и прапорщик с конца сентября были в бегах. С кем они разговаривали и что делали, по большому счёту никто не знает. После смерти Петренко, Ермилов стал подозревать тебя. И тут появляются три туркменских бандита. Где и у кого он их взял не ясно. С кем общался и рассказывал ли о тебе, кому-нибудь кроме этих головорезов, тоже неизвестно. Так что о тебе и о Сашке вполне может знать кто-то из живых дружков этой криминальной парочки. Согласен?
— Теоретически, да. Но я уверен, что всех положил. Не могли находившиеся в бегах Петренко и Ермилов трепаться обо мне и отце налево и направо. Наоборот, элементарная логика говорит, что они должны были затаиться и максимально ограничить круг общения, чтобы не попасться.
— Теоретически, да, — передразнил меня генерал-лейтенант, — а на практике, может выйти по-другому. Найдутся бандиты, которые в курсе дела, и потом приедут, чтобы отомстить за погибших друзей. За тех же туркмен, например. Может такое быть?
— Может, — признаю я, — но маловероятно.
— Вот поэтому я к тебе Виктора и отправлю скоро, — заявляет дед, — мне так спокойнее будет. А вообще, лучше бы чтобы вы куда-то переехали на время. Может Сашке очередную длительную командировку устроить, чтобы вы годика два-три где-то пожили, пока всё не утрясется?
— Дед, батю отправляй куда хочешь. А я никуда не поеду. Тут у меня клуб, друзья, дела. Так что, мне всё бросать и бежать неизвестно куда? Это неправильно. Не хочу. И, боюсь, мама тоже останется. Она уже в своё время по гарнизонам с отцом накаталась, и больше никуда ездить не хочет. А как мы ей объясним, что надо срываться неизвестно куда? И вообще, я думаю, мы напрасно перестраховываемся. Конечно, всякое может случиться. Но никто в здравом уме сейчас к нам сюда не поедет, особенно после такого шума с расстрелом троих бандитов. Это надо вообще уже идиотом быть, чтобы после подобного шухера, припереться в город и разборки устраивать. По крайней мере, по горячим следам. Так что думаю, мы перебарщиваем. Конечно, расслабляться не стоит, надо быть готовым ко всякому, но и чересчур нагнетать панику тоже неправильно.
— Ладно, — задумался генерал, — сделанного уже не воротишь. Теперь надо думать, что предпринять дальше. Петр Иванович будет тебя расспрашивать о похищении, но ты ничего ему ни в коем случае не рассказывай. Держись своей предыдущей версии, знать ничего не знаю, почему похитили. Может отцу хотели за что-то отомстить. Недаром они уже одно покушение на него устраивали. Версия, конечно, дырявая, но другой у нас пока нет. Главное четко стой на своём. Деньги и оружие пусть у тебя побудут до лучших дней. Мало ли что может произойти.
— Вот и я так думаю, — подхватываю мысль деда. — Черт его знает, как жизнь повернётся. Мы всё-таки не в игрушки играем. Всё что угодно может произойти. Всегда должен быть запасной вариант на крайний случай.
— И вот ещё что, сними частный дом где-то за городом. Можно дачу арендовать, например. Ты несовершеннолетний, поэтому лучше привлечь кого-то из своих, кому доверяешь. На крайний случай. В свете последних событий у тебя должно быть какое-то убежище, чтобы перекантоваться там сутки-двое. Больше не стоит, поскольку знать о доме будешь не только ты один. А я поговорю с Сашкой попозже. Поясню ему, что ничего ещё не кончено, у подполковника и прапорщика могут быть дружки, которые захотят отомстить. Пусть будет осторожнее. А часть ему выделит крепкого и подготовленного водителя. Могу пообщаться с Макаровым, чтобы кого-то с разведвзвода временно за руль посадил, — задумчиво чешет подбородок дед.
— А ты, на всякий случай, подготовь себе сумку или небольшой рюкзак со всем необходимым: вещами, деньгами. Так, чтобы схватить его и сорваться. Он должен быть постоянно доступен. Видишь, как события развиваются. А ведь всё ещё только начинается. Предугадать, что будет дальше, мы не можем, — строго глянул на меня генерал-лейтенант, — пусть на всякий случай под рукой будет.
— Сделаю, — кивнул я, — на балконе среди старого хлама спрячу. Родители там копаться не будут. Они уже лет пять его не трогают.
— И ещё, насколько я знаю, разговор с Ивашутиным ожидается очень серьезный. Он много чего интересного должен рассказать. События ускоряются, у нас остается немного времени, чтобы начать реализовывать наши планы, немного промедлим и будет поздно, — голос деда становится суровым, — поэтому, сразу после разговора, начинай готовиться к самым экстренным вариантам ситуаций. Со съемом дома-дачи не затягивай, и рюкзак собери, не откладывая. Будь всегда готов в темпе сорваться.
— А родители? И Машу они удочерить собираются. Уже документы подготавливают и подают. Что с ними будет, если всё в разнос пойдет?
— Раньше об этом думать надо было, Леша, — невесело улыбается дед. — Если мы проиграем, и нас государство начнёт мешать с дерьмом, ничего особенного с ними не будет. Не 37-ой год всё-таки. Да и Иосиф Виссарионович правильно говорил: «дети за родителей не отвечают». И, наоборот. Хотя крови попьют, не без этого. Разжалуют, выкинут из армии, могут и награды забрать, кто их знает. Но живы, здоровы будут, и на свободе останутся. А если какая-то опасность от бандитов будет исходить, Сашку и Настю заставлю временно в часть переселиться. Там их никто не достанет. Главное, успеть вовремя это сделать. А все формальности с удочерением я помогу побыстрее решить. Сперва с Сашкой поговорю, а потом Николаю Яковлевичу позвоню, попрошу посодействовать.
— Это было бы замечательно, — улыбаюсь я. — Кстати, а чего мы в беседке, а не в кабинете разговариваем? Думаешь, могут слушать?
— Бережёного бог бережёт, — усмехается Константин Николаевич. — Я знаю, что Петр Иванович — порядочный человек. Но он ещё и разведчик, и глава серьезного ведомства. Поэтому, всегда хочет знать больше и полностью контролировать ситуацию. Мало ли что. А как видишь, у нас появились маленькие секреты от него. Поэтому лучше было здесь всё обсудить. Тем более что сюда никто не заходил. Когда меня нет, тут сторож из местных постоянно дежурит. А рисковать и лезть сюда в моё отсутствие или обрабатывать сторожа, никто не будет. Слишком рискованно. К тому же я, на всякий случай, всю беседку перед нашим разговором проверил. Вплоть до самых крошечных предметов и отверстий. Даже под стол и скамейки заглянул. Каждый сантиметр обшарил. Нет тут ничего. А в кабинете может быть. Там слишком много мебели и вещей,
