удар, направленный на отделение от оккупированного Кировограда всей территории к западу, все еще удерживаемой немецкими войсками. Ослабшие и не способные к упорному сопротивлению немцы — к этому моменту уже никакого снабжения окруженные войска не получали в течении минимум двух недель — сдержать натиск советских войск не смогли, и за следующие семь дней территория под контролем войск Паулюса сократилась вдвое. Отсеченные же от основной группировки войска, не видя возможностей к дальнейшему сопротивлению, уже к 23 января дня сдались в плен. Всего в эти дни по спискам пленных Кировоградского фронта прошло тридцать восемь тысяч пленных.
Ну а развязка кровавой драмы наступила только в начале уже следующего зимнего месяца. К февралю немцы занимали лишь сам город Кировоград с немногочисленными предместьями. Штурмовать достаточно большой населенный пункт советское командование по понятным причинам не желало — и разрушения лишние ни к чему, да и бои в городе, они всегда отличаются ожесточением и высоким уровнем потерь, — поэтому к Паулюсу была направлена делегация с предложением капитуляции.
7 февраля фельдмаршал, понимая, что дальнейшее сопротивление уже не имеет никакого смысла и ведет лишь к увеличению потерь принял решение сложить оружие.
На этом масштабное Днепропетровское сражение, затянувшееся на добрые полгода, фактически подошло к концу. Нет, отдельные группы немецких войск все еще продолжали сопротивление, пытались прорваться на запад, отстреливались до последнего патрона, но со стратегической точки зрений это все уже не имело никакого значения.
За эти пять месяцев вермахт и его союзники на просторах Украинской ССР потеряли больше двух миллионов человек, включая двести с копейками тысяч пленных и полтора миллиона убитых. Была уничтожена целая группа армий, потеряно огромное количество техники — только танков вермахт потерял больше полутора тысяч штук, — перестали существовать семьдесят две дивизии, включая восемь танковых.
Огромные потери понесла транспортная авиация, пытавшаяся снабжать окруженную группировку по воздуху, по разным оценкам за период ноябрь-январь только транспортных самолетов люфтваффе потеряло от 220 до 380 штук, а общие потери в авиации за пять месяцев боев составили — по данным люфтваффе, склонным занижать собственные потери — 1413 машин всех типов. Учитывая громадные потери при прошлогоднем налете на Лондон, оказалось, что к началу 1946 года Третий Рейх практически вообще лишился боевой авиации, и, как показали дальнейшие события, оправиться от этого поражения немецкие летуны так и не смогли до самого окончания войны.
Но все же самыми страшными были именно потери в живой силе. К началу 1946 года мобилизационный потенциал Третьего Рейха, даже с условием широкого привлечения в добровольно-принудительном порядке солдат из состава завоеванных ранее народов, оказался, по сути, исчерпан. За семь лет войны — если считать, начиная с 1939 года — Германия потеряла почти шесть миллионов человек. Не всех, конечно, убитыми, в это число также входили и пленные и комиссованные по здоровью инвалиды, что с другой стороны никак ситуацию не меняло в лучшую сторону. При населении немногим больше ста миллионов человек и находящимися к началу 1946 года в строю девяти с половиной миллионам солдат, разбросанным по трем континентам, дальше призывать в армию было уже просто некого. Если считать адекватным мобилизационный потенциал в 15 % от общей численности населения, то получалось, что Германия уже его полностью исчерпала. И это даже если не вспоминать огромные потери немецких городов от бомбардировок союзников, при которых гибли в том числе и потенциальные призывники.
Если же говорить совсем честно, то резерв призывников первой очереди в возрасте от 18 до 35 лет в Германии к этому времени уже закончился совсем. В армию начали мобилизовать мужчин старших возрастов — верхнюю планку тут подняли до 55 лет — а также женщин.
В марте 1946 года начался призыв бойцов народного ополчения, для которых возрастные рамки и вовсе раздвинули в пределах от 16 до 60 лет. Впрочем, тут нужно отдать должное немецким генералам, в бой детей и стариков сразу никто бросать не стал, тем более что советским войскам после масштабной, продлившейся полгода битвы тоже нужен был отдых для переформирования и подтягивания резервов. Ополчение было устроено в формате тренировочных лагерей из которых уже потом по необходимости бойцов перебрасывали в действующие фронтовые части.
Проблема была еще и в том, что даже возьми где-нибудь новое немецкое правительство миллион-другой лишних новобранцев-добровольцев, их уже практически нечем было вооружать. Не хватало буквально всего начиная от формы и заканчивая оружием. Что там говорить, если даже банальных Маузеровских карабинов, которые в лучшие времена немецкая промышленность могла производить миллионами штук, не хватало на всех призывников. Про более сложное автоматическое оружие и говорить нечего. Ну и конечно самолеты, танки, артиллерия, боеприпасы, топливо, продовольствие — список того в чем вермахт нуждался для продолжения войны был денным. Очень длинным.
В такой ситуации немецкое правительство через своего посла в Швеции запросило остановку боевых действий для проведения мирных переговоров. Рейхспрезидент Вицлебен был готов взять на себя позор нового Версаля, лишь бы спасти хоть что-то и не допустить полного уничтожения страны. Пока еще вражеские танки не пересекли собственно границу Рейха и еще было что спасать.
Стокгольм, Швеция, 23 февраля 1946 года
— Давайте не будем ходить вокруг да около, — посол Советского Союза в Швеции устало потер глаза и откинулся на спинку стула. Илья Семенович Чернышев лишь несколькими месяцев назад сменил на посту в Стокгольме саму Коллонтай, которой возраст и пошатнувшееся здоровье уже не позволяли полноценно исполнять возложенные на нее обязанности. Молодому дипломату при этом было всего тридцать пять лет, и он, откровенно говоря, совсем не чувствовал себя готовым вести переговоры с противником о возможном заключении перемирия. — Что вы хотите предложить Советскому Союзу? Говорите прямо, у меня данный разговор не вызывает ни капли удовольствия.
Посол Третьего Рейха на такую резкую отповедь только поморщился. Ему самому совершенно не доставляло удовольствие полученное из Берлина задание. Вот только выбора особого не было. Дабы не привлекать лишнего внимания, первый раунд переговоров, насквозь неофициальный и предварительный, было доверено провести уже работающим в Швеции дипломатам. Прилет в северную столицу таких фигур как Молотов или Шулленбург в данных обстоятельствах был бы слишком заметным и мог быть истрактован только одним способом. Чего было не нужно ни Германии, ни Советскому Союзу.
— Хорошо, — чуть помедлив согласился Ганс Томсен, куда более опытный дипломат нежели его сегодняшний визави. Ну и позиция у него была куда более слабая, что тоже не добавляло немцу настроения. Это большевицкий посол мог просто впрямую задать
