Рыжик (СИ) - Ионов Павел

И Петровичу орден надо. Пусть дядя Ваня посоветует что-нибудь…

Через несколько дней мне уже станет восемнадцать лет! Много уже. Это я, получается, уже больше двух лет на войне? А какая она, мирная жизнь, была? Я не знаю. Я только войну здесь и помню. Кровь, слёзы и боль. Правда на войне намного больше хороших людей… Раскрываются наверно. И гибнут они, правда, тоже часто…

Но я пока всё ещё живая. И помирать просто так не собираюсь!

Глава 18

Вот мне уже и восемнадцать! По всем меркам я уже совершеннолетняя. Некоторые уже в этом возрасте давно замужем и имеют своих детей…

Но мне всё это не светит по нескольким причинам. Во-первых, я, после ранения, своих детей не смогу иметь никогда, хоть наизнанку вывернись…

Во-вторых, я и не собираюсь замуж…

В-третьих, я то душой мужик. Хотя и попал в женское тело…

Охренеть! Я больше двух лет уже здесь! Помню, как поначалу паниковал и тупил, когда осознал, в какую жопу угодил… Как не сошел с ума и не спалился? Один бог наверное знает…

Сколько по глупости и незнанию ошибок совершил…

А теперь всё как-то уже устаканилось. Все считают меня Машей Стирлец. Русской немкой из Саратова. Да я и сам уже так считаю. Доживать то нам придется вместе всю оставшуюся жизнь. Одну жизнь на двоих.

Хотя мы уже срослись как-то с ней. Кто-то, может быть бог, а может и инопланетяне какие, подарили или же создали для нас новую жизнь. Погибли потому что мы с ней оба. Машу убили бандиты перед самой войной, ну а я убился, разбив свою голову на гололёде уже много после войны…

Общая жизнь у нас теперь. И Маша теперь это я… Или я — это Маша…

Из старого полка мне прислали подарок на День рождения. Швейную машинку! Настоящий Зингер! Девчонки мне дико завидуют. Машинка сейчас, это статус! Типа шестисотого мерса у нас… Сами же они дарили мне приятные мелочи. От дивизии тоже подарки были. Запомнился девяносто шестой Маузер в деревянной кобуре. И даже табличка была с надписью. С таким комиссары ходили раньше. Нашли же его где-то… Было вино, торт тоже был… Танцы под патефон…

А с утра опять началась работа…

Я в первый раз летела на плацдарм на том берегу Днепра. Не сказала бы, что Днепр этот сильно уж такой широкий, так что птица до середины не долетит… Просто птицы не настолько дурные, чтоб летать просто так до середины, а потом и обратно ещё… Делать им что-ли больше нечего?..

Большой Днепр конечно, но мы и побольше видели…

Взлетела ракета, указывающая мне место посадки. Тесновато конечно, но сяду. Приземляюсь над самым обрывом. Ко мне ковыляет, опирающийся на палку, сбитый пилот. Следом подходит грязный, как чёрт, капитан.

— Слышь, паря, сможешь забрать ещё хоть одного раненого?

— Давай, тяжёлых несите. Сколько смогу, заберу…

Тот слышит женский голос и слегка охреневает. Но потом начинает распоряжаться.

Загрузили ещё троих. В кабине не пошевелиться. Даже на спину мне давят.

Бойцы оттащили мой самолет, насколько можно, от обрыва, я опустила посильнее закрылки, дала газу и пошла на взлёт. Тут ещё и немцы мины бросать стали. Но, слегка просев, я всё-таки взлетаю. Постепенно набираю высоту. Тяжело конечно, неудобно, но летим… Рулю прямо к госпиталю…

Там конечно немного охренели от моей загрузки, но быстро всех раненых у меня забрали…

Осень уже во всю. Идут бои за Киев, и в Крыму фрицы тоже от своих отсечены.

