— Ни пэр, ни герцог, ни даже граф де Бретей, — устало ответил шевалье.
Аньес обратила, наконец, внимание на состояние молодого человека. Бледный, уставший, он выглядел так, словно целую неделю провел в осажденный крепости без всякой надежды на помощь извне.
— Чем же вы так не угодили его величеству? — с недоверием переспросила принцесса.
Молодой человек поднял голову.
— А разве я должен был угодить королю? — очень медленно и четко проговорил он. — Мне казалось, речь шла о моей женитьбе на Соланж. Или вы опять передумали, мадам?!
Глаза шевалье засверкали.
— Меня зовут Жерар, мадам, и я боевой офицер. А что до шевалье Александра, так он уже пять лет как умер, погребен и на его могиле установлен огромный камень. И я не собираюсь его воскрешать, даже если он это я.
Несколько мгновений офицер и принцесса испепеляли друг друга взглядами, силясь понять, что они только что наговорили друг другу и что друг о друге думали. Как человек военный, Жерар первым пришел в себя.
— Все очень просто, мадам, — вновь заговорил он. — Его величество предложил мне службу при дворе, а я ответил, что мое призвание — это военная служба. Тогда король по своей доброте напомнил, что мой предок лишился графского титула за участие в заговоре, поэтому он не может сделать графством Бретей, но возведет в графское достоинство Саше. Таким образом, я граф Жерар де Саше, шевалье де Бретей, а если будет на то Божья воля, то и сеньор Азе-ле-Ридо. Вот и все…
В первую минуту Аньес с облегчением перевела дух, во вторую подумала, что не ждала подобной мелочности от короля. Хотя, что еще ждать от сына итальянской банкирши?
— Ну что ж, граф, — проговорила, наконец, принцесса Релинген, — графский титул все равно остается графским титулом, и, по крайней мере, теперь вам с Соланж не придется кланяться каждому встречному дворянчику и пропускать их вперед в церкви. Ну, а во-вторых, теперь у вас есть еще одно основание взять на шпагу герцогство, чтобы у его величества не появилось искушения возвести в герцогское достоинство Саше. И знаете, возможно, некогда Бретеи и лишились графского титула, но вот герцогское достоинство у них никто не отнимал.
Молодой человек невольно усмехнулся.
— Он никогда не пойдет на это, мадам… слишком уж он обозлен…
— О Боже, злой король — это что-то из детской сказки, — пренебрежительно заметила Аньес.
Какие бы сплетни не ходили по Турени о новоявленном графе де Саше, но под церковными сводами лошского собора прозвучали те самые слова, которые уже десять столетий произносились при церемонии венчания:
— Берешь ли ты, Александр-Франсуа-Жерар…
Да, сплетни ходили разные. За последние три десятка лет Саше так часто переходило из рук в руки, что обитатели провинции не успевали запоминать имена своих новых соседей, да и прежде Турень не знала никаких дворян де Саше. Таким образом, титул молодого человека казался соседям до отвращения новым, а происхождение графа неясным. И все же дамы склонны были прощать шевалье сомнительное дворянство, полагая, что молодость и красота должны больше радовать молодую жену, чем старые пыльные грамоты, подтверждавшие происхождение их владельца от короля Дагобера.
Сплетни сплетнями, но свадьба событие всегда радостное, в Турени или в других местах. Лош, и Азе-ле-Ридо от души веселились и пили за здоровье молодых. И лишь один человек был мрачен, когда под сводами лошского собора епископ объявил Александра-Франсуа-Жерара де Бретей, графа де Саше и Марию-Антуанетту-Соланж де Сен-Жиль, даму Азе-ле-Ридо мужем и женой. Это был тот самый человек, которому принадлежал Бретей до того, как попал в королевскую казну. Де Бретей, — с досадой шептал он, — опять де Бретей, а вот соседи косились на него, когда он пытался именоваться хотя бы «ле Бретей». Мэтр Каймар хорошо помнил слова тестя: «Вы решительный человек, дорогой зять, и я уверен, вы без труда найдете доказательства смерти последнего представителя это рода. И когда род Бретеев прервется, вам не составит труда как владельцу имения получить право на выморочное имя и дворянский титул. Как видите, я не случайно доверяю свою дочь именно вам». Он доверил и проиграл. А вот этот мальчишка выиграл: жизнь, жену, титул, богатство и Бретей. Выиграл. А он из-за него проиграл.
Бывший откупщик, а ныне управляющий королевским замком Ланже мэтр Каймар вышел из собора, размышляя, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.
«Гореть лучше быстро, чем медленно», — думал Эжен де Ландеронд, швыряя факел в бочки с порохом. Вообще-то он предпочел бы остаться в живых. Но силы были неравны. Пять испанских галер закрывали все пути к отступлению, а галеон приближался с явным намерением пойти на абордаж. Конечно, де Ландеронд знал, что его люди будут драться как черти, но галеонов было два. Испанцам надоели его маневры на Средиземном море, а в особенности сговор с итальянскими мятежниками. И король Филипп решил взяться за дело всерьез.
