Когда они останавливались на ночлег в придорожных гостиницах, он, используя свой новый титул, добивался, чтобы им предоставляли две отдельные комнаты. Джеймс Маккензи, который сопровождал их до Лидса, узнав, что молодые ночуют в отдельных комнатах, лишь изумленно приподнял брови, однако благоразумно не стал давать никаких советов. Два отдельных номера стоили недешево, но Патрик все время напоминал себе, что он более не сельский ветеринар…
К тому же эти расходы были вполне оправданны. Видя слегка неловкую походку Джулианы, Патрик ощущал себя гнусным насильником. Да, он не был уверен, что в их первую ночь обнаружит в постели девственницу, но повел себя с женой так, словно она ею не была, и причинил ей нешуточную боль… И пусть Джулиана сама просила поспешить, разве это его извиняет?
Что ж, он даст ей время, чтобы оправиться, прежде чем повторить попытку. Хотя мистер Чаннинг знал, что имеет право силой раздеть эту леди и заставить ее исполнять любые его прихоти, однако совесть приказывала ему держать руки и прочие части тела от Джулианы подальше.
После трех дней сидения бок о бок с Джулианой в тесных дилижансах и железнодорожных вагонах в мыслях Патрика царила полнейшая неразбериха. Возле нее он постоянно ощущал возбуждение, словно подросток, – и этому не было никакого биологического объяснения! Как не было объяснения и тому, что, несмотря на вагонную тесноту, потных соседей и удушливую вонь паровозного дыма, эта непостижимая леди благоухала словно пирожное. Неужели ее кожа от природы пахнет корицей?…
Что с ним творится? Он овладел ее телом, черт подери… лишил ее невинности! Патрик никогда не склонен был к чувственным излишествам. Обычно, едва отведав лакомства, он вполне удовлетворялся. Разумеется, мистер Чаннинг предполагал, что переспать с Джулианой – это нечто иное. Но он думал, что, пресытившись новизной, вскоре перестанет ее желать.
Оказалось, он жестоко ошибся.
Проводив глазами поезд, увозивший Джеймса в Лондон, и глядя, как рассеивается жирное черное облако паровозного дыма, Патрик вздохнул с великим облегчением. Пока все шло по плану. Джеймс Маккензи в столице подаст ходатайство о признании Патрика законным наследником графского титула. Патрик и Джулиана доберутся до Соммерсби. Нынче ночью ему непременно надо как следует выспаться, а еще в последний раз все обдумать, прежде чем он предстанет перед родными.
Однако судьба распорядилась иначе. Она недвусмысленно намекнула Патрику, что сон и размышления сейчас для него вовсе не главное.
Когда поезд отъехал от станции, Патрик осознал, что они с женой впервые после отъезда из Морега остались наедине. Впрочем, «наедине» – это всего лишь фигура речи: двор местной гостиницы битком был набит постояльцами, делавшими ставки на исход ежегодных скачек в ближайшем городке под названием Уэтерби. Запах пролитого эля и потных тел висел в воздухе. А двое болельщиков так и вовсе не стали дожидаться исхода пари: скинув куртки, они почем зря мутузили друг друга в углу двора под одобрительные крики и гогот толпы.
Патрик вначале намеревался, как и прежде, потребовать раздельные номера, однако тотчас отказался от этой идеи. Потому что нельзя было и думать о том, чтобы оставить Джулиану на ночь одну: достаточно было вспомнить, как совершенно не по-джентльменски свистели ей вслед разгорячившиеся любители скачек, когда она заходила в гостиницу, и какими плотоядными взорами провожали его жену. Ах как все это Патрику не понравилось!.. Шелковая шаль, наброшенная на плечи Джулианы, была не в силах скрыть ни низкого выреза ее корсажа, ни тем более впечатляюще выпуклой попки, которую двуногие самцы тотчас же оценили по достоинству. Патрика всего буквально трясло.
Впрочем, увидев предназначенный для них номер, мистер Чаннинг тоже позволил себе высказаться не совсем так, как подобает джентльмену, а тем паче графу. Поставив саквояж супруги на узенький матрас, Патрик со вздохом огляделся. Подумать только, он надеялся, что в номере будет хотя бы две кровати… Словом, Джемми повезло куда больше: пес наверняка уже сладко спал, свернувшись калачиком на охапке соломы в конюшне, куда его отвели по распоряжению хозяина гостиницы. Ах если бы Патрик мог разделить с терьером его соломенное ложе! Но было достаточно одного взгляда на Джулиану, чтобы понять – этого делать нельзя.
– Ты собираешься спать? – спросил Патрик, расстегивая пуговицы рубашки.
Снизу все еще доносились вопли перепившихся забулдыг, но здесь, на втором этаже, они звучали слегка приглушенно.
Джулиана смущенно отвернулась от него и устремила взор на беленькие занавески, украшавшие окна.
– Может быть, тебе стоит спуститься и попросить хозяина позвать сюда… ну хоть посудомойку, чтобы она помогла мне раздеться?
Патрик сбросил с плеч рубашку и принялся расстегивать брюки… а пальцы его тем временем изнывали от желания расстегнуть пуговки корсажа супруги.
– Ты видела, какая толпа собралась в таверне? Сомневаюсь, что тут есть хоть одна свободная служанка. Я вполне могу помочь тебе снять платье.
На щеках Джулианы мигом загорелись пунцовые пятна – то ли от вида полураздетого мужа, то ли от его предложения. Патрик терялся в догадках.
– Ты граф, Патрик. Тебе не подобает заниматься таким… недостойным делом! Уверяю: если ты объяснишь все хозяину, он непременно войдет в твое положение и пришлет служанку!
Патрику еще сильней захотелось – действием, а вовсе не словом – доказать Джулиане, что она глубоко заблуждается, считая процесс раздевания леди недостойным джентльмена.
– Официально я титул пока не получил – это произойдет лишь после того, как я подам петицию ко двору и буду признан законным наследником. К тому же, если даже допустить, что хозяин по первому слову побежит выполнять мое приказание, мне просто стыдно обращаться к нему! Ты же своими глазами видела толпу. Все слуги нынче крутятся словно белки в колесе…
– Ты непременно будешь признан наследником титула, ведь ты прямой наследник по мужской линии! Думаю, тебе и прошения подавать не надобно – если ты не намереваешься, подобно отцу, заседать в палате лордов и занимать его место. А будь ты понастойчивей там, внизу, мы сейчас наслаждались бы двумя отдельными номерами, вместо того чтобы препираться!
Патрик сбросил ботинки и невозмутимо стащил с себя брюки. Разумеется, Джулиана не могла этого знать, но если верить Маккензи, то претендовать на место отца в палате лордов для него не просто важно – это совершенно необходимо. Однако сейчас мистера Чаннинга куда больше волновало иное. Джулиана, похоже, переживала из-за общей комнаты в основном оттого, что боялась повторения брачной ночи. Впрочем, он и сам этого боялся, но лишь потому, что не хотел снова причинить ей боль…
