— Поднять сигнал к возвращению, — приказал он.
На «Новике» взметнулись пестрые флаги.
Миноносцы эскадры, почти уже опустошив свои трюмы, стали разворачиваться, заваливаясь на левые борта одновременно, синхронно, чуть вспенивая воду, затем включали турбины на полную мощность, быстро увеличивая скорость до максимума, до 35 узлов, удирая прочь от острова, как стайка зайцев, прознавших, что к ним крадется лиса. Корпуса дрожали от напряжения, турбины захлебывались мазутом, брызгали горячим маслом. Клубы пара, вырывавшиеся из труб, сносило ветром.
Остров озарился вспышкой, а через несколько секунд позади эскадры взметнулся огромный столб воды, когда в нее ушла стальная болванка, начиненная смертью весом почти в полтонны.
— Хрена, накось выкуси, — сквозь усы твердили бывалые моряки, сжимая зубами ленточки бескозырок и грозя острову сложенными фигой пальцами.
Новички шамкали губами беззвучно, произнося слова молитв.
— Да не богу молиться надо, а адмиралу нашему, — учили бывалые моряки новичков, — он здесь поважней бога, знать уж пора.
Глухой раскат добрался до миноносцев, а остров весь засверкал, затмив прожектора. За эскадрой поднялась стена воды, но германцы стреляли наобум, не видя миноносцев, совсем уж скрывшихся в тумане, а ведь любой из осколков, попади он в мину, бед наделает столько, что и целый снаряд. В зоне обстрела они будут еще минут двадцать, стрелять по ним — все равно, что по воробьям из пушки. Вероятность есть, но очень маленькая. Только зря снаряды растрачивать. Германцы, поняв тщетность своих усилий, прекратили стрельбу.
— Хе, — радовались моряки удачному минированию, — тральщикам германским подарочков понакидали, пусть радуются. На недельку хватит забот.
— Обломают себе зубы-то.
На дне уже покоилось шесть кораблей, подорвавшихся при разминировании.
— На базу, — приказал Колчак, — всех благодарю за работу.
Он единственный из всей эскадры был посвящен в подробности предстоящей операции, но вскоре многие догадались, что на Рюгхольде грядет что-то грандиозное.
«Ушли, ушли», — так и стучала в головах одна и та же мысль в такт с пульсацией крови.
Из морских глубин поднялся пучеглазый перископ шныряющей поблизости от острова субмарины «Сивуч», готовой на тот случай, если кто-то из германских кораблей прорвется сквозь минные заграждения и бросится следом за миноносцами, встретить его торпедой. Но через минные поля тральщикам еще прогрызаться и прогрызаться не один день, чтобы выход в море стал безопасным. Да и кто угонится за миноносцами, кроме самих миноносцев? Перископ опять скрылся с поверхности.
Спустя два часа какой-то гул с небес заглушил работу турбин и дизелей. Услышав его, те, кто не был занят на вахте, высыпали на палубу, чтобы узнать, какая беда еще ждет их. Может, германцы подняли в воздух все имеющиеся на острове аэропланы и отправили их вдогонку русским миноносцам? Но гул приближался с другой стороны. И не такое они уже видели, но все же три десятка тяжелых аэропланов в сопровождении еще добрых трех десятков истребителей завораживали, приковывали взгляд. Гул стоял адский. Несколько «Муромцев» волокли прикрепленные на днищах торпеды, точно огромные птицы, сжимающие в когтях пойманную рыбу.
— Видать, на Рюгхольд пошли, — делились моряки своими мыслями, проследив направление аэропланов.
Операцию начинали раньше времени. Мазуров, узнав об этом по телефону, не стал расспрашивать, отчего так получилось, боясь, что линию могут прослушивать германские шпионы.
Спустя полчаса на грязном «Руссо-балте», немного обогнав колонну грузовиков, примчался запыхавшийся генерал Рандулич. К тому времени Мазуров поднял по тревоге штурмовиков, и они давно уже, собрав пожитки, построились во дворе.
— Отлично, — сказал Рандулич Мазурову, — дополнительные боеприпасы в аэропланах получите. Грузи своих людей, водители все знают кому куда. Сам со мной поедешь.
Похоже, колонну грузовиков собирали впопыхах из всего, что имелось под рукой. Здесь было много трофейных машин. Места для всех во дворе не нашлось, грузовики выстроились колонной за воротами.
— К чему такая спешка? — спросил Мазуров, сев рядом с генералом в авто.
— Дредноут «Зейдлиц» пришел на Рюгхольд, пробудет там день, не больше, — пояснил Рандулич. — Игнатьев выяснил, остальные корабли вместе с ним в Киль уйдут. Мелочь они по сравнению с «Зейдлицем», «Фон дер Тане» — куда еще ни шло, но не можем мы их выпустить, понимаешь ведь. Жирный уж очень куш можем заполучить. Минная дивизия сейчас проходы закрывает. Не знаю, получится ли у нее?
