перед которой Кузьма молился неустанно о даровании ему сына, наследника. Вскоре пошли сперва тихие шепотки, а после и вовсе заговорили в полный голос — ежели кто искренне и сильно желал рождения сына, должен он был к той иконе пойти и молиться усердно. И потек ручеек людской к иконе благодатной.
А спустя более века вспыхнула церковь ночью. Люди кинулись спасать, что могли. И ту икону благодатную из огня вытащить сумели. Чуть обгорелую, закопчёную, но вырвали из лап жадного пламени.
Потомки Кузьмы, что вовсе широко развернулись на берегах Лены, памятуя наказ прапрадеда и данный предком обет, в результате которого они все на свет появились, отстроили новую церковь, краше прежней, уже каменную.
И стоял храм, души людские радуя, почти два века, покуда не взорвали его после революции. С тех пор уж век почти прошел. И снова потомки Кузьмы Протасова, памятуя об обете, жизнь им давшем, прикладывают все силы для восстановления храма, лежащего в руинах.
* * *
Сидя в приемной епископа Павла, иерей Илия гадал, зачем его вызвали. Подозревал, конечно, что получит очередной выговор за слишком свободные взгляды, как и в предыдущие вызовы на ковер к начальству. Но также в душе молодого священника теплилась и надежда, что его все-таки переведут из небольшой сельской церквушки, в которой он служил сейчас, в храм побольше. Все-таки он приложил немало сил для ее восстановления и ремонта, и полуразрушенный сельский храм, вверенный в его ведение, сейчас радовал глаз яркими луковками куполов. Даже колоколенку возвести удалось, и каждое утро по округе разливался мелодичный звон, созывающий прихожан на заутреню.
Илия был в растерянности и, что греха таить, нервничал. Не мог он понять причин, по которым его вызвали к владыке. Службы он отправлял исправно, с документацией, благодаря его помощнику, диакону Сергию, проблем также не было… И даже вездесущим бабкам, лучше всех знающим, как быть должно, удалось объяснить, что настоятель храма он, и он не хуже их знает каноны. Стыдить и увещевать пришлось не единожды, но своего Илия добился. И хотя сверкали они глазами сердито, глядя на девушек в джинсах, увешанных пирсингом, неумело тыкающих купленные в церковной лавке свечи куда угодно, только не туда, куда надо, но сказать им хоть слово не смели — батюшка сильно осерчает, и проповедь часа на два с последующей за ней епитимьей за гордыню им обеспечена. А уж как Илия умел давить на совесть…
— Епископ Павел готов вас принять, — вывел из задумчивости священника секретарь. — Проходите.
Со смятением в душе, вздохнув, Илия зашел в кабинет. Поприветствовав владыку как положено и испросив благословения, священник уселся на предложенный стул и приготовился слушать.
— Был я недавно в храме, вверенном в твое ведение. Хорошо храм отреставрировали, молодцы. Красивый, уютный — душа радуется, — начал архиерей. — Немало ты потрудился, и сам многое сделал своими руками. Фрески восстановлены изумительно. Впрочем, известно мне, что по образованию ты архитектор, и строительством не однажды занимался. Так ли это?
— Верно, владыко, все так. Благодарю за похвалу моим скромным талантам, — учтиво склонив голову, ответил Илия, тщательно пытаясь скрыть тревогу, против воли поднимавшуюся в душе — уж больно вступление было… мягким. — Вот часовенку достроили наконец, неделю назад и колокола небольшие места свои заняли, по утрам души людские звону колокольному радуются, — Илия говорил, а сам мысленно просчитывал варианты, зачем он понадобился владыке.
«Мягко стелет, очень мягко… Только вот что за этим кроется? Выговор? Нет, не похоже. И архитектурную академию вспомнил, и работу на строительстве… К худу то? Или к добру?» — молодой священник терялся в догадках, при этом зная, что начальство его, мягко говоря, недолюбливает за свободу взглядов. К примеру, Илия искренне считал, что важно, что человек зашел в храм, а вот что на нем при этом надето — это ерунда. И, встретив в храме не осуждение, а понимание, человек вновь вернется туда, где ему уютно и спокойно, где отдыхает душа. А там постепенно и к вере, и к канонам придет. А что поделать, если мирская мода так сильно ушла вперед от принятого в церквях? В храм не заходить? Да вот еще! Нет уж. Хоть с перьями на голове и в римской тоге пусть приходят — он слова не скажет. Сами в другой раз, на остальных прихожан глядючи и специально в храм идя, оденутся соответственно…
— Хорошо это, молодец, справился с заданием, — кивнул головой Павел. — Да только не хвалить я тебя позвал, — Илия при этих словах смиренно опустил голову в ожидании продолжения.
«Вот оно! Сейчас или наказание, или…» — сердце Илии забилось чаще, спине стало горячо, к щекам прилила кровь. «Накажут… Не единожды владыко предупреждал, и не единожды пенял, что нельзя, нельзя смотреть на мир так, как Илия. Есть устои, есть порядок, и его соблюдать должно, и людям следует в голову вкладывать то же».
— На прошедшем епархиальном совете было принято решение о восстановлении, а фактически, строительстве руинированного храма. Но сложность в том, что храм тот уникальный. Пожалуй, единственный на берегах Лены, выстроенный из полнотелого кирпича, оригинальной формы и довольно древний. Архиепископ Константин распорядился подобрать ответственного, грамотного иерея, твердого в вере и не понаслышке знакомого со строительством, к тому же молодого и активного, способного добиваться поставленных целей, — епископ задумчиво покрутил ручку в руках, положил ее на стол и взял довольно объемную папку. — Ты великолепно зарекомендовал себя при восстановлении храма в Лунтьево, и было решено доверить это крайне сложное и ответственное дело тебе. Имея знания и опыт архитектора, опыт восстановления храма, ты, как никто другой, сможешь максимально близко к оригиналу восстановить эту истинную жемчужину веры православной. Согласен ли ты отправиться к новому месту служения? — Павел непроницаемым взглядом в упор уставился на сидевшего перед ним священника в ожидании ответа.
Илия задумчиво разглядывал узоры на столешнице, испытывая одновременно и облегчение, и настороженность. Лена… Если ему не изменяет память, это Север. Бескрайняя тайга. И сумасшедшие расстояния между поселениями… Все-таки ссылка. И в то же время он прекрасно понимал, что от подобных предложений не отказываются. Нет, он мог бы отказаться, но…
— Владыко, несомненно, я подчинюсь решению архиепископа. Но… я должен передать дела храма в Лунтьево новому священнику. Вы понимаете, что это все время. Конечно, я приложу максимум усилий, чтобы… — его задумчивую, медленную речь архиерей прервал движением руки.
— Я не сомневался в тебе, Илия, — улыбнувшись, проговорил он, и, сверившись с документами в папке, лежавшей перед ним, кивнул. — Потому уже подобран
