Жильё?
Было страшновато. Неизвестно, куда меня этот запах выведет. Может, здесь какое-нибудь зэки костер жгут. Может, тут лесоповал недалеко. А может, избушка на курьих ножках, ха-ха!
Идти источнику дыма оказалось проще, чем я предполагала. Шаг в сторону — и запах меньше. Идешь прямо — вроде усиливается. Я даже взбодрилась.
Совсем скоро я вышла на просеку, где стоял небольшой бревенчатый дом, из трубы которого и валил дым. Дыма было даже слишком много. Даже мне, городской жительнице, было понятно, что это непорядок.
Я так понимаю, домик — мой чек-пойнт? Тогда почему он горит? Очередное испытание? А вдруг там люди?
Дом был не похож на времянку, скорее на довольно старое, но ухоженное жилище какого-то лесника. Стены были серые, щели между рассохшимися бревнами заткнуты бурым мхом, а кое-где ближе к земле мох был на бревнах вполне зеленым. Окна небольшие, крыша крыта каким-то дерном.
Я подбежала к дому, с трудом распахнула тяжелую деревянную дверь, откуда, надсадно кашляя, вывалился человек. Очевидно, надышался дыма и ослабел так, что не смог выбраться самостоятельно. Человек был старым, седым и с бородой, но совсем не маленьким, не сухим. Я едва не надорвалась, таща эту тушу подальше от избушки. Живой и ладно.
Заглянула в домик — там очень дымно, но огня не видно. Значит, проблема в печке, из которой этот дым и валил. Что делать с печкой, я не знала, я вообще печку первый раз в жизни видела. Единственное, что я сообразила сделать — это раскрыть пошире дверь, схватить с лавки какую-то тряпку и начать разгонять серую хмарь. Хорошо бы окна открыть, но скорее всего, их только с рамами выставить можно.
Мне повезло. Что бы там не горело в печке — оно закончилось. В комнате стало свежо, дым почти ушел. Надо поглядеть, что с дедом. Не простыл бы на холодной земле.
Дед уже сидел, мотая головой. Я внимательно присмотрелась к нему. Опасным он не выглядел, но кто знает? Видимо, я погорячилась, назвав его стариком. Он был на вид крупным и сильным, хоть плечи уже сутулились и лицо покрыто морщинами. Я бы дала ему лет семьдесят, не больше.
— Дед, ты в порядке? — осторожно спросила я.
Он что-то промычал, закатил глаза и упал.
За-ши-бись!
Я решилась подойти и прикоснуться к нему. Ба, да он пылает как труба у паровоза (помню, в детстве руку ошпарила)! У деда жар. Простыл, видимо. Я не врач, но температура, наверное, под сорок. Надеюсь, в домике есть телефон, и можно вызвать скорую помощь.
Бурча под нос про неугомонных пенсионеров, я приподняла старика, закинула его безвольную руку на плечо и потащила обратно в дом. Интересно, на лавку его или куда? Хотя на печку мне его всё равно не затаранить.
Оля, будь оптимисткой! Ты нашла жильё. Ты умеешь сбивать температуру — любая мать умеет. А еще ты сильная и выносливая. Потому что, что ни говори, ты женщина не слабая. 179 см — это вам не Дюймовочка. Это практически модельный рост. Вот что бы сделала на твоем месте татарка Гаюля, которая ростом метр пятьдесят два, и то на цыпочках?
Ну и что теперь делать? Оглядела жилище. Как и подозревала — никаких признаков цивилизации. Электричества здесь явно нет. Зато есть вода в бочке у двери, какие-то травы висят в вениках над лавкой, на грубом столе у окна глиняный горшок. Организаторы шоу, конечно, постарались — всё аутентичное. Прямо-таки ручная работа. Хэнд-мейд, чтоб его!
Дед в себя не приходил. Тяжело вздохнув, принялась его раздевать. От одежды воняло потом, она была тяжелая, заскорузлая. Интересно, а в туалет он как-то доходил? Углядела у печки сундук, нашла в нем чистые вещи: мягкую холщевую рубаху и такие же штаны. Наверное, исподнее. Сомнительной чистоты тряпкой, висевшей на веревке, обтерла деда, переодела его в чистое. Он начал крупно дрожать. Укутала в найденную на печи дубленку.
Надо его напоить, наверное. Чайника, конечно, здесь не было.