«Что ж, за все приходится платить», — с мрачным торжеством подумал Ландеронд одновременно со звуком взрыва. Неуправляемый импровизированный брандер мчался прямо на испанцев, и те предпочли отступить. Две галеры все же были задеты, и теперь адмирал занялся спасением своего флота, бросив обломки «Ласточки» на произвол судьбы.
Неизвестно, что случилось бы с шевалье Эженом, подумай он перед взрывом о чем-либо ином или покайся в грехах. А так Господь, видимо, решил, что господин де Ландеронд уже слишком хорош для Ада, но еще недостаточно созрел для Рая. Таким образом, капитан обнаружил себя в соленой воде посреди пылающих обломков судна. Хлебнув соленой воды, оглушенный взрывом Ландеронд закашлялся и ушел под воду с головой. Купание в средиземноморской воде вернуло шевалье ясность мысли. Так что, вынырнув, он первым делом ухватился за толстый брус, а затем начал избавляться от мешавшей одежды.
— Капитан, — услышал он, когда, наконец, стянул с себя второй сапог.
Голос принадлежал Марианне. То ли еврейка, то ли цыганка, она была одновременно лекаркой, гадалкой и связной мятежников. Кроме того, она торговала краденым и помогала беглецам. Сбиры Святой Инквизиции уже почти взяли ее след, но тут очень кстати подвернулся Эжен де Ландеронд со своей «Ласточкой».
Старуха умирала, это было очевидно, но со свойственным ее племени упрямством боролась до конца.
— Ты должен отомстить, — прохрипела она. — Эти Фиорно… они служат Инквизиции, не дай им уйти в Риме, как это было в Палермо. Они продали нас испанцам…
Эжен слушал вполуха, ибо мучительно размышлял, как ему добраться до берега и что он будет там делать. Естественно, мстить он никому не собирался — испано-итальянские распри не слишком занимали капитана, хотя он был и не прочь погреть на них руки.
— Ты отомстишь? — вновь прохрипела старуха.
Эжен с раздражением выругался:
— Вот прямо сейчас!.. Подплыву и пырну стеклянным кинжалом… Что ты несешь, старая дура?! Лучше скажи, сможем ли мы спастись… Если ты и правда… видишь…
— Я вижу… вижу… это вы слепы! — яростно прошипела старуха. — Поклянись, что отомстишь, и я скажу, где твое спасение.
Эжен де Ландеронд размышлял пару мгновений.
— Клянусь, — буркнул он, стараясь вновь не хлебнуть воды.
— Плыви на север, там тебе помогут.
«Ведьма», — беззлобно подумал де Ландеронд. Получив требуемую клятву, старуха успокоилась, пробормотала что-то ободряющее и пошла ко дну. Эжен вздохнул, но нырять за старой ведьмой не стал — ей все равно было не выжить, а тонуть самому было глупо.
Вскоре шевалье и правда подобрали итальянские рыбаки. Эжен де Ландеронд, с одинаковой легкостью говоривший на всех средиземноморских языках, без тени колебаний назвался итальянским рыбаком, судно которого утонуло минувшей ночью в страшную бурю. Сомнительно, чтобы рыбаки, слышавшие грохот взрыва, ему поверили, но это еще больше укрепило их в стремлении помочь ближнему. Эжен был принят в команду и сошел на берег в весьма приличном виде итальянского рыбака и даже с парой сольди в кармане.
Поскольку благородный шевалье никогда не считал грехом заставить ближнего поделиться излишками, очень скоро он приобрел вид вполне преуспевающего кондотьера и подъезжал к Риму, имея достаточно четкий план. Он намеревался наняться на службу к какому-нибудь сеньору, выполнить последнюю волю старой ведьмы и бессрочно одолжить у какого-нибудь болвана сумму денег, достаточную, чтобы нанять несколько человек. Ибо заработать на новое судно в одиночку было весьма затруднительно.
Планы шевалье де Ландеронда несколько изменились, когда он узнал, что здесь и сейчас обретается его давний знакомый шевалье Жорж де Лоррен, называвший себя графом де Лош и де Бар, а с недавнего времени и принцем Релинген. Конечно, встреча с принцем была рискованным шагом. Но господин де Ландеронд сразу понял, что будет, если шевалье Жорж неожиданно встретит его на улице. Да, они были врагами, но новоявленный принц уважал смелость… к тому же вечно нуждался в людях, как шевалье де Ландеронд вечно нуждался в деньгах. Воспоминания о прежних свиданиях с принцем не слишком вдохновляли, но шевалье решил, что флот испанцев может показаться ему заурядным ночным кошмаром по сравнению с ожесточением Релингена, вообрази тот, что его жизни кто-то угрожает — к примеру, господин де Ландеронд. Выбора не было, так что бывалый авантюрист постарался придушить собственную гордость, прося дворянина из свиты принца доложить о нем.
