованными ногами в больнице. Я не стал подавлять его личность, а он даже обрадовался собеседнику в своей голове. Оказывается мальчик книгочей и старинную фантастику с попаданцами любит.
— Почему старинную? — забеспокоился я.
Выяснилось, что меня зашвырнуло в 2070 год.
Мальчик ждал операцию, в его время сшить нервные окончания позвоночника было просто, и плавал над матрасом за счет общего магнитного резонанса в палатах для спинозников между полом и поясным корсетом.
Конечно, мальчик не смог детально ознакомить меня с будущим, но компьютер в форме часов спроецировал в воздух около кровати четкую цветную голограмму, а будущий интернет ответил на главные вопросы.
Рак легко излечим. Средняя продолжительность жизни 120 лет, на пенсию выходят в 86. Все жители развитых государств бесплатно обеспечены автоматизированным «умным» жильем и предметами первой необходимости, включая еду.
Преступности почти нет. В бесплатном жилье обязательно работают круглосуточные регистраторы. За порядком на улицах следят дроны, имеющие право обездвиживать а по команде с пульта и убивать нарушителей.
Африка безлюдна, там запрещено жить людям и она является «легкими» Земного шара за счет буйной растительности и болот.