Заглянула в горшок, скривилась. Что бы там ни было до этого, сейчас внутри зарождалась новая цивилизация. На столе нашлась большая ложка. Выскребла содержимое в помойное ведро, найденное в предбаннике. Заодно и поняла, куда дед ходил в туалет. Кое-как вымыла горшок в корыте, которое лежало под лавкой. Будь я дома, я бы прошлась хозяйственным мылом, но пришлось обойтись водой и золой из печки. Кстати, шайтан-устройство оказалось проще, чем я думала: в одну дырку надо было засовывать дрова, в другую — ставить горшки. Зола выгребалась из щели снизу.
Деду, как я понимаю, все равно, а мне дико хотелось есть. И пить. Желательно, спиртного, но и горячий чай сгодится. Меня уже ощутимо потряхивало от холода, волнения и усталости.
Изба была устроена очень рационально. Не знаю, какие они были раньше, но эта явно строилась современным человеком.
Дом поделен на три неравных части: предбанник, он же прихожая, главная комната (гостиная, столовая и спальня — три в одном) и закуток за печкой. В закутке лежали тюфяк и одеяла — на вид довольно чистые, но провонявшие дымом. В общем — этакая квартира-студия, сильно косящая под раннее средневековье где-нибудь в Европе или стандартное жилье в глухой русской деревне.
Так, ночевать я буду здесь, в запечье. Деду и на лавке хорошо. Одеяла вытащила на воздух проветривать. Еще в закутке обнаружился вместительный ларь, в котором я с радостью нашла картофель, морковь и капусту. Жизнь определенно налаживается!
В основной части дома был стол (довольно грязный), два грубых табурета, широкая лавка, где сейчас лежал хозяин, сундук и несколько полок. Места немного, но разойтись можно. На полках нашлись соль, сахар, бутыль с маслом и даже варенье. И куча непонятных маленьких горшочков и склянок разной формы с надписями на непонятном языке.
Нашлась и чистая посуда: три глиняных тарелки, две деревянных миски, несколько ножей разного размера, керамические чашки весьма приличного вида и еще три горшка разной высоты и диаметра горлышка, но близкой пузатости. Рационально — ухват-то один, и подходит ко всей утвари. А еще я нашла великолепную чугунную сковородку — совершенно новую, ни разу не пользованную. А сковорода, как известно любой хозяйке, — вещь универсальная. Хочешь, картошку жарь, хочешь, от насильников отбивайся.
В небольшой горшок налила воды и покидала знакомые травы: мяту, листья малины и липовый цвет. Остальное я идентифицировать затруднялась. Сунула горшок в печь.
Напихала еще дров — немного. Мало ли, опять задымит. Но печь вела себя прилично. С едой было проще — почистить и порезать картошку я могу с закрытыми глазами любым ножом. Обнаруженный на столе кусок сыра сомнительной свежести (уже подсохший, но еще не дошедший до состояния «дор-блю») отправила туда же.
Вытащила отвар трав, засунула горшок с едой. Запах скоро поплыл умопомрачительный, даже старик ожил, заворочался. Вот что картофель животворящий делает! Шах и мат, доктора! Повар тоже умеет в чувство людей приводить.
Налила в чашку отвара, разбавила холодной водой и поднесла деду. Фыркая и захлебываясь, он выпил две чашки, после чего снова отвалился. Жар, мне показалось, стал поменьше, но на всякий случай я намочила тряпку и плюхнула ему на лоб. Пока варилась картошка, я, гордо игнорируя бурчание в животе и глотая слюни, провела ревизию сундука. Извини, дед, ничего личного. Мне надо переодеться. Нарядилась в широкую рубаху и штаны, подпоясалась куском веревки. В доме было уже тепло, хотя по ногам сквозило. Нашла на печке восхитительно теплые валенки, засунула ноги и едва не застонала от блаженства. Все же человек — венец творенья. Валенки изобрести мог только человек. А овца, дающая шерсть — его лучший друг. Вымыла стол, протерла рамы, затащила обратно холодные, но свежие одеяла. Без мобильного телефона и телевизора время тянулось как размякшая жвачка.
Наконец я сочла обед готовым и вытащила чугунок. Боже, еда из печки — это нечто феерическое! Великолепное! Дас ис фантастиш! Помяла в миске картошку и решила попытаться накормить деда.
— Давай не притворяйся, — строго сказала я. — У тебя один глаз открыт. Надо поесть хоть немного. Понимаю, что аппетита нет, но силы откуда-то брать нужно.
