— Индейцы! — прохрипел маршал, спрыгивая с седла. — Грёбаные красножопые!
Болтон слетел с козлов, из фургона посыпались другие помощники, а потом вытащили на одеяле слабо постанывающего обнажённого мужчину. Из его плеча и груди торчали обломанные древки стрел, а с головы… с головы был снят скальп. Вместо волос на затылке сочилась камельками крови багровая полукруглая рана.
— Краснозадые? — полковник Пимпс хищно ощерился.
— Кто? Сиу? — я стиснул до скрипа зубы.
В современности бытует мнение, что индейцев снимать скальпы научили белые. Но как я уже успел убедиться — это полная толерастическая чушь. Индейцы срезали кусок кожи с головы врага ещё до появления здесь белых. Белые просто придали этому обычаю новую жизнь — стали платить за скальпы. Как своим, так и меднолицым. Да что там, в Монтане, вознаграждение за скальпы враждебных индейцев до сих пор не отменили и желающих получить двенадцать долларов полным-полно.
После бойни на Литл-Бигхорн, когда меднолицые нахлобучили генерала Кастера, индейские войны пошли на спад, кроу, черноногих, шошонов и сиу отогнали далеко на север. Однако, время от времени, от племён откалываются группы молодых воинов и совершают набеги на белых. Для них это что-то вроде обряда инициации. Заканчиваются набеги почти всегда одинаково — молодых полудурков выслеживают и уничтожают. Но натворить дел они всё-таки успевают.
Болтон отрицательно мотнул головой.
— Черноногие. Разбили караван переселенцев. Этого, его зовут Тим Портер, сочли мертвым, сняли скальп, обобрали, но не стали добивать, а он, улучил момент и вскочил на лошадь и ускакал. Гнал всю ночь, успел рассказать, только потом потерял сознание. По его словам, черноногих всего десятка три, может четыре.
— Где и когда?
— В ущелье подле Зеленой реки, — Варезе ткнул рукой на себе за спину. — Вчера вечером. Вряд ли черноногие успели уйти далеко, если поспешим, перережем им путь домой на север. Дилан Крауч говорит, что в тех местах всего два пути.
— Со мной два десятка сабель! — полковник Пимпс выдвинул челюсть. — Можете на нас рассчитывать.
Я кивнул ему.
— Благодарю, полковник. Дункан, собирай ополчение. Всех, кого можно. Собираемся через два часа возле мэрии. И проводников не забудь. Этого — в клинику и поживей.
Спасти переселенца не удалось, не выдержало сердце во время операции. Отдал последние силы, для того, чтобы добраться к нам.
Из клиники я отправился к себе домой — собираться в дорогу.
Дело нехитрое и привычное уже. Чистое белье, походные сапоги и одежда. Никакого щегольства, в приоритете удобность и практичность.
На пояс кобуры со «Смитами» и тесак в ножнах. К седлу дробовик и карабин «Винчестер» — винтовку решил не брать, так как в скоротечных сшибках важна скорострельность. Патроны и сухпай в седельные сумки.
Брезентовый пыльник, перчатки с крагами, шейный платок и шляпа. Вот и всё.
Перед отправкой присел на бревно во дворе выкурить трубочку.
Твою же кобылу, индейцев мне ещё не хватало. И самое пакостное, что обратка краснозадым моя прямая обязанность как шерифа. Ну какой из меня военачальник? Да я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как рубился с краснозадыми ушлёпками по пути в Вирджиния-Сити. Одно дело запугивать пьянчужек в Бьютте, а совсем другое воевать с аборигенами, которым каждый кустик родной. Свистнула стрела незнамо откуда и ага, нет шерифа Бенджамина «Дока» Вайта.
Но ничего уже не поделаешь, сам согласился шерифом стать. Останусь в городе, махом солью весь свой авторитет в сортир. А посему придётся загонять черноногих. Одна радость, что нас будет больше. Хотя это дело такое, с индейцами в момент из охотника сам в дичь превратишься.
Пока думал, неожиданно заявились Пруденс с Бель. Видимо провожать меня на войну. Ничего удивительного, городок маленький, новости расходятся мгновенно.
— Уезжаешь? — с надрывом в голосе поинтересовались женщины.
Я молча и обыденно пожал плечами. Мол, да, еду спасать мир, такая уж у меня обязанность.
— Мы будем тебя ждать… — Бель и Пруденс шагнули вперед и синхронно обняли меня. — Мы будем ждать. И только попробуй не нагнуть краснозадых.
