Майор пытливо повел глазами по сторонам. Лицо его так быстро изменило выражение, что даже генерал Тропин, все еще машинально поддерживавший его за локоть, вздрогнул и слегка отшатнулся. Майор несколько мгновений молча вглядывался в солдат, стоявших прямо перед ними, потом выпустил плечо пилота и двинулся вперед.
Всего несколько минут назад здесь пробиралась в глубоком снегу толпа обреченных, взрыхлив его и сбив в сугробы, но майору, как ни странно, это, кажется, ничуть не мешало. Возможно, он даже не заметил, что двигается в сплошном белом облаке, вылетающем из-под ног. Солдаты из расстрельной команды, выстроившись в две шеренги, внимали соратнику Тарому, который что-то горячо им втолковывал. Поэтому они не сразу заметили майора. Но тут закричали им со стороны эшелона, «соратник» прервал свою речь и обернулся, следом стали оборачиваться и солдаты расстрельной команды. К ним стремительно приближался майор. Шинель, которую накинули ему на плечи, скорее просто чтобы прикрыть наготу, чем для защиты от мороза, сползла с одного плеча и развевалась, словно рыцарский плащ. Солдаты опешили. Еще бы! Легко рассекая глубокий снег, к ним быстро приближался обнаженный гигант, лишь слегка прикрытый замызганной офицерской шинелью. Несколько мгновений все оторопело пялились на эту почти сверхъестественную картину, потом соратник Брузь, до того с горделивым видом стоявший за левым плечом соратника Тарого, выхватил свой квадратный пистолет и что-то прокричал. Но было уже поздно. Майор добрался до ближнего пулемета.
— Что он делает?
— Что? — Круифф нервно оглянулся.
Генерал Тропин изумленно смотрел на разворачивающееся перед ним действо. Ему ответил Юрий:
— Спасает наши задницы, — и тут же повернулся к Круиффу: — Как только князь начнет стрелять, положи всех в снег, — и тоже бросился вперед.
И только тут до Айвена дошло, что до самого момента, когда задал свой вопрос генерал, весь разговор шел только по-русски. Он поспешно повернулся к эшелону.
Майор, присев перед пулеметом, несколько секунд рассматривал незнакомую ему конструкцию. Солдаты расстрельной команды уже бежали к нему, торопливо передергивая затворы и что-то крича. Но тут майор распрямился, легко держа в руках тяжелый, шестидесятикилограммовый пулемет с болтающейся снизу треногой, и развернул его толстый, укрытый кожухом водяного радиатора ствол в сторону бегущих солдат. В следующее мгновение пулемет дробно забился в его руках.
Айвен крикнул:
— Ложись! — и рухнул в снег.
Восстанавливая позже события того дня, Круифф вспомнил, что при взгляде на майора с пулеметом в руках первая его мысль была о том, что они ужасно недооценили проект «Святослав» и обо всем происходящем следует немедленно поставить в известность штаб-квартиру, и он не сразу сообразил, что эта мысль сейчас просто нелепа.
Русский был… невероятен. Казалось, каждая, КАЖДАЯ пуля в непрерывной пулеметной очереди находила свою отдельную цель. Соратники Тарый и Брузь погибли среди первых. Причем Брузь поймал свою пулю на бегу, успев сделать один выстрел в сторону майора, а Тарый, которому его звериное, выработанное годами подполья чутье мгновенно подсказало, что этот странный обнаженный гигант несет смерть, рванулся обратно к эшелону, пытаясь спрятаться от смертоносного свинцового дождя за спинами бойцов расстрельной команды, но не успел сделать и трех шагов, как его настигла смерть.
Русский, продолжая двигаться вперед, поднял ствол, и пулемет стал собирать свою кровавую жатву среди тех кто повыскакивал из вагонов на насыпь или толпился в широко открытых дверях, желая потешиться веселым зрелищем расстрела безоружных людей. Сейчас некоторые из них торопливо клацали затворами штуцеров, собираясь проучить этого полоумного, который захватил пулемет и натворил столько дел. Круифф каким-то шестым чувством ощутил недоумение, овладевшее солдатами, которые со сноровкой, приобретенной за три военных года, вскидывали свои штуцера. Весь их военный опыт говорил им, что один человек, даже с пулеметом, не может долго держаться под огнем целого батальона. Тем более стоя в рост на плоском, как стол, поле. Но в следующее мгновение у них не осталось ни недоумения, ни каких-либо иных чувств — майор быстро описал дугу, и все, кто поднял штуцеры, были мгновенно скошены длинной злой очередью. Пулемет замолк, в ленте кончились патроны. Майор отшвырнул его в сторону и, сделав два гигантских шага, поднял другой. За это время до некоторых солдат вдруг дошло, что мордой в снег рухнули только те, кто попытался вскинуть штуцер. И кое-кто поспешно откинул штуцер в сторону, как ядовитую змею. Однако не все. Пулемет снова зло рявкнул в руках гиганта, выплюнув несколько коротких очередей, прикончивших тех, кто в горячке еще не осознал простую истину, что самое безопасное в этой странной схватке — это быть безоружным, и замолчал. Над эшелоном повисла внезапная и потому пугающая тишина. Несколько мгновений никто не двигался, потом Юрий, который за эти несколько минут успел добраться до майора, прокричал:
— Бросить оружие! Всем!
Никто не шелохнулся, но тут пулемет майора грозно рыкнул, обдав молчаливые ряды солдат дождем щепок, выбитых из стенок вагонов и люди стали торопливо разжимать руки. Штуцеры со звяканьем посыпались на землю.
Вдруг пулемет заговорил снова. Несколько человек, спрятавшись за колесными дисками с обратной стороны вагонов, еще раз попытались остановить этого бога войны. Через какое-то мгновение их безжизненные тела покатились вниз по невидимому с этой стороны поезда склону насыпи. Но самое страшное было то, КАК майор это проделал. Он расстрелял их прямо СКВОЗЬ строй людей, стоящих по эту сторону вагонов, и при этом не задел ни одного из тех, кто послушно выполнил команду пилота.
Русский выкрикнул новую команду:
— Всем из вагонов!
Солдаты горохом посыпались на землю. Круифф торопливо поднялся на ноги и повернулся лицом к людям, которые все еще продолжали лежать в снегу, оцепенев от всего того, что только что свершилось на их глазах.
— Господин генерал, господа офицеры…
Военные, очнувшись, начали быстро подниматься на ноги. Айвен сделал знак головой в сторону эшелона, и они торопливо двинулись туда. Сам он остался на месте. Надо было позаботиться о гражданских, которых было здесь сотни две и которые в большинстве своем все еще лежали, уткнувшись лицом в снег, и не решались открыть глаза.
* * *
К полудню поезд, первые и последние вагоны которого теперь занимали вооруженные штуцерами и пулеметами офицеры и гражданские, имеющие кое-какой опыт обращения с оружием, медленно подошел к станции Коев. Народу на станции оказалось не очень много — только дежурный караул во главе с их старым знакомым Кузяром да полурота солдат.
