из нас что-нибудь вытянули?
- Вытянули? Это как?
- Тебя же сажали в кресло с проводами, верно?
- Да, было такое. Но…
- Вот и меня тоже. Вспомни книгу, которую только что прочёл – там учёный Морев исследует «мозговые волны». А что, если там делали нечто подобное, только с другим результатом?
На этот раз он задумался на целую минуту.
- То есть, ты хочешь сказать, что нас там изучали?
- Вот именно. Облепили всякими датчиками и электродами, сняли показания приборов, записали - и отправили сюда, чтобы держать под присмотром. А книжки эти нарочно подбросили, чтобы посмотреть, как мы на них будем реагировать.
- Погоди… - Марк поднял перед собой ладони. – Но ведь тебе Клава ещё ничего не предлагала?
Я усмехнулся.
- Просто не успела. Спорим, если я завтра зайду в библиотеку – предложит, как и тебе, покопаться в новинках?
Марк выудил из сена длинную соломинку и принялся задумчиво ею лоб и переносицу. Вид у него при этом сделался озадаченный.
Я терпеливо ждал.
- И что же нам теперь делать?
…хороший вопрос - и ответ у меня есть. Только боюсь, тебе он не понравится…
- Знаешь, Марк… - я сделал многозначительную паузу, – думаю, нам пора рвать отсюда когти.
Такого предложения он точно не ожидал.
- Рвать когти – это значит, бежать? Откуда, из коммуны? Но зачем? Тут, вроде, спокойно, учат, кормят, ребята хорошие…
Я чуть не рассмеялся. Немного всё-таки некоторым нужно для счастья! Впрочем, осадил я себя, кто я такой, чтобы их судить? Сначала переживи страшные годы смуты, поскитайся по миру, потеряй семью и родных, посмотри в глаза смерти и унижению, поголодай, похолодай – и только тогда, потом…
Впрочем, дело это не меняет – во всяком случае, сейчас.
- Оно, конечно, так. Только не забывай об «особом корпусе», хорошо?
Марк оставил соломинку в покое и озадаченно уставился на меня.
- Да чего тебе он так дался? Ну, корпус и корпус, мало ли что там может быть? У нас на заводе всякие приспособления делают для воздушного флота - так может, там секретные авиационные конструкторы сидят? Чтобы враг не догадался, где их искать?
Я чуть не ляпнул, что до шарашек товарищи из ГПУ пока не додумались и додумаются только лет через десять – но удержался. Погодим пока с сеансами предсказаний и ясновидения…
- Вот жо… селезёнкой чую, веришь? Здесь нас в покое не оставят, и будет это вовсе не Гоменюк а кто-то из того интересного домика.
Я мотнул подбородком в ту сторону, где по моим представлениям должен располагаться «особый корпус».
- И куда нам тогда бежать?
… вот это уже разговор по существу! Молодчина всё-таки Марк…
- Можно в Одессу или в Новороссийск. Дальше - пробраться на пароход, и за границу.
- Мой собеседник поморщился.
- Снова в Палестину? Знал бы ты, Лёха, как она мне надоела…
Я состроил удивлённую физиономию.
- Почему обязательно в Палестину? Мир велик, доберёмся до Стамбула, а там – куда угодно, хоть в Америку! Ты ведь знаешь английский?
- Ну да. – кивнул Марк. Французский тоже, и турецкий – правда, похуже.
- Вот, а я английский и китайский. Так что, где бы мы ни оказались – объясниться сможем.
Он поджал губы.
- Можно, конечно. Только ведь, для такой поездки нужны деньги. Или ты хочешь как беспризорные, под вагонами?
- Если и хотел бы – не выйдет. Транспортные отделы ГПУ мышей не ловят, особенно теперь, когда началась коллективизация и народ бежит из деревень от колхозов. Нет, так мы далеко не уедем – сцапают, как миленьких, и живо определят, куда положено.
- Вот и я говорю, нужны документы! – Марк уже забыл, что минуту назад и в мыслях не имел куда-то ехать. – А где их взять?
- С документами проще. Мы же несовершеннолетние, хватит и метрик… в смысле, свидетельств о рождении. Чтобы взять билеты на поезд, документы не нужны, а дальше, если привяжутся – наврём что-нибудь о группе школьников, от которых мы отстали и теперь вот нагоняем. Не дрейфь, выкрутимся! Деньги бы только добыть…
- Тут я могу помочь. – сказал Марк. Не сразу сказал, словно бы неохотно. – Только для этого сначала придётся ехать в Москву. Понимаешь, когда отец служил в ЧеКа, он припрятал в одном месте кое-какие ценности. А когда пришлось срочно уезжать, спасаясь от ареста – не успел забрать.
…О как!..
- И ты знаешь, где он эти ценности… хм… припрятал?
Марк кивнул.
- Знаю, конечно. Отец ещё давно, когда мы только поселились в Иерусалиме, всё мне подробно объяснил. Говорит – может, когда-нибудь и пригодится!
…Ну как тут было удержаться?..
- Мнэ-э-э… а он, часом, не в сиденье стула их зашил? Знаешь, такого, старинного, на гнутых ножках, работы мастера Гамбса?
Марк недоумённо уставился на меня – вдруг и громко, взахлёб, расхохотался, так, что снаружи, в будке, приткнувшейся к стенке амбара, заполошно затявкала кудлатая собачонка с запоминающейся кличкой Колчак.
А, собственно, чего я хотел? Чтобы роман, меньше года назад прогремевший по всей стране – и прошёл мимо такого запойного читателя, как мой новый друг? Не может такого быть, потому что не может быть никогда!
- Шесть лет назад, в двадцать третьем году, было создано общество гражданского авиасообщения «Укрвоздухпуть». Это был первый шаг на пути развития воздушного транспорта в нашей республике, как и во всей советской стране, товарищи. И те, кто стоял у его истоков, уже тогда были уверены, что гражданская авиация есть школа для военных летчиков, резерв воздушной мощи Красной Армии, способ поддержания техники военного воздухоплавания!
Слушатели бешено зааплодировали оратору, невысокому гражданину в фуражке, полувоенном френче, с бородкой и усиками «а-ля Троцкий». Шеренги коммунаров справа и слева от дощатого помоста, украшенного красными лентами и флажками, дисциплинированно прокричали «Ура»! – в строю хлопать в ладоши не полагалось. Воодушевлённый оратор поправил пенсне, сделал аудитории ручкой и продолжил:
- Уже в следующем, тысяча девятьсот двадцать четвертом году был совершён первый регулярный пассажирский рейс из Харькова в Киев. «Укрвоздухпуть» закупил в Германии у авиаконструктора Дорнье шесть самолётов «Комета», которые и стали работать на вновь открытых воздушных линиях Харьков-Полтава-Киев и Харьков-Кировоград-Одесса. А в прошлом году, товарищи, был выполнен первый международный авиарейс по маршруту