— Нагнуть? Что за словечки, леди?
— От тебя и не такому научишься, — хихикнула Пруденс.
— Мы ещё хотели спросить… — Бель смущённо запнулась. — Ты говорил… говорил…
— Ты говорил, что любишь нас, — закончила за нее Пру. — Как это? Почему именно нас обеих?
— Что за вопросики? — я сделал вид что рассердился. — Я, можно сказать, на смертельную битву отправляюсь, а вы со своими дурацкими расспросами.
— Нет, скажи! — дамы упрямо поджали губы.
— Ну… вы красивые. И умные…
Пру расплылась в улыбке. Бель недоверчиво прищурилась.
— А ещё… честно говоря, я редкостный мерзавец, но вы меня терпите…
— Про мерзавца — это точно… — фыркнула Бель. — А эту… косоглазую шлюшку, тоже любишь?
— Её? — я ненадолго задумался и честно признался. — Её — нет. Она просто хорошо сосёт.
— Ну ты и свинья, — Бель обречённо покачала головой.
— Ещё и какая, — убеждённо поддакнула Пру.
— Ну ладно, леди, я поехал на войну.
— Езжай! — матери моих детей синхронно чмокнули меня в щёки. — Мы тебя проводим. Но на людях не вздумай к нам прикасаться, грязный извращенец.
— Не вздумаю.
Только сел в седло, как туда же запрыгнули Мусичка с Муной.
— А вы куда? — я спихнул пушистиков, но уже через секунду они вернулись обратно.
Так и поехал на войну с котанами.
Глава 15
«Береги яйца смолоду, народная шерифская мудрость…»
Бенджамин «Док» Вайт.
— Шериф… — Малыш Болтон запнулся. — Я хотел… хотел…
— Чего ты хотел, Гарри? — я мазнул взглядом по сторонам и поудобней устроился в седле. Верховая езда особых проблем мне не доставляет, так как с момента попадания я уже порядочно навострился ездить верхом, но, чёрт побери, когда ты не слезаешь с седла сутками, даже у прожжённого ковбоя задница задубеет. А я разве что прожжённый док, но совсем не ковбой.
— Шериф, — Болтон смутился. — Вы… вы же не любите людей?
— С чего ты взял?
— Ну… — Малыш неуверенно улыбнулся. — Вы и сейчас смотрите на меня как на… как на дерьмо. Мне даже начинает казаться, что вы прикидываете, как половчей перерезать мне глотку. Но при этом, я точно знаю, что вы добрый и справедливый человек. Да это все знают. Как это может быть? Ненавидеть людей и быть справедливым? И добрым?
— О-хо… — я тяжело вздохнул.
Интересный вопрос. Вот только ответа у меня нет. Людей ненавижу — да, спору нет. Не за что мне их любить. Добрый и справедливый? Хрен его знает, далеко не факт, что я добрый. Хм… доброта понятие очень относительное. Некоторые в Бьютте вообще считают, если Док Вайт не стреляет всех подряд — то уже надо ему в ножки кланяться за доброту. Получается — отстрелил шериф башку какому-нибудь признанному или не очень мудаку — значит, поступил по-доброму, потому что мог для начала и яйца оторвать.
Со справедливостью дела обстоят получше, но тоже весьма неопределённо. Я просто придерживаюсь принципа: каждому по делам его. Тьфу, ты… вот же щенок задал вопросец.
— Так как, шериф?
Я недовольно покосился на Болтона.
— Шёл бы ты нахрен, Малыш. Будешь доставать с вопросами, на своей шкуре ощутишь, какой я добрый и справедливый. Дуй в арьергард…
— Куда дунуть? — Малыш вытаращил на меня глаза.
— Ты тупой? Присмотри что там в конце, подгони отстающих.
— Уже, шериф, уже… — помощник придержал поводья и отстал.
Я настороженно покрутил башкой, слегка пришпорил Жирика и снова задумался.
Как назло, кроме кавалеристов полковника Пимпса, в ближайшей доступности не оказалось ни одного военного регулярного подразделения — после того, как индейские войны пошли на спад — вояки потихоньку начали перебазироваться в форты, по местам постоянной дислокации.
Впрочем, должны справиться своими силами, в назначенное время возле мэрии собралась около сотни человек, а если точнее — девяносто два ополченца, как у нас их называют — милиционера.
