— Каково-то Сарая, — пожал плечами Андрей.
— Усейн сын Сарая…, - Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.
— Ну? — Андрей не мог понять веселья друга.
— Ты знаешь кто нам в руки попался? — спросил Костя с хитрецой в голосе.
— Не томи душу, — помотал головой князь.
— Сам эмир Сарай Урусахов сын! [22]— с важность произнес резанец.
— Мне по барабану чей он сын, ты дело говори, — не оценил торжество друга Андрей.
— Сарай — был эмиром при Идегее и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад, он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил не мало, — просветил друга резанец. — Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.
— Костя! — прервал друга Андрей. Ты чего? Какая Москва? Он старик уже и рука сломана у него, не довезем мы его — он того и гляди окочуриться.
— Я о том и говорю, — Маслов вновь посмотрел в сторону вражеских всадников, ожидавших чем закончатся переговоры. — А этого Усейна я вспомнил. Оглан он, брат Яголдая, темника царского, из Курской орды.
— Слушай друже, ты мне совет дай, если отпустим старика, ты веришь, что они уйдут? — взволнованно спросил Андрей.
Против татар у них не было шансов, задавят числом и арбалеты не помогут. С другой стороны, что мешает оглану получить живого отца и напасть? Слово? Да, фигня это. Оглан не купец. Слово дал — слово взял.
Если уйдут — опять не слава богу. Его пушкари с пищалями сторожат выход на реку. Татар не пропустят и не ясно чем там дело кончится. И вообще, от пушкарей нет никаких вестей, связи с ними нет. Вот бы рацию сюда! Мечтать не вредно! Еще бы танк и вертолет огневой поддержки. Размечтался одноглазый.
— Тьфу, — Андрей трижды сплюнул через левое плечо, он стал очень суеверен после того как потерял половину уха. Потерять глаз или руку в эти неспокойные времена — раз плюнуть.
— Вернуть надо эмира, — наконец высказался Костя. — Все одно скоро окочурится бусормен.
— Ты, Анфал? — вопрос был задан новгородцу. Он смутился под пристальным взглядом господина. Старый вояка труса не праздновал, но против неполных двух сотен татар, да еще каких татар! Нет, ловить тут нечего.
— Уходить надо государь! — горячо сказал Анфал.
— А добро? — это Данило вмешался в разговор. — Добро, значит бросить?
— На кой им добро? Много не утащат, — Анфал развернулся к приятелю лицом. — Им животы спасать надобно, а ты добро.
— Да, бог с ним, с добром, — потдержал новгородца Маслов. — Едино все Сеидка приберет на дележ. А вот уходить не следует. Догонят и посекут.
— Решено. — Андрей подвел итог. — Старика эмира возвернем оглану, сами тут бой примем.
— Хоть умрем с честью, — поддержал государя Данила.
— Типун тебе на язык! — Анфал смачно сплюнул.
— Не боись! Днем раньше умрем, днем позже. Какая в том разница? — пожал плечами урман. — Я лично не вижу никакой.
Философ, блин, нашелся. А впрочем, Данила прав. Смерть подстерегала князя на каждом шагу и гарантии, что увидишь завтрашний день никогда не было. Оттого и жизнь воспринималась совершенно по другому.
Андрей задержался, сообщая свое решение испанцу. Рыцарь уже успел облачиться в свои доспехи. Опытный воин, при помощи двух слуг тратит на это от силы полчаса. Если слуг больше, то вполне уложиться можно в десяток минут.
Толмач воспользовался разрешением выбрать по себе одежку, прибарахлился на славу. Темно-зеленые штаны заправлены в меховые сапоги, два тулупа: один мехом внутрь, второй наружу, пояс не из дешевых, малахай напялил на свою дурную голову по самые брови. Он выпучил глаза, ошалев от страха стрелял глазками по сторонам. Еще чуток и того и гляди задаст стрекача. Андрей выхватил из-за пояса кинжал, приставил лезвие к горлу трусишки.
— Переводи!
Толмач затараторил переводя слова Андрея, при этом глаза татарина смотрели на княжескую длань, а голова откинулась назад насколько позволяла его короткая шея.
— Пусть так. Видно так угодно богу, — гордо ответил рыцарь.
— Фаталист хренов, такой же придурошный, — буркнул Андрей убирая кинжал вножны.
Татарский оглан продолжал ждать решения князя с ледяным спокойствием, его волнение проявлялось только в том, как он горячил коня. Смельчак. Или дурак. Что в принципе одно и тоже. Слишком велика сыновья любовь, раз рискует своей жизнью не раздумывая. А ведь мог приказать своим людям атаковать. Отца сильно любит и людей своих бережет. А если это хитрость? Обман врага — это не обман, а доблесть. А если попробовать сыграть на жадности? Чем черт не шутит, может он уйдет с богом, получив что хотел?
— Ты оглан Усейн? Брат темника Яголдая? — сразу же перешел к делу Андрей.
— Почто допытываешься? — разом насторожился татарин.
— Эмир стоит много тысяч серебра, — масленым голосом начал Андрей обрабатывать оглана.
— У меня нет серебра! — отрезал татарин и вновь стал угрожать Анедрею. — Я могу взять силой!
— Можешь, — согласился князь, широко улыбаясь. — Голову отца в мешке. Ты этого хочешь?
— Ты не посмеешь, урус! — вспыхнул оглан, потянувшись рукой к сабле.
— А если он мертв? — невинно спросил Андрей. Господи, каких сил ему стоило играть роль отморозка, так, что бы татарин не увидел его страх. Рука оглана замерла, не успев коснуться обтянутой тонкой кожей рукояти сабли.
— Не двигайся! Если дернешься — умрешь, — на всякий случай предупредил Андрей, внутренне холодея. Поднятая рука князя — это сигнал для Кулчука.
Кулчук привстал на стременах натянул тетиву, поймав на прицел макушку оглана. Долго держать натянутой тетиву, даже для Кулчука — невозможно. Как никак сила натяжения монгольского лука татарина — семьдесят пять кг. Андрей проверял. У Булата лук еще мощнее. Для своих воинов Андрей отбирал только лучшие образцы оружия. И плевал он на стоимость.
Оглан замер, на его лице не дрогнул не один мускул, но глаза… Глаза говорили о многом: в душе татарина разразилась буря. Андрей молил бога, что бы пот не выступил на его лице. Если татарин увидит страх — ударит не раздумывая. Андрею почему-то казалась, что место его голове именно там, где она сейчас находиться, а не под копытами коня. И желания узнать, что быстрее: стрела Кулчука или сталь оглана — Андрей не испытывал. Как никак на кону стояла его голова.
— Я хочу получить окуп за эмира, но не просто так, — быстро сказал князь.
— Говори! — процедил Усейн сквозь зубы.
— Мне нужен ясырь с Польши, орденские сервы тоже подойдут, — наконец сделал предложение Андрей.
