легко оттеснили от Харана незначительные в их глазах фигуры: Свима и торна (правда, те постарались сами податься в сторону). А Камрата и, не успевших уйти, Клоуду и Ф”ента, просто притиснули к стене, и не обращали внимания на возмущённое взлаивание выродка, и отчаянные телодвижения Клоуды. Она безуспешно пыталась протолкнуться к Свиму или к более свободному месту на площадке.
– Люди! – сказал Сестерций громко, чтобы Свим мог его услышать через отчаянный гвалт, поднятый вокруг них. – Эмоции их могут убить, а они этого даже не заметят.
– Ну, убить не убьют, а вот потолкаться с ними нам придётся, – тоже напрягая голос, отозвался дурб. – Харана они так вообще затискать могут.
– Что означает – затискать? – осведомился торн.
Свим довольно хмыкнул и повеселел от вопроса биоробота. Так уж бывает, когда одного слова, сказанного невпопад, достаточно, чтобы улучшилось настроение, на всё посмотреть под другим углом зрения и найти какие-то смешные стороны.
А когда смешно – страх и напряжение забот ослабевают.
– Давай оставим объяснения на потом. Вот-вот появится гурт, а мы не готовы его встретить.
Беглецам для того, чтобы попасть в развалины, пришлось их обегать, так как с южной стороны доступа в них практически не было – надо было бы взбираться по крутому склону вверх к стене, которая теперь оказалась серьёзным препятствием для нападавших, в то время как её можно было легко оборонять небольшим числом защитников.
Но преследователи, как то не казалось бы странным, имели на этот счёт свое мнение. На их взгляд следовало обложить руины со всех сторон, благо их численности для того хватало с лихвой, и атаковать скрывшиеся там жертвы нападения, откуда это возможно.
Свим учёл предполагаемые действия енотов и поставил хопса следить за тылами. От него-то как раз и пришло первое сообщение.
– Свим! – мяукнул он, едва покрывая расшумевшуюся толпу беглецов, никак не приходящих в себя от неожиданной встречи с Хараном. – Свим, они уже здесь! Лезут!
И он бросился навстречу первому выродку, показавшемуся из-за стены.
Еноты-выродки представляли собой хопперсуксов от собственно енотов и, по-видимому, в большей степени, енотовидных собак. Кровь последних подвигала разумных этого вида на предпочтение полукочевого существования, не ограниченному рубежами какой-либо одной бандеки. Кочевье сопряжено со многими опасностями и не способствует умножению численности особей в клане: ниже рождаемость, большой процент гибели молодняка, оттого для такого клана устанавливались едва приемлемые количественные и половые пропорции лишь естественным путём.
Но иногда еноты, чаще всего после потери большинства своих сокланников, оседали и жили по несколько лет, а то и десятилетий на одном месте, ведя соответствующий образ жизни. В их среде устанавливались законы, сходные с теми, что существовали у окружающих разумных и в бандеке пребывания клана, они строили приличные конуры или устраивали комфортабельные норы.
К сожалению, также как и к несчастью других оседлых кланов с высокой рождаемостью, в них исподволь возникало давление лишних самцов, не находящих себе пары или какого-либо дела для приложения своих сил на благо клана. Такие сообщества разумных время от времени вынуждены были избавляться от лишних соплеменников, и выбрасывать из своей среды гурты.
Гурт обычно порывал со своими собратьями и уходил прочь от него подальше в поисках приключений, средств пропитания или хозяев из числа людей, которые могли бы использовать согуртников в качестве воинов, стражей или для других каких-то целей.
Перенаселённость оседлых кланов выродков от предков с высокой плодовитостью – давняя проблема. Поэтому многочисленные гурты различных видов разумных-нелюдей бродят по бандекам, не соблюдая границ и не особо заботясь о нравственных установках.
Тем не менее, за долгие годы выработались и чаще всего выполнялись некоторые условия сосуществования самих гуртов и их взаимоотношений с другими сообществами разумных.
Первым из основных правил выступал строгий до жестокости закон ненападения на людей, если выродками не руководят люди же. За исполнением этого условия неукоснительно следили люди, распространяя кару за преступление закона не только на провинившийся гурт, но и на породивший его клан. Гурт, покидая своих сородичей принимал на себя клятву никогда не нападать на людей и в подавляющем своём большинстве выполнял это обязательство.
Другое: в случае разрешения конфликта между гуртами различных видов выродков с применением оружия запрещалось ведение войны на полное уничтожение одного из гуртов каким-то другим или другими. Строгое исполнение этого условия контролировались самими кланами. Подобное правило давало возможность гуртам безбоязненно передвигаться по территориям различных бандек, и практически всегда встречные гурты расходились без особых потерь, если, конечно, не считать возникающие недоразумения между отдельными особями.
Был даже выработан ритуал встречи тасмедов – вожаков гуртов – для улаживания подобных неприятностей, возникающих не по вине гурта, а лишь какого-то его члена, что понималось как нормальное явление в среде разумных, ибо каждый из них – индивидуальность, у которой свои вкусы, намерения и настроение, приводящие порой к конфликту с окружающими. Здесь путры копировали взаимоотношение у людей.
Порой нарушители этих неписаных правил подвергались практическому рассеиванию гурта: его члены могли быть забраны в качестве заложников, насильно отданы в услужение людям, их могли увести далеко от мест обитания родного клана, а, в крайнем случае, убивали.
По сравнению с другими видами разумных-нелюдей, еноты-хопперсуксы имели заметные отличия, как в манере поведения, так и во внешнем облике.
Так, большая часть выродков, став разумными, прибавили в росте и массе. Крысы, например, стали почти на два порядка увесистее, кошачьи, от самих кошек, подросли до габаритов К”ньеца, а кролики превзошли самих себя раз в пять. С енотами случилось несколько иначе. Они стали чуть крупнее диких енотов, но уступали енотовидным собакам в весе, росте, подвижности. Зато хищной сущности своей, доставшейся по наследству от двух прародителей-хищников, не потеряли. Напротив, даже добавили. Это были злобные, непредсказуемые и склонные к нарушению всех законов и правил разумные, чей разум как раз и воплощался реально в таких отрицательных поступках.
Помельчав, внешне они мало изменились по сравнению со своими древними сородичами: тело их покрывал густой мех, личины остались вытянутыми вперёд. И хотя они могли ходить вертикально на двух задних конечностях и держать оружие в передних, однако мечи они предпочитали носить в специальных за спинных ножнах, а передвигаться любили подобно диким предкам – на всех четырёх лапах.
Нападение гурта на людей могло служить примером преступления извечного закона о запрете таких действий.
Правда, Свим, разобравшись на кого, собственно, напали выродки, сразу засомневался в самостоятельном зло намерении – их могли вести люди. Однако по кратким репликам К”ньеца можно было понять, что людей он ни в самом гурте, ни рядом с ним не видел. Но гурт мог получить целеустановку на уничтожение группы Гелины однажды и сравнительно давно, и теперь делал всё для достижения поставленной перед ним цели,