— Получится, — кивнул Мазуров. — У Колчака всегда все получается.
— Не сглазь. Все остальное — по плану.
Мазуров опять кивнул.
С «Русских витязей» стянули защитные сетки, побросали их рядышком в кучу.
Техники заталкивали в аэроплан легкую горную пушку без защитного щитка, поднимали ее на руках бережно, чтобы не повредить тонкой и хрупкой оптики наведения, напрягались, как борцы, вцепившиеся в тяжеленную гирю, тащили ящики со снарядами, грузили станковые пулеметы, казалось, что в их необъятных трюмах и танк поместится.
Пот градом катился с техников. Вокруг стояла невообразимая суета.
Штурмовики выбирались из кузовов грузовых авто, строились возле аэропланов. Техники уже проверили исправность двигателей, они и так держали их круглые сутки в полной готовности на случай форс-мажорных обстоятельств, получив соответствующие наставления от генерала Гайданова.
— Все загружено, господин подполковник, — отрапортовал начальник технического обеспечения.
— Хорошо. Посадка, — громко объявил Мазуров.
«Бог ты мой», — вновь не удержал Мазуров восторга, забравшись в «Русского витязя». Он никогда не летал на таком аэроплане. Но приезжал же сюда, осматривал его и внутрь залезал, чтобы получше все рассмотреть, но разве привыкнешь к его огромному салону, похожему на огромную пещеру. Лавки шли вдоль бортов, посредине техники укрепили груз, чтобы он не елозил по полу во время маневров аэроплана, а то орудие, хоть и называется легким, при резком крене аэроплана пробьет его борт как нечего делать. Но чтобы использовать весь объем салона, под потолком разместили платформу, на которой могли уместиться с относительным комфортом человек десять. Поднявшись по лестнице, штурмовики сели на платформу, свесив ноги и держась за поручни. Помимо немалого груза, каждый самолет мог поднять около полусотни человек, что вдвое превышало возможности «Муромцев».
Огромные пропеллеры на крыльях стали медленно вспенивать воздух, потом завертелись быстрее, слившись в круг. Но аэроплан пока не трогался с места, прогревая двигатели.
— Рад приветствовать вас на борту моего аэроплана, — сказал командир эскадры, войдя в салон.
За непринужденной беседой он хотел скрыть свое волнение. Мазуров это почувствовал, ведь аэропланы в боевых условиях еще не испытывались, да и в не боевых — испытания тоже проходили по сокращенной программе, и как бы за такую спешку дорого не поплатиться.
— Как настроение? — продолжил пилот.
— Все отлично, — сказал за всех Мазуров.
— Прошу прощения, господин подполковник, за тесноту и неудобства.
— Главное, чтобы вы нас в сохранности доставили, — сказал кто-то из штурмовиков.
— Сделаю все от меня зависящее. Сейчас взлетаем, приготовьтесь.
Он скрылся в салоне, прикрыв дверь. Звук работающих двигателей стал пронзительнее, огромная махина вздрогнула, не желая сдвигаться с места, потом все-таки медленно покатилась, оставляя на земле колесами неглубокие борозды, выруливая на взлетно-посадочную полосу. Она была не рассчитана ни по прочности, ни по длине на такие тяжелые аэропланы. Ее наспех увеличили, потому что «Русским витязям» требовался больший разгон, нежели любым другим аэропланам.
Пилоты в кабинах вообще не были уверены на все сто процентов, что смогут его поднять. Но если аэроплан разобьется, даже не взлетев, да еще со всем грузом, то после такой катастрофы, пусть и виноваты в этом конструкторы, остается одно — пустить себе пулю в голову.
Одному с крыльями не управиться. Управление было рассчитано на двоих, но, как пилоты ни тянули на себя штурвалы, перекошенные от напряжения, сил двоих поначалу тоже не хватало, чтобы оторвать громадину от земли. Бесконечно долго аэроплан все не мог взлететь. Вполне достаточно, чтобы в головы закралась мысль, что он вообще никогда не взлетит и, когда закончится полоса, завязнет в мягкой земле, поломав об нее шасси. Но наконец колеса оторвались от поверхности, и аэроплан тяжело стал набирать высоту.
Все шесть аэропланов взлетели без происшествий, сбились в стаю. Штурмовики смогли перевести дух. Спустя несколько минут к ним присоединились истребители сопровождения с другого аэродрома, помахивая крыльями в знак приветствия. Где-то в нескольких километрах от них летела вторая и третья группа транспортов и истребителей…
