И все-таки… Переходят вброд говорливый ручей!
Последняя фотография оказалась самой впечатляющей, по-своему. Я увидел на ней только лес. Только? Там было намного больше, но в то время я не хотел даже гадать о природе сил и формаций, которые там можно было увидеть. Китон объяснил что недодержал негатив. Простая ошибка, причину которой он так и не понял, и фотография показала спиральные завитки энергии, поднимавшиеся от всей лесной страны. Жуткие, волнующие, соблазнительные… Я насчитал двадцать похожих на торнадо, хотя и более тонких вихрей, узловатых и перекрученных, как бы высовывающихся из невидимой земли под собой.
Самые близкие вихри отчетливо тянулись к самолету и обвивали незваного гостя… чтобы выбросить его.
— Теперь я знаю, что это за лес, — сказал Китон, и я удивленно посмотрел на него. Он смотрел на меня с триумфом, смешанным, однако, с ужасом. Шрам на его лице вспыхнул, и он закусил губу, уголок которой тоже был обожжен; казалось, что все его лицо перекосилось. Он наклонился вперед и уперся ладонями в стол.
— Я искал его с тех пор, как война кончилась, — продолжал он. — За эти несколько дней я понял природу райхоупского леса. Я уже слышал истории о призрачном лесе в этой области… вот почему я обыскивал все графство.
— О призрачном лесе?
— Населенном призраками, — быстро сказал он. — Один такой я видел во Франции. Там, где меня подстрелили. У него был не такой мрачный вид, но в сущности они одинаковы.
Я попросил его рассказать подробнее. Он откинулся на спинку стула и, казалось, боялся говорить. Он вспоминал, и глядел в никуда.
— Я запретил себе вспоминать об этом. Я много чего запретил себе…
— Но сейчас вы вспомнили.
— Да. Мы стояли недалеко от бельгийской границы. Я много летал, главным образом сбрасывая боеприпасы бойцам сопротивления. И вот однажды, в сумерках, мой самолет подбросило в воздухе, как будто я попал в огромный смерч. — Он посмотрел на меня. — Вы знаете, что это такое.
Я кивнул, и он продолжил: — Я не смог пролететь над тем лесом, совсем небольшим, хотя и пытался. Я сделал вираж, и попробовал еще раз. И тот же свет на крыльях, как… как совсем недавно. Свет лился с крыльев на кабину. Меня начало бросать, словно лист. И лица, ниже меня. Как будто они плавали в листве. Как призраки, как облака. Разреженные. Ну, вы знаете, как выглядят призраки. Эти походили на облака, зацепившиеся за верхушки деревьев, движущиеся, волнуемые ветром… но лица!
— То есть в вас никто не стрелял, — сказал я и он кивнул. — Да. Конечно в самолет что-то ударило, и я всегда говорил, что это был снайпер… ну, единственное разумное объяснение. — Он посмотрел на свои руки. — Один выстрел — или один удар — и самолет камнем полетел вниз, в лес. Я выбрался наружу, за мной Джон Шеклефорд. Из обломков. Нам чертовски повезло… ненадолго…
— И потом?
Он с подозрением посмотрел на меня. — Потом… ничего. Я вышел из леса и, когда брел среди ферм, на меня наткнулся немецкий патруль. Остаток войны я провел за колючей проволокой.
— Вы что-нибудь видели в лесу? Пока бродили там?
Он заколебался, но потом все-таки ответил, с оттенком раздражения. — Я же сказал, старина, ничего.
По какой-то причине он не хотел рассказывать о том, что с ним произошло после падения. Быть может его унижало то, что его самолет сбили, при странных обстоятельствах, а он сам попал в плен. — Но этот лес, райхоупский, вы сказали, что он такой же.
— Те же самые лица, но еще ближе…
— Я не видел их, — с удивлением сказал я.
— Плохо смотрели. Это лес призраков. Точно такой же. Да они и вас посещают. Ну, скажите мне, что я прав!
— Зачем мне говорить вам то, что вы и так знаете.
Он пристально поглядел на меня; его растрепанные роскошные волосы спадали на лоб и он казался совсем мальчишкой: возбужденным, испуганным или, может быть, полным плохих предчувствий. — Я бы хотел увидеть лес изнутри, — прошептал он.
— Тебе не попасть туда, — сказал я, внезапно переходя на "ты". — Я знаю. Я пытался.
— Не понимаю.
— Лес завернет тебя. Он защищает себя… Черт побери, парень, ты сам все знаешь. Ты будешь ходить там часами и ходить по кругу. Мой отец, да, он нашел дорогу внутрь. И Кристиан.
— Твой брат.
— Он самый. Он и сейчас там, уже девять месяцев. Наверно он нашел дорогу среди вихрей.
Китон не успел раскрыть рот, как мы оба вздрогнули, услышав шорох за кухней, и оба одновременно приложили палец ко рту. Как будто кто-то осторожно открыл заднюю дверь.
Я указал на пояс Китона. — Доставай револьвер, и если появится лицо, не обрамленное роскошными рыжими волосами… тогда стреляй, предупредительно, в потолок.
Китон быстро и почти бесшумно выхватил револьвер. Стандартный «Смит-Вессон», 38-й калибр. Он легко взвел курок, скользнул взглядом по стволу и поднял оружие вверх. Я посмотрел на вход из кухни; в следующее мгновение там появилась Гуивеннет и медленно вошла в гостиную. Она посмотрела на Китона, потом на меня, на нее лице появился вопрос: «Кто это?»
— Бог мой, — выдохнул Китон, его напряженный взгляд просветлел. Он опустил руку и сунул оружие обратно в кобуру, не отводя взгляда от девушки. Гуивеннет подошла ко мне, положила руку на плечо (почти покровительственно) и стала внимательно разглядывать обожженного летчика. Потом хихикнула и осторожно коснулась его лица. Наверно ее заинтересовали ужасные следы происшествия, случившего с Китоном. Она что-то сказала; слишком быстро, я не понял.
— Вы потрясающе прекрасны, — сказал Китон. — Меня зовут Гарри Китон. Извините, у меня перехватило дыхание и я забыл о хороших манерах. — Он встал и подошел к Гуивеннет, которая отодвинулась от него и крепче вцепилась мне в плечо. Китон взглянул на меня. — Иностранка? Не понимает по-английски?
— По-английски? Нет. Но она говорит на каком-то очень старом языке этой страны. Твои слова она точно не поняла.
Внезапно Гуивеннет потянулась и поцеловала меня в затылок. И опять, я почувствовал, что это собственнический, покровительственный жест, и не понимал, почему. Но мне понравилось. Я думаю, что если бы мог краснеть, как Китон, то вспыхнул бы еще ярче. Я нежно положил свою руку на ее, на мгновение наши пальцы переплелись, и мы безошибочно понимали друг друга. — Доброй ночи, Стивен, — сказала она, со странным сильным акцентом, однако выговаривая слова потрясающе ясно. Ее карие глаза лучились гордостью и озорством. — Добрый вечер, Гуивеннет, — поправил ее я, она сделала разочарованную гримаску и повернулась к Китону. — Добрый вечер… — Она хихикнула и замолчала; она забыла его имя.