Мы мотаемся как проклятые… Техники не успевают ремонтировать нам самолёты…

У меня погибла ещё одна девочка. Из новеньких… Пехота немецкая сбила. Брони то нет у нас вообще. Полотно и фанера кругом… Я сижу, пишу похоронку… Ну вот как сообщить родителям, что их дочка погибла?.. Не знаю я… Но писать надо…

Перед Октябрьскими праздниками наши наконец-то взяли Киев. Оксанка Онищенко, из новеньких, радуется. Она у нас киевлянка. Мы тоже радуемся вместе с ней. Скоро вообще до границы дойдем…

Иногда возникают споры, пойдем мы до Берлина или только до границы. Я знаю, что мы пойдем. А лучше было бы вообще до самого Ла-Манша дойти…

Мы теперь официально называемся «Первая отдельная спасательно-эвакуационная эскадрилья». В каждой авиадивизии тоже организованы такие же. По всем фронтам. Шторьхи везде резко стали дефицитом…

Работаем в таком порядке. Из полка звонят и сообщают, что в таком-то квадрате лётчик сел на вынужденную или выпрыгнул с парашютом. Ну или несколько лётчиков… Ну а у нас уже на стрёме готов самолёт. Иногда и два приходится отправлять. Девочки летят и стараются пилотов забрать. К сожалению, не всегда это получается… Немцы тоже не мух ловят. Стараются их перехватить. Сколько раз уже нас обстреливали с земли… Но почти половину пилотов из-за линии фронта мы вывозим.

Ну а с нашей стороны всё намного проще. Приземлилась рядом, забрала и назад полетела. И все. Шторьх это всё-таки шторьх! Наверное только на болоте сесть не сможет…

Петрович у меня теперь тоже офицер. Догнал меня в звании. Сначала я его догнала, а теперь и он меня. Руководитель инженерно-технической службы эскадрильи теперь он. Крутится, ищет нам запчасти…

Как раз всё на праздники и вышло…

У рыжиков наверное самый высокий среднесуточный налёт. Много летаем иногда. А что делать? Не от нас сие зависит. Приходится. Хотя сейчас уже конечно летаем поменьше, чем летом и в начале осени. Дожди, грязь. А то и снег…

Мы иногда целыми днями на земле сидим. По другим вопросам нас не дёргают. Отдыхаем мы в это время. Отсыпаемся. В порядок себя приводим. Ну а механики шаманят наши аппараты. Уже спокойно. Без спешки…

После появления швейной машинки все трофейные парашюты были пущены на белье для нас. Шёлк есть шёлк! То и дело попадаются девчонки, рассекающие по расположению в одном белье… Я конечно же на них ругаюсь, а толку…

Я тоже шить на машинке научилась. Ну и шила привычные мне фасоны. Испортила некоторые из них поначалу, но научилась. Глядя на меня и некоторые девчонки такие же себе теперь шьют…

У нескольких из них любовь случилась… Мужчин то вокруг много, а нас мало. Возле эскадрильи постоянно кто-нибудь, да ошивается…

В начале сентября вообще случай был… На нашу площадку из низко пролетевшего штурмовика целую кучу цветов сбросили. Всяких разных…

Штурмовики всем полком их собирали что-ли?..

Приятно конечно, но пришлось всех строить, и пилотов, и техников своих, и объяснять политику партии. Любовь это конечно прекрасно, но подрывать боеспособность своей эскадрильи я никому не дам. И если кто-нибудь забеременеет, то выгоню и спишу её сразу! Пусть в тылу любовь крутит! И пусть не обижаются потом…

Хотя и самой иногда хочется чего-то эдакого… Особенно на отдыхе… Вокруг куча красивых девчонок… Но только я не мужик сейчас… Только сны мучают и просыпаюсь вся мокрая потом. Душа хочет одного, а тело реагирует по своему…

Но, так или иначе, мы летаем и делаем свою работу. По её итогам наверху решили нас усилить и теперь по штату в эскадрилье пятнадцать пилотов с командиром. Один раз в неделю обязательный выходной. А то девчонки, бывало, чуть не падали с ног от усталости… Много мы летаем… Очень много…

Теперь есть график выходных, но всё равно периодически тасовать приходится его… Женщины же…

Я и летаю, и за командира, и за диспетчера заодно. Летаю правда поменьше уже, не как раньше. Много времени уходит на дела и писанину…

Хорошо, что Петрович всех техников на себя забрал. Иначе я точно зашилась бы…

Как-то раз решила рассортировать свои вещи. Как же их у меня много оказывается теперь! Надо от чего-то избавляться однако…

Ну вот зачем мне старые трусы нужны? Маленькие они ведь уже, тесные… Да и новых я нашила себе…

Из пистолетов оставила себе только по одному экземпляру всех типов и с табличками. А остальные подарю.