«Копейка» летит за «москвичом», обгоняя идущие впереди машины. Вижу изумленные лица водителей, кто-то матерится на лихачей, устроивших гонки на шоссе, но нам сейчас не до них. Мальцев сосредоточенно всматривается в дорогу, крепко сжимая руль. Потапенко и Волобуев сидят молча, охваченные тревожным ожиданием. Смотрю на циферблат «Командирских». 22:56. До начала пожара — двадцать минут.
Впереди маячат огни родного города. Чтобы добраться до детдома нам нужно сделать крюк по окружной, и подъехать к выезду из него с другой стороны. Автомобиль несется вперед, жадно пожирая километры. В десятке метров виднеется темный силуэт «москвича» Зорина. Неожиданно свет фар выхватывает желтую ВАЗ «трешку» с синей полосой. Рядом с ней стоит фигурка милиционера, и требовательно машет полосатой палочкой, приказывая нам остановиться.
— Нет времени Сережа, рви дальше, — сквозь зубы шиплю я, и Мальцев вслед за «москвичом» Зорина на полном ходу объезжает машину и гаишника.
Позади злобно взвывает сирена. Оглядываюсь назад. Работник правоохранительных органов бежит к машине, прыгает в неё. «Трешка» несется за нами, моргая мигалками.
— «Москвич» — 408, номер 23–93 НВ, ВАЗ 2101, номер 31–13 НК немедленно прижаться к обочине и остановиться. Приготовить документы, и выйти из машин. Иначе будет открыт огонь на поражение, — гремит усиленный рупором гулкий голос милиционера.
— Блин, они же сейчас стрелять будут, — в голосе Волобуева звенят истеричные нотки, — может тормознем?
Потапенко беспомощно смотрит на меня.
— Нет, потом все уладим. Если что, все валите на меня. Главное сейчас — детей спасти, — отвечаю я, — Сережа, гони дальше.
Мальцев кивает. Ему сейчас не до наших споров, он полностью сосредоточен на дороге.
Смотрю на часы. Три минуты до начала пожара. И мы уже подъезжаем. Еще немного и покажется здание детдома, окруженное высоким бетонным забором. Уже мелькают знакомые улочки. Через минуту они исчезают, и навстречу нам бегут могучие разлапистые кроны сосен, угрожающе раскинув в чернильной мгле огромные ветки. Мы уже совсем рядом. Скоро должна появиться серая полоса забора.
Сирена продолжает надрывно выть сзади, милиционер по-прежнему орет в матюгальник, требуя остановиться, но на него никто не обращает внимание. Фары высвечивают впереди знакомые очертания ограждения. Уже видно алое зарево, разорвавшее темное вечернее небо. Бросаю взгляд на часы. 23:17. Почти успели. Теперь важно не потерять ни секунды.
«Москвич» наставника сбрасывает скорость. Мальцев жмет ногой на педаль, останавливая машину за автомобилем сенсея. Противный скрип тормозов режет уши. Сзади останавливается жигули «ГАИ».
— Всем выйти из машины, и поднять руки, — орет милиционер.
— Вылазим, — командую я. Хлопают дверцы «копейки», мы выпрыгиваем из машины на свежий воздух.
Около «москвича» уже стоит Зорин с Игорем Миркиным и Вероникой. На плече у наставника висит сумка из кожзаменителя. Мы бежим к нему.
— Стоять, стрелять буду, — орет сзади милиционер. Он решил, что мы убегаем от него. Идиот.
Наставник разворачивается навстречу тяжело сопящим гаишникам.
— Представьтесь, пожалуйста, — просит он.
— Я те счас дам, преставьтесь, — злобно пыхтит, заглатывая слова, старший лейтенант, — руки на капот, ноги в стороны, быстро!
Его рука уже лежит на кобуре. Сзади насупленный сержант, уже держится за ребристую рукоять «макарова», готовый выхватить пистолет в любую секунду.
— Лейтенант, обернись, там детдом горит, дети могут погибнуть, — спокойно обрывает его сенсей, — Не бери грех на душу, не мешай их вытащить, лучше вызови «пожарников» и «скорую» срочно. Потом с нами разберешься.
Милиционер разворачивается и, увидев небо, подсвеченное яркими всполохами огня, застывает в ступоре. Его напарник тоже замер в растерянности.
— Чего стали? — рычит сенсей, — «Скорую» и «Пожарную» вызывайте срочно.
