его якобы арестовали беляки, но потом следы Коврецкого потерялись, а вместе с ним пропали и наши бумаги и ценности. Я же с самого начала чувствовал: тут что-то не так, концы с концами не сходятся, а когда узнал про уголовное прошлое Стасика и сопоставил кое-какие факты, понял: налёт на обоз — его рук дело. Это я разоблачил Навойтова, так что неудивительно, если он вдруг захочет мне отомстить.
— А история с секретным агентом ЧК? Разве его арестовали не за это убийство?
— Навойтов проходил по этому делу только в качестве свидетеля. Удалось установить, что агент был застрелен бандитами. Такие вот дела, товарищ Быстров. Только вы почему-то мне не сказали, откуда у вас информация про Навойтова…
Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз. Я только открыл рот, чтобы хоть что-то сказать в ответ, как в дверь позвонили.
Мы с Художниковым переглянулись.
— Вы других гостей ждёте?
— Нет. Даже вас, Георгий, сегодня не ждали.
— Значит, это Навойтов. С вашего позволения, я открою, — сказал я и направился в коридор.
Если я хочу замять историю с Варей, а её надо замять, чтобы не сломать жизнь девчонке, мне, хочешь — не хочешь, придётся пристрелить Навойтова до того, как тот даст хоть какие-то показания.
Я подошёл к дверям и стал так, чтобы меня не зацепило, если с той стороны начнут палить. Желания заиметь пару дополнительных отверстий в своём организме я не испытывал.
Была маленькая, но вероятность, что это не Навойтов, поэтому сразу открывать огонь на поражение нельзя. Нужно проверить, кому приспичило навестить квартиру начальника угро в столь поздний час. Не исключено, что и по службе.
— Кто там? — приглушённо спросил я.
— Товарищ Художников? Срочный пакет из облисполкома, — донёсся ответ.
Я обернулся и посмотрел на начальника угро.
— Он, — тихо прошептал тот, узнав преступника по голосу, дёрнулся ко мне, но я жестом остановил его.
— Не надо, Иван Никитович. Я сам.
Художников недовольно нахмурился, но перечить не стал.
Настал момент истины. Эх, пальнуть бы первому, да так, чтобы сразу наповал… только потом придётся долго объясняться с начальником угро, а этого мне… ну никак не хочется.
Устроим гаду сюрприз.
Отперев дверь, я резко присел на корточки и так же быстро распахнул дверь, открывавшуюся наружу.
На лестничной площадке было темно, но мне удалось увидеть, что мужчина, который на ней находился, вооружён. Если бы я не присел, ствол его пистолета оказался бы напротив моей груди.
Навойтов нажал на спусковой крючок, громыхнул выстрел, пуля просвистела где-то надо мной. Это развязывало мне руки, и я с чистой душой разнёс ему череп из револьвера.
Вот и всё, писец котёнку. Выжить сразу с двумя дырками в башке — это вряд ли.
У незваного гостя могли иметься сообщники, я нырнул вперёд, упал на бок и прикрылся телом бандита, однако осторожность оказалась излишней: Навойтов действовал в одиночку.
Убедившись в этом, я скинул его труп с себя, встал и, отряхнувшись, позвал Художникова:
— Иван Никитович, всё в порядке.
Начальник угро вышел на лестничную площадку и склонился над мертвецом.
Пули изуродовали внешность покойника, но Художников уверенно его опознал:
— Навойтов.
— Вот и хорошо. Одной проблемой меньше.
Художников перевёл взгляд на меня:
— Сегодня вы, товарищ Быстров, спасли жизнь мне и моей жене. Я ваш должник.
— Бросьте, Иван Никитович. Вы бы и без меня с ним справились.
Он неуверенно покачал головой.
— Я так не думаю. Если б не вы, меня бы застали врасплох.
— Перестаньте, Иван Никитович. Можно я воспользуюсь вашим телефоном? Позвоню в угро, вызову наших…
— Ещё в ОГПУ Мышанскому, — произнёс Художников.
— Обязательно, — подтвердил я. — Только, пожалуйста, никому не говорите, что это я предупредил вас. Пусть думают, что всё произошло совершенно случайно.
Я понимал, что правдоподобной версии мне не придумать, и, если я хочу, чтобы Варя не пострадала, придётся идти ва-банк.
Художников бросил на меня задумчивый взгляд, начиная о чём-то догадываться.
— Вы кого-то покрываете, Георгий?
— Давайте замнём эту тему.
— Уверены?
— Да.
Чекисты оказались оперативнее наших, и через четверть часа комната заполнилась крепкими ребятами в кожаных кутках во главе с Мышанским.
— Как вы, товарищ Художников? Вас не зацепило?
— Отделался лёгким испугом. Товарищ Мышанский, ничего не хотите нам сказать? — глядя на труп бывшего зама, задал вопрос Художников.
— А что именно вас интересует?
— То есть вы не догадываетесь?! — усмехнулся Иван Никитович. — Опасный преступник вдруг оказался на воле и решил со мной поквитаться, а я, тот, кто его брал, ни слухом ни духом…
Чекист стушевался.
— Я… Никто не предполагал, что так далеко зайдёт. К тому же это секретная информация.
— С каких это пор побег преступника вдруг стал засекреченной информацией? — вступил в разговор я.
— Вы лучше занимайтесь своим делом! — попробовал наехать на меня чекист.
— А я чем занимаюсь? — притворно удивился я. — Так как всё-таки Навойтову удалось сбежать и почему угрозыск не поставили в известность?
— Хорошо, — сдался Мышанский. — Я всё расскажу, только попрошу вас, товарищи, держать язык за зубами.
— Можете в этом не сомневаться, — кивнул Художников.
— Навойтов на одном из допросов заявил, что готов сотрудничать. Как вы знаете, он был в числе тех, кто вывозил из города секретные документы и реквизированные ценности перед тем, как Ростов взяли белые.
Я слышал эту историю от Художникова и потому кивнул.
— Навойтов сказал, что готов показать место, где он спрятал эти материалы, взамен попросил, чтобы ему скостили срок. Его повезли на поиски, он воспользовался оплошностью одного из сотрудников, забрал у него оружие и расстрелял конвой. Было принято решение не предавать эту информацию гласности, поэтому всё, что касается побега — засекретили.
— Спасали честь мундира? — догадался я.
Лицо Мышанского дёрнулось. Он ничего не ответил, но по его реакции стало ясно, что я попал в точку. Видимо, если бы история всплыла наружу, кому-то из чекистских начальников крупно бы поплохело.
Жаль, не узнаю, что больше интересовало ОГПУ — пропавшие бумаги или реквизированные драгоценности?
— А как быть с этим? — я показал на труп.
— Что-нибудь придумаем. Кстати, нам удалось установить, что в прошлом Навойтов был связан с Корнем,
