– Не скоро, – говорит он. – Может – никогда.
– Ха! – скалится пацинак. Зубы у него ровные, желтые, крепкие. Наверняка не болят. А у проедра вот уже вторую неделю болит зуб. Ни молитва, ни полоскания не помогают. Эту боль тоже приходится терпеть.
Пацинак перестает улыбаться.
– Что тебе нужно, жрец? – спрашивает он. – Зачем ты приехал?
Он уже задавал этот вопрос. Второй вопрос, который он задавал Филофею. Первым было: «Ты привез мне золото?»
«Нет», – ответил Филофей.
«Тогда зачем ты приехал?»
«Я привез тебе то, что стоит золота, – ответил тогда Филофей. – Я привез тебе весть».
– Зачем ты приехал?
– Ты великий воин, большой хан, – проедр выбирал слова тщательно. Так подбирают жемчуг для дорогого ожерелья. – Воины твои несравненны в битве. Кому еще я мог принести весть о том, что великий город готов пасть к ногам большого… К ногам коня большого хана, – быстро поправился священник, вовремя вспомнив о том, что пацинаки не воюют пеше. Я принес тебе весть. А ты сам решай, как тебе поступить.
– А чего хочешь ты, жрец? – с подозрением спросил пацинак. – Имей в виду: золота для тебя у меня нет.
– Мне не нужно золото, – спокойно, даже надменно отказался Филофей. – Но просьба есть. Когда ты возьмешь большой город, позволь мне возвести в нем алтарь моему Богу.
– Будет так, – не раздумывая, ответил дикарь. И снова осклабился. Пацинаки не любят городов. И после их набегов городов не остается – только пепелища.
Дикарь потянулся к чаше, бережно налил из бурюка белую жидкость. Сам. Своими руками. И протянул священнику:
– Пей.
И Филофей выпил. И причмокнул с показным удовольствием: мол, замечательный кумыс.
Филофей ненавидел эту кислую дрянь с запахом конского пота. Но не выпить – значит провалить миссию. И умереть. Проедр евхаитский Филофей не боялся смерти. Он терпел не из страха, он терпел – ради Церкви, Господа и василевса Никифора Фоки.
Глава 1
Мирная булгарская весна девятьсот шестьдесят девятого года
Весна 969 года была относительно мирной. Весна часто бывает мирной, потому что весной – время сеять, а не собирать урожай. Захватчику брать нечего. Этой весной – особенно. Голодно на землях Булгарии. Далеко не везде успели убрать урожай. Где сгорел, где потравили, а где – некому было. Кесарь Борис повелел открыть амбары. Кто хотел – мог взять семенное зерно, а осенью вернуть вдвое. Многие брали. Не только крестьяне. Приказчики Мышаты нагрузили булгарским зерном пятьдесят кораблей и, как только открылись водные пути, повели флотилию к Боспору. В Булгарии голодно, а в Византии – голод. Там брат кесаря Никифора куропалат[7]Лев Фока скупал привозной хлеб по очень хорошей цене. И втридорога продавал жителям империи. Зерно дорожало. Зато цены на шелк упали вчетверо. По уложению, подписанному когда-то покойным князем Игорем, киевские купцы не имели права свободно торговать на рынках Константинополя, а обязаны были продавать и покупать по ценам, установленным дворцовыми чиновниками. Но к Мышате это не относилось. Он еще шесть лет назад купил себе имперское гражданство и право торговать всеми товарами без ограничений. Это оказалось не так сложно, если знать, кому и сколько следовало заплатить. Мышата знал.
Духарев не был гражданином империи и вообще не занимался торговлей. Тем не менее семь кораблей из пятидесяти принадлежали ему. И еще ему полагалась десятина за то, что до Константинополя флотилию сопровождали его лодьи. Конечно, от ромейских триер с огненным боем русские лодьи купцов защитить не смогли бы, но ромейские военные корабли не стали бы атаковать флотилию ромейского же купца. А чтобы защититься от пиратов, четыре боевые лодьи – более чем достаточно.
В начале апреля Людомила уехала домой, в Межич. Сергей отправил с ней четыре десятка гридней – сопровождать. Кроме того, Пчёлко набрал еще дюжины три мужей, землепашцев по рождению и солдат по профессии, пообещав дать каждому землю в аренду и зерно для сева. Еще с ними поехали две ватажки каменщиков: Духарев дал Пчёлке денег на восстановление межицкого замка, разрушенного когда-то «отныне и навечно» по приказу кесаря Петра. Нынешний царь Борис не глядя подмахнул отмену этого «навечно». Он был очень покладистым царем. Неудивительно, ведь в его собственном дворце русских гридней было втрое больше, чем булгарских стражников.
Зато под Доростолом булгарских воев было немало. Святослав решил сформировать из местных жителей отдельный булгарский полк. Сотниками и тысячниками в нем должны были стать местные боляре, а верховное командование над «аборигенами» великий князь отдал Духареву.
– Ты с ними дружишь – вот и командуй, – сказал великий князь. – Не Бориса же над ними ставить.
Тут Святослав был прав. Царь Булгарский активно переписывался с Константинополем (в наивной уверенности, что русы об этом не знают), и вообще был больше политиком, чем воином. В любом случае Борис ненадежен. Особенно в войне против ромеев. А война будет наверняка. Повод налицо: василевс Никифор так и не выплатил Святославу обещанные деньги. Значит, этим летом союзное войско русов, угров, печенегов и булгар переберется через гемейские перевалы, и горе тем, кто окажется у него на пути.
Делать из булгар союзников не на словах, а на деле – задача важная и непростая. Набранные добровольцы в большинстве – рядовые необученные. Их командиры-боляре военное дело знают, но многие политически неблагонадежны. Те, кто когда-то ходил на ромеев под знаменами хакана Симеона, ныне либо состарились, либо мертвы. А многим из нынешних ромеи симпатичнее русов. Хотя бы потому, что ромеи далеко, а русы – близко.
К счастью, у Духарева была собственная дружина, и он имел возможность к каждому сомнительному командиру приставить доверенного гридня, который заодно и булгарских воев мог поднатаскать.
К концу мая у Духарева под началом было шесть полных тысяч среднеобученной пехоты и две тысячи конных, которых Сергей не рискнул бы выпустить даже против малой печенежской орды, не говоря уже о ромейских катафрактах. Впрочем, до начала военной кампании еще оставалось время. Так полагали все, включая и самого великого князя. Но империя уже сделала свой ход. Точный, коварный и очень эффективный.
Шесть тысяч всадников привел с собой вождь народа Хоревой, большой печенежский хан Кайдумат. Не налетел внезапным вихрем – степенно подошел. Впрочем, внезапно и не получилось бы. За день дозоры дымами сообщили: идет большая орда. Так что и сельчане успели попрятаться, и посадские – уйти за городские стены.
