— Не имеет значения. Сейчас я здоров.
Взгляд ее оставался встревоженным, но настаивать она не стала. Как, интересно, положено у бриттов спорить женщине с мужчиной? Анцелотис не стал отвечать ему, но заговорил с ней — твердо, на грани вежливости:
— Спасибо за заботу о моем здоровье. Тебе лучше уйти.
Она оглянулась на дверь, и взгляд ее упрямо вспыхнул, но плечи тут же поникли, словно плащ был слишком тяжел.
— Конечно. Тебе сейчас нельзя волноваться. Пока ты спал, — добавила она, и глаза ее осветились каким-то новым чувством, понять которого Стирлингу не удалось, — собирался Совет. Арториус вызвал всех из столицы.
— И что, они и проголосовать успели, пока я спал? — спросил он с раздражением, тоже не до конца понятным Стирлингу.
Она подняла на него взгляд.
— Проголосовали. Тебя ждут в большой зале.
— Если так, — холодно заметил Анцелотис, — тебе не стоит быть здесь, когда за мной придут.
Взгляд ее снова возмущенно вспыхнул, но она промолчала, сделав один только шаг в его сторону — Стирлинг был совершенно уверен, что двигала ею только забота, — и вдруг увидела что-то такое… он и не подозревал, что излучает это, до тех пор, пока не было уже слишком поздно. Она подавила всхлип — он так и не понял, чего именно: гнева, горя или досады, — повернулась и вышла, посмотрев предварительно вправо-влево по коридору. Стирлинг пришел в себя; от ее посещения остались только недостойная взрослого мужчины слабость в коленках и еще более смущавшее его жжение в паху.
Черт, да это было еще хуже, чем беспорядки в Клонарде.
Мужчина, проворчал у него в голове Анцелотис, волен уйти из города, если жизнь в нем стала невмоготу, но женщина вроде Ганхумары будет отравлять его жизнь до гробовой доски, сея неприятности всюду, где ступит ее нога. А ведь она из отроческих лет едва вышла.
Да, мрачно подумал Стирлинг, более точного обоснования нежелания связывать себя крепкими узами с женщиной он еще не слышал. Он присел на кровать обуться, устало потер виски и всерьез обдумал возможность найти озеро поглубже и похолоднее. Он все еще возился с завязками на лодыжках, когда в дверь коротко постучали, и она отворилась, словно стучавший и не дожидался ответа.
— Анцелотис! Вид у тебя уже гораздо лучше.
Перед Стирлингом стоял мужчина лет тридцати пяти… ну, может, чуть старше. Солнце, заботы, тревоги и многочисленные битвы — все оставило след на его лице. Странные у него были черты, какие-то чужие в этом месте: оно смотрелось бы естественнее в персидской глуши, нежели в предгорьях Шотландии. Он не отличался особым ростом, но только глупец назвал бы его невысоким. Даже одежда, примерно такого же, как у Стирлинга, покроя, не могла скрыть его мощной мускулатуры. На мозолистых руках виднелись шрамы. Нос его явно ломали по меньшей мере один раз, а в движениях ощущалась постоянная готовность к бою. И это была не примитивная агрессивность: Стирлингу и прежде приходилось видеть такое, подобное туго сжатой пружине состояние на лицах солдат в зоне боевых действий. Перед ним стоял человек, свыкшийся с войной. Привыкший командовать. И побеждать.
Золотая цепочка — меньше, чем у Стирлинга, тоньше даже, чем у этой девицы с медными волосами, — висела у него на шее. Выходит, он занимает высокое, но не совсем королевское положение. Искусно вышитый символ — алый дракон — на груди куртки утвердил Стирлинга в его подозрениях, что немедленно подтвердил сам Анцелотис.
Арториус.
Дукс беллорум народа Алого Дракона.
Черт, он даже не знал, как обращаться к этому человеку. Слово «сир» так и застряло у него в горле. Арториус не был королем. Это, впрочем, не помешало Стирлингу зажмуриться при мысли: «Господи, это же король Артур собственной персоной…»
Арториус смотрел на него как-то немного странно.
— С тобой все в порядке, Анцелотис?
Он заставил себя кивнуть.
— Да. Это все чертово снадобье. — Он мысленно поморщился, вторично воспользовавшись той же отговоркой, но Арториус только хмыкнул.
— К концу недели тебе ох как потребуется ясная голова, дружище. Совет проголосовал. Я послал за ними тотчас же, как ты брякнулся в обморок. Они решили единогласно, и королева Моргана обещает тебе полную поддержку.
Стирлинг не имел ни малейшего представления, о чем это толкует Арториус, но реакция его хозяина навела его на неприятные подозрения. Анцелотис побледнел, схватился рукой за край кровати и опустился на нее, пока ноги не подвели его.
— Она отказалась, да?
— Вряд ли это должно тебя удивлять.
Анцелотис рассеянно провел рукой по волосам — это движение застало Стирлинга врасплох, ибо он не привык еще к тому, что тело его реагирует на команды, которых он не отдавал.
— Нет, — со вздохом признался Анцелотис. — Это меня не удивляет. Если уж на то пошло, мое уважение к ней только возросло. Значит, они отдали его мне, так? До тех пор, пока Гуалкмай не достигнет зрелости?
— Именно так. Боюсь, официальная церемония состоится быстрее, чем тебе хотелось бы.
Анцелотис фыркнул:
— Хотелось бы! Я бы предпочел, чтобы она происходила вообще не со мной. Править Гододдином никогда не входило в мои намерения. Да и чем другим тоже — не считая, разве, боевого коня… ну, еще отряда-другого кавалерии. О власти у нас Лот мечтал, не я.
Арториус нахмурился еще сильнее, что добавило складок на его лбу.
— Я знаю, это будет тебе нелегко, дружище. Как и то, о чем я тебя должен просить. Я приехал в Кэр-Удей потому, что мне нужна была ваша помощь — тебя и твоего брата — перед лицом угрозы саксов. И угроза эта не уменьшилась от того, что королевская мантия лежит теперь на твоих плечах. Я обязан просить тебя о помощи, Анцелотис, ради всей Британии. Не спеши возвращаться в Трепейн-Лоу.
— Но…
— Гододдин может казаться таким далеким от опасности, насколько это только возможно на землях бриттов, но если мы будем спокойно смотреть на Куту и его махинации, занимаясь внутренними делами Гододдина, в один прекрасный день ты обнаружишь Куту с его шайкой, накапливающихся на твоих, не Глестеннинг-Тора, границах. По просьбе аббата Глестеннинг-Тора Ковианна Ним привезла нам требования Куты из Сассекса и его прихвостня Креоды из Уэссекса. Они давят, Анцелотис, давят изо всех сил. Они еще не овладели Глестеннингом, а взгляды их уже обращены на север, к Рейгеду, а уж если падет и Рейгед, друг мой, на всем севере не найдется королевства, способного устоять перед их натиском.
Анцелотис устало потер виски руками, чертыхаясь про себя с каждой новой вестью.
