Школьник поднял фуражку с каменных плит, тщательно отряхнул, нахлобучил обратно на голову. Потом взял портфель, тоже его отряхнул. И только после этого заявил:
― А я думаю, что ты просто интересуешься каллиграфической магией.
― Даже если интересуюсь, то что в этом плохого? Боишься, что налеплю тебе жёлтую бумажку на лоб и заставлю подчиняться моим приказам?
― Этого у тебя не получится.
― Разумеется, ты же в этом лучше разбираешься. Может быть, ты вообще один из немногих, кто постиг это старинное искусство.
Школьник так и дёрнулся от этого заявления. Какое-то время он просто стоял и смотрел на девочку, приоткрыв рот ― а дождь продолжал барабанить ему по фуражке.
― С чего ты взяла, что я таким занимаюсь?― наконец, спросил он.
― Лучше спроси, с чего я взяла, что такое вообще возможно.
― Даже если такое и возможно,― едва сдерживая дрожащий голос, произнёс школьник,― в наше время это должно быть засекречено.
― А я как и все девочки ― обожаю секреты!
― Ты просто начиталась сказок и сама не понимаешь, во что лезешь. Отдай блокнот!
― Я лучше почитаю из своей книжечки,― девочка порылась в портфеле и достала небольшую записную книжку в лоснящемся переплёте,― Если ты не против.
― Пожалуйста! Только представь, что мой блокнот увидят твои родители?
― Не увидят. Они всегда слишком заняты. У меня есть всё, что я ни пожелаю ― кроме родительского внимания. Так что я развлекаю себя, составляя коллекции.
Школьник усмехнулся ― но только одной половиной лица.
― Если будешь тащить домой всякую гадость ― они рано или поздно внимание на тебя обратят.
― А что за гадости ты нарисовал?
― Там не гадости. Там ― вредители.
― Какие вредители? Ты там что ― жучков в бумаге разводишь?
― Вредители, которые появились, когда царством Лу правил Инь-гун,― назидательно произнёс Кимитакэ,― А больше о них в точности ничего неизвестно. В классической летописи «Вёсны и осени» всем событиям этого года посвящён лишь один значок: “вредители”. На английский это событие переводят длиннее. Я специально заглянул в английский перевод ― там этот один иероглиф расписали как “Появился хлебный жучок”. Он очень интересен в написании, этот единственный иероглиф.
― Ты думаешь, эти вредители выберутся из блокнота и всё у меня в доме погрызут?
― Нет, этого не будет. Я просто отрабатывал скоропись.
― Но раз ты так отвечаешь ― это возможно?
Кимитакэ хмыкнул.
― Даже если бы я владел этой магией, я бы не стал её показывать ― ни тебе, ни кому-то другому,― сказал он,― В наше время это может только накликать беду.
― Ты не должен удивляться, что тебе приходится что-то скрывать,― заметила маленькая Ёко,― Мы все носим маски.
― С масками тоже всё непросто,― заметил Кимитакэ,― Если бы ты изучила этот вопрос получше…
― Я думаю, ты это можешь рассказать мне по дороге,― заявила девочка, разворачиваясь на каблуках. И зашлёпала прочь, куда-то вверх по склону.
Кимитакэ поспешил следом. Он не очень понимал, зачем это делает. Может, он всё ещё надеялся отобрать блокнот и тетрадь, что пропали в её безразмерном портфеле.
― Куда мы идём?― спросил он, когда догнал девочку.
― К трамвайной остановке.
― Зачем?
― По домам поедем. Ты, похоже, не заметил, что твоё стояние под мостом уже потеряло всякий смысл. А сейчас по дороге ты мне всё расскажешь.
Кимитакэ ничего не оставалось, как продолжать нести свет просвещения.
― Всё дело в том,― говорил он, почти задыхаясь,― что мы до сих пор наследники культуры древнего Китая. А Небо не всегда говорило с древними китайцами, медиумы ― это вообще тема южных племён, вроде Сычуаня. Небо вместо разговоров дарило им внеземные письмена, посылало знаки. Слово «письменность» в китайском языке произносится как «вэнь» и это не только литература. Вэнь ― это узор звёздного неба, форма древесных листьев, зловещая игра пятен на боках хищного леопарда. Также есть человеческий вэнь, и это весь декорум культуры. Можно сказать, что есть небесные письмена ― это солнце, луна и звёзды, есть письмена земные – это пять гор и Четыре моря, и, наконец, есть человеческие письмена ― это и иероглифы, и ритуалы, но самое сложные ― это устройство городов и распорядок дворцового быта. Потому что города растут словно сами собой, а дворец должен управлять всей страной, не покидая своих границ. Поэтому в таких делах не обойтись без магии и без письменности. Так мы приходим к иероглифам.
― Это ты ловко заметил!
― Это не я заметил, а каллиграф Чжан Хуайгуань. Он жил во времена династии Тан.
― Да, может быть он это и заметил. Но ты ― заметил его. Это тоже что-то значит.
― На самом деле, самые базовые вещи,― пробормотал Кимитакэ и замолк, словно его накрыла смертная тень.
Они уже подошли к остановке. Трамвая пока не было ― в военное время они ходили редко.
Ёко развернулась к старшему мальчику, чуть не задев его голову краем зонтика и обдавая промозглыми каплями. Тот терпел с самурайской невозмутимостью. Он подумал, что сейчас она наконец-то отдаст ему блокнот и тетрадку ―
