Все-таки у яркого комбинезона были свои преимущества.
— Вот идиот... — прошипела Лада и снова взялась за рычаги. Краулер пополз вперед.
Загудела микроволновая пушка.
— Стой, кому сказал! — снова заорал Эмиль. — Да твою мать!
Раздался треск веток. Эмиль вынырнул из кустов прямо перед носом у краулера.
— Сбежал, гад, — он сплюнул. Из его носа снова заструилась кровь.
— Тут кто-то живет? — спросил я.
— Не может тут никто жить, — отрезала Лада.
— Но это точно был человек, — уверенно заявил Эмиль, отступая. Краулер выбрался из расщелины и снова встал прямо. Эмиль запрыгнул на свое место. — Он к озеру съехал, вон туда. Давай за ним!
— Нет! — отрезала Лада.
— Так уйдет же! — Эмиль вытер лицо тыльной стороной ладони. Посмотрел на свою окровавленную руку. — Вот черт...
— Что ты видел? — спросил я.
— Мужик там был, в охотничьей пятнашке, — уверенно сказал Эмиль. — Охотники такую носят.
— Помаячилось тебе, Летяга, — сказала Лада. — Из «Вереска» ребята рассказывали, помнишь?
— А почему тогда мы все его слышали? — возразил Эмиль. — Вересковые говорили, что мороки бесшумно ходят. И выглядят нелепо. Девушку в платье Берлога видел.
— Каждрму свое мерещится, — проговорила Лада. — Берлоге жениться просто надо, вот и перестанет везде девушек видеть.
— Лада, вот чего ты уперлась? — Эмиль подался вперед. — Ты же сама его тоже видела! И слышала!
— Вот в рапорте и напиши, — буркнула Лада. — Вешка. Приехали.
Красно-белый столбик торчал на невысоком пригорке, а сразу за ним в земле зияла здоровенная трещина. Будто поверхность разодрало каким-то землетрясением или чем-то вроде. С обеих сторон длинного оврага торчали вывороченные корни и ошметки пожухшего дерна. Будто ее только вчера вот так разломило.
— Мы первые? — спросил Эмиль, выскакивая из краулера. — Будем ждать остальных?
— Времени мало, — сказала Лада, глянув на свою плюшку. — Так что держи мешок. И ты, Клим, тоже держи. И потопали. Одна нога здесь, другая там.
Мешок был совершенно невесомым. Сшит из такой же ткани, что и комбинезон. Тоже красно-оранжевого цвета. На двух не особенно удобных лямках из шнура.
— А это зачем еще? — спросил я, продевая руки в лямки. Эмиль повесил его спереди, я, не задумываясь, повторил его действия.
— Снежки собирать, — ответила Лада.
— Ну да, действительно, что же тут непонятного? — язвительно пробурчал я.
— Клим, не занудствуй, — Эмиль похлопал меня по плечу. — Если нам повезет, то сам увидишь, не перепутаешь.
— Двинулись, — скомандовала Лада и зашагала по едва заметной тропинке вдоль обрыва.
Тяжесть наваливалась постепенно. Сначала мне показалось, что я просто устал. Ну, перенапрягся, сидя в кабине, неудобно коленями упирался. Но с каждым следующим шагом оторвать ногу от тропы становилось все труднее и труднее. Как будто каждый ботинок стал весить по пуду, не меньше. Да и сам я... Я приподнял руку. Ох ты ж... Мышцы бицепса напряглись, будто я гантелю пытался поднять.
— Это уже перегрузки начались, да? — спросил я. Говорить получалось с трудом. Как будто челюсть тоже стала тяжелой.
— Ты только заметил? — едва ворочая языком, ответил Эмиль.
— Думал, что устал, — ответил я.
— Там дальше только ползком будет можно, — проговорил Эмиль. — Еще и дожди шли, как назло...
При чем здесь дожди, я понял довольно быстро. Тропа стала спускаться вниз, и впереди замаячила длинная лужа.
— Упор лежа принять, — не очень внятно проговорила Лада. — Сильно жмет сегодня, можем не пройти.
— Нормально все будет... — отозвался Эмиль, опускаясь на четвереньки. Я еще мог идти прямо, но спорить с коллективом не стал. Раз они считают, что ползти лучше, то лучше поползу.
— Летяга, смотри вправо, — глухо проговорила Лада. — Клим, твоя сторона левая.
— А на что смотреть-то? — спросил я.
— Что-нибудь зашевелится, ори, — объяснил Эмиль.
Лада поползла первой. Я за ней, а замыкающим — Эмиль. Я ворочал головой, внимательно обозревая кусты и камни. Все еще было странно от этого ощущения — вокруг будто обычная карельская природа, но что-то из этого всегда выбивалось. Даже если не считать притягивающую к земле тяжесть. Чисто визуально что-то было не так. Красные бороздки по серому боку валуна. Застывшие на ветках янтарно-желтые капли... Серебряные клинышки в траве. Как будто травинки, полностью покрытые инеем. Замечаешь только если приглядываешься. А когда просто крутишь головой, то в глаза все эти мелочи вроде как не бросаются.
Дышать становилось все труднее. Возрастающая тяжесть придавливала к земле тело все сильнее. Одной рукой приходилось помогать голове смотреть влево, шея уже не справлялась с нагрузкой. Оторвать руку от земли не получалось. Ррррраз, тащишь кисть вперед по луже, загребая рукавом жидкую грязь. Два... Подтягиваешь одно колено. Потом другое... Упираешься мысками ботинок в скользкое дно лужи и толкаешь тело вперед. И снова — ррраз, руку вперед... Никогда не думал, что может быть так тяжело открыть глаза. Веки тоже налились тяжестью и тянулись к земле. Но надо смотреть. Нельзя закрывать глаза.
Я в очередной раз медленно моргнул, уперся ладонью себе в затылок, поворачивая голову. Это еще что?
Я открыл рот, чтобы спросить, но пошевелить языком не смог, поэтому просто заорал.
Всегда лучше когда друзья недооценивают твои достоинства, а враг преувеличивает недостатки.
Марио Пьюзо «Крестный отец»
Перегрузка отпустила внезапно. Будто невидимый кран снял с меня невидимую же бетонную плиту. Грохот пульса в ушах начал затихать, зрение из черно-белого вернулось к цветной норме. Стало так легко, что казалось, что я могу прямо-таки взмыть к небесам. От неожиданности захотелось даже вцепиться в жухлую траву, пучками торчащую из жидкой грязи. Чтобы не воспарить к небесам ненароком.
Только через несколько секунд стало понятно, что перегрузка все-таки осталась. Просто перестала быть невыносимой и выжимающей все соки. Но в первый момент я этого не заметил. Просто стало вдруг легче.
— Лада, движение слева! — сказал я. Но ответа не услышал. Приподнялся на руках и посмотрел вперед. Потом назад. И Лада, и Эмиль лежали, неподвижно распластавшись. Лицо Эмиля было наполовину погружено в лужу, из ноздри струилась кровь. Лада замерла, вытянув одну руку вперед, и поджав под себя колено. Лица ее мне было не
