этими варварскими обычаями, — я указал на книгу. — А теперь живи с этим, — и с этими словами я вышел из будуара, провожаемый несколько недоуменными взглядами охраны, несущей свою вахту снаружи.* * *
— Ваше высочество, добрый день, не знала, что смогу вас здесь встретить, — я резко развернулся, выныривая из своих мыслей. Вот же осел, даже не услышал, как она подошла ко мне. Она немного повзрослела с того раза, как я ее видел в первый и последний раз. Уже не тот непосредственный ребенок, а немного нескладный подросток, который, как и все девушки ее возраста очень переживает, что с ее внешностью что-то не так. И грудь слишком плоская, и ноги слишком голенастые, и прыщи, с которыми просто невозможно бороться. Это было заметно по тем, немного дерганным движениям, которыми она пыталась поплотнее закутаться в шаль, чтобы скрыть все недостатки своего юного тела. Говорила она, кстати, по-русски. Очень медленно, тщательно проговаривая каждое слово. Русский очень сложен для иностранцев, но она очень старалась, и это тоже было заметно невооруженным взглядом.
— Добрый день, София, — я улыбнулся, пристально разглядывая ту, которая вполне могла стать причиной моей преждевременной кончины. — Вы меня искали?
— Я не… — она запнулась, покраснела, затем вскинула голову. — Да, я вас искала, ваше высочество.
— И зачем же? — голова сама собой склонилась немного набок. Чертов рефлекс.
— Я хотела сказать, что вспомнила вас, ваше высочество. Вы тот самый господин, который позволил мне немного попрактиковать мой французский у постоялого двора в Берлине. А потом подарили солдатиков.
— Да, точно, я вас тоже практически сразу узнал. И какова же судьба солдатиков?
— О, я подарила их моему младшему брату на день рождения. У нас не было… Не важно, — она помотала головой. Да ладно, как будто кто-то не знает, что у вас не было денег иногда на жратву, не то что на подарок мальчишке.
— Ну что же, вполне достойное применение этих старых игрушек. София, я все хотел вас спросить, а почему вы остановились тогда в таверне, а не во дворце? Ведь ваш отец, насколько я знаю, занимает немалый пост при дворе его величества короля Фридриха?
— У отца нет дома в городе, а его величество не любит, когда во дворце остаются люди, не состоящие при дворе, даже, если они являются членами семьи его генерала. Но, в последнее время его величество немного изменил отношение, во всяком случае, к нам. Мы с мамой провели почти неделю во дворце, во время нашего путешествия сюда в Россию. Мама было в восторге.
— Да что вы говорите, София, — я снова улыбнулся. — Вы хорошо говорите по-русски, мои комплименты.
— Я начала учить язык еще дома, когда только-только пришло приглашение от ее величества. А вы не знаете, в чем причина столь щедрого предложения?
— Кроме той, что тетушка решила таким вот хитрым способом выбрать для меня лучшую в мире невесту? — она снова вспыхнула. Ну конечно же абсолютно все девушки прекрасно знали, зачем сюда едут. — Думаю, что она решила побыть патронессой и вывести в свет как можно больше молодых особ, для вас же, София, новогодний бал тоже будет первым?
— Да, ваше высочество, — она присела в реверансе. — Спасибо за откровенность.
— Не за что. Надеюсь, вы танцуете лучше меня и тем самым избежите травм, которые точно нанесет вам неуклюжий медведь в моем лице.
— О, вы собираетесь со мной танцевать? — она снова вспыхнула. Ну не тянет она на злостную интриганку, вот, хоть убей, не тянет.
— Конечно. Должен же я задобрить вам, чтобы точно знать о том, что моим солдатикам ничего не угрожает, — она улыбнулась, сверкнув ямочками, снова присела в реверансе и, попрощавшись, ушла быстрым летящим шагом, практически убежала.
Я же некоторое время смотрел ей вслед. По-моему, мы с Ушаковым забыли нечто очень важное. Мы забыли, что приглядывать нужно как следует не только за сопровождением мужского пола, среди свит прибывших принцесс, но и за их дуэньями. То есть, за матерью Фике Ушаков приказал присматривать, потому что я на это указал, как только узнал, что они вот-вот прибудут. А другие у нас безнадзорные остались, и с этим срочно нужно что-то решать.
Глава 10
— Я хочу понять, каким именно образом вы умудрились потерять доверие, которое выказывал вам герцог, будучи еще ребенком, заглядывающим вам в рот и с упоением слушающим истории о великом короле, который решил бросить вызов тем, кто на сегодняшний день гораздо сильнее, чем он и его небольшая страна, которая обязательно станет величайшей, если бог будет благосклонен к нам, — невысокий сухощавый с желчным лицом мужчина в огромном парике оперся на стол руками и подался вперед, прожигая взглядом стоявшего перед ним новоиспеченного барона Берхгольца, который совершенно не знал, как правильно отвечать на поставленные вопросы. Мужчина имел полное право давить на барона, потому что тому было приказано королем Фридрихом во всем подчиняться ему и делать все, что он прикажет.
Сам же Берхгольц, который совсем недавно стал бароном и еще не сумел привыкнуть к новому титулу, стоял перед столом, как нашкодивший мальчишка, и изучал взглядом пол, на котором был расстелен превосходный ковер. Что тут можно ответить, если он сделал все, чтобы отвернуть от себя юного принца еще в то время, когда они находились в Киле, и он был назначен быть наставником для мальчика его дядей, который в итоге так бездарно погиб, оставив его Берхгольца в полнейшей растерянности от невозможности понять, что же делать дальше. Что касается самого принца, то, кроме раздражения он никаких других чувств у Берхгольца никогда не вызывал. Ему не нравилось, что тот постоянно тащил его к себе в комнату, чтобы показать очередную атаку своими оловянными солдатиками, которая повторяет ту, что провел король Пруссии. При этом мальчик всегда выспрашивал, правильно ли он все представляет, заглядывая в лицо своему наставнику. Да еще и этот вечно просящий взгляд. Как объяснить стоящему перед ним человеку, пребывающему не в лучшем расположении духа, что его просто передергивало каждый раз от отвращения.
Но однажды все это закончилось. Взгляд мальчишки в одночасье изменился, стал не извиняющимся и просящим, а злым и требовательным, с проскальзывающими в глубине искрами цинизма, которые странно было видеть на лице столь юного существа.
Берхгольц мог бы назвать день и даже час, когда все изменилось. Они в тот день прибыли в Берлин, и среди вещей герцога он не заметил этих дурацких солдатиков. Потом
