– А с чего взял, что он в плену?
– Ну так где же ему быть-то?
– Ага, и канонерскую лодку при орудиях тоже захватили?
– Не велика задача. Мы аглицкий фрегат почти что вдвоем брали.
– Нашел с чем сравнивать. У нас каждый если не роты, то двух взводов точно стоит.
– Это да, – согласился Иван с самодовольной ухмылкой и скосил глаз на погон, где недавно появилась третья маленькая звездочка.
Вообще бойцов батальона Его Императорского Величества Красной Гвардии званиями не баловали, хоть и состоял он исключительно из офицеров. Награды, вот те сыпались как из рога изобилия, а с повышением в чине дело обстояло туго. Командир, Александр Алексеевич Тучков, всего лишь полковник, его заместитель Федор Толстой – с недавних пор капитан. Остальные лейтенанты и старшие лейтенанты. Ушли в прошлое прапорщики, подпоручики, поручики и прочие штабс-капитаны. А жаль…
Хотя спорить с государем себе дороже. Скажет Павел Петрович, что шар земной на самом деле вовсе не шар, а куб или иная фигура, то так оно и будет. Все остальное – головная боль астрономов. Им потом работать над тем, чтобы Высочайшее слово не расходилось с делом. Вот так и с военной реформой – хочешь быть лейтенантом, то будешь им. Не хочешь – тоже будешь, но разжалованным. Оно и правильно…
Еще Лопухин немного скучал по прежней службе в гвардии. Нет, в Гвардии, что пишется с большой буквы. Но скучал совсем чуть-чуть, самую малость. Будучи человеком вполне здравомыслящим, Иван хорошо видел разницу между собой теперешним и собой тогдашним. Эх… сегодняшний батальон, пусть он и насчитывает двадцать четыре бойца, да вернуть на полтора года назад, в Ревель. Вместо нестройной толпы пушечного мяса, половина которых вчерашние штафирки, да две дюжины запредельных воинов…
Мечты. Но, по чести сказать, смогли бы штрафники перейти предел возможного без той страшной бойни? Не знаете? Вот и гвардии старший лейтенант Лопухин не знает…
А нынче батальон послан на поиски канонерской лодки «Гусар», задерживающейся с прибытием на три недели против намеченного времени. Куда мог запропаститься единственный на всю Россию пароход, не знал никто, но на всякий случай император Павел Петрович предположил наихудший из возможных вариантов и выдвинул навстречу наиболее боеспособную часть.
– Бездельничаете? – Голос полковника Тучкова заставил Ивана Лопухина подскочить с палубы. – Больше заняться нечем?
– Никак нет, Александр Андреевич!
– Нечем, значит.
– Не в том смысле, господин полковник! Отрабатываю неподвижность на случай долгого нахождения в засаде!
– А глаза почему закрыты?
– Слух тренирую.
– С вами все понятно, – улыбнулся Тучков. – А господин капитан решил закалять силу воли?
– Нет, просто рыбу ловлю, – откликнулся Федор Толстой.
– Вот и я про это. Как успехи?
– Пока ни одной поклевки.
– Зато лапоть растоптанный подцепил, – не удержался от насмешки Лопухин.
– Молчал бы уж, – смутился капитан и поспешил сменить тему разговора: – Как думаете, Александр Андреевич, что могло случиться с пароходом?
– Да все что угодно. Техника, сами знаете, новая, доселе на флоте не используемая… сломалось что-нибудь.
– А не хивинцы в Каспийском море перехватили?
– Это вряд ли, скорее в персиян поверю. Но и те что смогут против пушек сделать? С дедовской саблей на картечь переть?
– Англичане оружия подбросили.
– Им не до того сейчас. И вообще, зачем гадать, если по приходу в Астрахань все сами узнаем? Если даже не раньше… А пока считайте себя на отдыхе.
– Весь день, господин полковник? – обрадовался послаблению Лопухин.
– Да, все два часа, свободные от занятий.
* * *
В это же самое время. Где-то близ Астрахани
– Я вот думаю, Александр Федорович, зря вы приказали нашего лоцмана в мешке утопить.
– А что, нужно было повесить или на кол посадить? – Беляков выстрелил в подозрительное шевеление около осаждаемого дома и повернулся к Давыдову. – Не ожидал от вас этакой кровожадности, господин лейтенант.
– Скажете тоже, – смутился командир канонерки, в данный момент исполняющий обязанности пластуна. – Просто он бы привел нас к своему хозяину, и взяли бы мы того Чижика прямо из теплой постельки.
– И устроить бойню в городе? Вы обратили внимание, что этот домик защищает по меньшей мере человек сто?
– Целое удельное княжество с дружиной.
– Скорее ханство или сатрапия.
– Это точно, – согласился Денис Давыдов.
Он и в остальном был согласен с Александром Федоровичем, но уж больно хотелось сделать дело побыстрее, а не жариться как гречневый блин с двух сторон – погоды стоят такие, что и земля и воздух подобны сковородке. Лежишь тут на самом припеке, а те уроды устроились со всеми удобствами, сидят себе в тенечке, и мухи им, наверное, не досаждают. Эх, бабахнуть бы из пусковой установки на двадцать четыре ракеты! Но нельзя, ибо министр покушавшегося на пароход откупщика непременно живым желает взять. А зачем, спрашивается, если все равно потом повесит?
Добрый Беляков слишком. Потому дал возможность бежать одному из захваченных разбойников, чтобы тот, значит, успел хозяина предупредить. А на следующий день, уже в Астрахани, чин по чину пришли арестовывать господина Иегудиила Чижика. Все как полагается – постучались в двери, дали в морду явившемуся на стук ливрейному лакею, обыскали дом и вернулись на «Гусара» несолоно хлебавши.
Хотели как лучше, а вышло как всегда… Засада, заранее отправленная на дорогу, ведущую к загородному поместью откупщика, сама подверглась нападению и, потеряв троих, была вынуждена отступить. Знать бы, что так получится, да накрыть ракетным залпом.
– Вроде ползет кто-то. – Александр Федорович привстал на колено и всмотрелся вдаль. – Или показалось?
– Разрешите мне, ваше благородие? – Сержант Антипенков, завладевший единственной на канонерке винтовкой, поерзал животом по выжженной солнцем траве, устраиваясь поудобнее. – У меня не забалуют.
Артиллерист и положил утром шестерых разбойников, пытавшихся прорваться к спрятанным в камышах протоки лодкам. Не дошли, сволочи… А не надо соваться, все равно тем плоскодонкам с вечера днища прорубили.
Выстрел… тонкий вой, неприятно царапающий душу…
– Зачем по ногам бьешь, ирод? – Лейтенант погрозил стрелку кулаком. – Не мог в башку попасть?
– Дык лежит неудобно, ваше благородие!
– Ну и что? Из-за твоей прихоти будем до ночи вопли слушать?
– Почему же до ночи? Раньше сдохнет.
– М-да… – Давыдов посмотрел с неприязнью. – У волка, и у того жалости больше.
– Могу сейчас сходить да добить.
– Куда, черт…