— Ильичев, слышал, что тебе сказали? Действуй, — наконец командует старлей, и сержант срывается с места, стуча каблуками по асфальту.
— Ты говорил, они заперты? — тихо уточняет у меня Зорин.
— Да, — выдыхаю я, глядя на беснующееся пламя.
Зорин быстро открывает багажник. Его цепкий взгляд моментально находит монтировку, возле запасного колеса. Наставник быстро хватает ломик, и захлопывает багажник. Монтировка отправляется в сумку.
— Все, пошли, — командует он.
— Вероника, а ты остаешься с Надей. И не спорь, я сказал, — прикрикивает Игорь Семенович на блондинку, пытающуюся что-то возмущенно возразить, — Смотри мне, головой за дочку отвечаешь.
— Я с вами, — заявляет лейтенант.
— Лучше здесь проконтролируй все. Встретьте «пожарных» и «скорую», ворота мы сейчас откроем. Все старлей, не мешай, нам каждая секунда дорога, — обрывает милиционера Игорь Семенович.
Через несколько секунд мы уже находимся возле забора. По кивку сенсея Миркин и Волобуев становятся боком, и сплетают руки в замок. Наставник чуть отходит, забрасывает ногу на созданный ребятами рычаг, который с силой подбрасывает его вверх, цепляется за забор ступней и свободной рукой, а потом спрыгивает вниз, оказавшись на территории детдома. Я лечу за ним следом, отталкиваясь кроссовкой от толкающих меня вверх сильных рук. Леше и Игорю помогает забраться здоровяк Мальцев. Через несколько секунд мы уже на территории детдома. Первым делом наставник рывком выдергивает засов на воротах и резко распахивает их, открывая путь для машин.
Затем он сосредоточенно шарит в сумке, вытягивает из нее флягу и ворох белеющих тряпок, которые сует мне в руки:
— Подержи Шелестов.
С удивлением узнаю в этой куче изорванную на куски «парадную» белую рубашку наставника.
Тряпки поочередно смачиваются водой, и раздаются нам.
— Повязали себе на лица. Быстро, — командует Игорь Семенович, — Так чтобы закрыть рот и нос.
Мы послушно выполняем приказ. Зорин плескает на спину и волосы каждому из нас жидкостью из фляги:
— Шелестов, Мальцев за мной на второй этаж. Волобуев открывает ворота, освобождает сторожа, ждет «пожарных» и «Скорую». Миркин и Потапенко — на первый этаж, к старшим. Пусть выпрыгивают через окна, в случае необходимости. Если возникнут сложности, вытащим малышей, поможем. Все, погнали, — Игорь Семенович забрасывает флягу обратно, и достает монтировку.
Наставник бросает сумку на газон, и несется к горящему зданию громадными прыжками. Я бегу за ним, глубокими вздохами нагнетая воздух в легкие. Сзади сопят Мальцев, Потапенко и Миркин.
Зорин рывком открывает входную дверь, и нам навстречу вываливаются клубы дыма. Наставник ныряет в помещение, я прыгаю за ним следом. Весь первый этаж — в мутной серой пелене. Несмотря на тряпки, дым раздирает горло, режет глаза, заставляя их слезиться. В некоторых местах уже беснуется огонь, с треском пожирая обугливающиеся на глазах перила и другие части конструкций из древесины. Хрустит, лопаясь и скручиваясь, светлый коричневый линолеум, источая в потолок хлопья жирного черного дыма.
Миркин и Потапенко отделяются от нас, поворачивая в сторону, где расположена спальня старших детдомовцев, а мы летим по широкой лестнице вверх, перепрыгивая сразу две-три бетонные ступеньки.
Второй этаж встречает нас стеной яростно воющего желтого пламени, заставляя меня и Мальцева невольно отшатнуться. Но наставник, не раздумывая, прыгает вперед, прикрыв голову руками, и мы летим следом за ним. За шиворот летят огненные искры, беснующийся огонь пытается пожрать одежду. На Мальцеве загорается рукав, и он на секунду отстает от нас, сбрасывая на пол тлеющую куртку.
В холле в стене беснующегося огня, в луже запекшейся и почерневшей от огня крови лежит скрюченное маленькое тельце. Пламя уже частично пожрало ребенка, спалив кожу и тело до обугленной черноты и обнажив белые кусочки костей. Приторно-сладковатый запах сгоревшей плоти, даже при удушливом дыме, бьет в нос. В горле нарастает большой ком, а съеденный перед поездкой ужин рвется наружу.
