Rein Oberst - Чужой для всех

Он пил молоко и улыбался. Улыбалась и Вера.

В это мгновение их глаза светились истинным счастьем, искренней любовью, которая не знала ни границ, ни возраста, ни национальности, ни времени.

Резкий холодный арктический воздух, прорвавшийся ночью в средние широты и принесший сырую погоду, несмотря на вторую половину мая, немилостиво пробирался через приоткрытую палатку и тревожно досаждал Ольбрихта, не давая тому дремать после раннего завтрака. Неприятные 'мурашки', долго не задерживаясь на теле, почему-то назойливо волновали душу. Он сопротивлялся этому, отгонял их, но они, исчезая, появлялись вновь и вновь, навевая тревожные мысли. Франц интуитивно почувствовал тревогу. Хотя они удачно проскочили через вторую линию обороны у поселка Цупер, благодаря раненому русскому комбату и без задержек прошлись правее населенного пункта 'Майское', выйдя к первой условной точке, отсиживаться здесь в мелколесье, в тридцати километрах от линии прорыва, ему показалось в эту минуту опасным. Он хотел было посоветоваться с Клаусом, вторым 'я', но тот в этот раз никак не проявлял себя. Франц морщил лоб, тер виски и мысленно вызывал друга, но рейнджер молчал и не реагировал на его потуги, видимо решил пока не вмешиваться в естественный ход событий, коль все пока идет по плану и берег свои ресурсы на более серьезный случай.

— Ладно, спи бродяга из космоса, — беззлобно пробурчал Франц, и приподнявшись с матраца, расстегнул шторку офицерской палатки. Недалеко от него нес службу часовой, охраняя замаскированные танки и отдыхавших солдат. Франц, было, схватился за кобуру, настолько после дрема ему показалась необычной картина часового в русской форме с пагонами и автоматом ППШ. Но вовремя остановился и, чертыхнувшись за плохое вживание в роль русского офицера, вылез наружу.

— Лёйтнант Эберт подойдите ко мне, — негромко позвал он командира взвода, который наблюдал за работой низкорослого механика-водителя Т-34. — Что-то случилось с танком? — Все в порядке господин гауптман. Гефрайтер Криволапов проводит осмотр фильтра по регламенту перед маршем.

— Хорошо! Доложите обстановку.

— Личный состав отдыхает. Бронетехника готова к боевым действиям. Разведдозоры выставлены. В двенадцать часов смена и доклад о передвижении противника.

— Русский капитан живой?

— Живой, господин гауптманн, но молчит свинья. Думаю, если его передать русским Иванам, то они его быстрее сделают разговорчивым.

— Больше допросов не проводить. То, что мы узнали из его карты и отдельных показаний хватит материала не на одно донесение. Приведите русского в порядок, перевяжите и держите под охраной. Он нам еще понадобиться.

— Слушаюсь.

Ольбрихт глубоко вдохнул влажный воздух и невольно провел рукой по небритой щеке. И тут же поморщился. Его раздражала суточная щетина. Вновь бегло окинул взглядом лагерь. По-прежнему настораживали спокойствие и обыденность их жизни, словно они не были в тылу врага.

— Лёйтнант, вам не кажется, странным тишина вокруг? Мы здесь с пяти утра, дорога рядом, а передвигаются только тыловые крысы.

— Думаю, господин гауптман разгадку мы узнаем ночью.

— Почему вы так думаете?

— Русские мастера на разные штучки. Для них ночь — мать родная. Вы не обратили внимания, на сотни землянок, вырытых после поселка, ближе к болоту?

— Обратил и уже пометил на карте. И батарею гаубичную за нашим леском отметил.

— Господин гауптманн? — посерьезнел Эберт, — это ложная батарея. Я посылал к ней обер-фельдвебеля Альтмана. Там практически нет охраны. Она из дерева.

— Это точная информация?

— Альтман ветеран роты. Он свое дело знает, ему можно доверять.

— Благодарю вас Эберт. Думаю, у нас появятся, и другие поводы удивляться русской хитростью. Русские скрыто готовятся к наступлению.

— Почему вы так уверены господин гауптманн?

— Почему? Потому что я это знаю, — Ольбрихт улыбнулся про себя, почувствовав 'мозговое' шевеление друга. — Наша задача, — продолжил он, — узнать замысел русских, масштабы и дислокацию войск в зоне нашей армии. Правда, танки для скрытой разведки малопригодны. Они мощная ударная сила, но слишком заметны. Нам нужна машина.

— Какие будут указания господин гауптманн, — лейтенант вытянулся перед командиром батальона.

— Мы снимаемся отсюда Эберт. Мне не нравится эта тишина. Время на сборы тридцать минут. Может и машину, достанем. Что это? Вы слышите?

— Это кукушка господин гауптманн.

— Кукушка? Действительно кукушка. Она мало куковала, значит, мое решение уходить быстрее отсюда правильное. Кукушка приведет к нам русских лёйтнант. Командир взвода вздрогнул. — Вы верите в приметы?

— Я верю в здравый смысл и свою интуицию лёйтнант, а приметы, они и появляются как раз в тот момент, когда есть первое и второе.

Эберт с восхищением смотрел на подтянутого, смелого командира батальона, который и в русской форме с орденом 'Красной звезды и медалью 'За отвагу' выглядел, не менее мужественно, чем в форме офицера Вермахта.

— Укажите направление движения господин гауптманн, — Эберт ловко щелкнул каблуками русских сапог.

— Идем на Буда-Кошелево, поближе к железной дороге и Гомельскому шоссе. Это главные транспортные артерии, по которым прибывают войска русских в сторону нашей армии. В сто километровой зоне должны находиться войска второго эшелона русских. Вот их нам и надо засечь.

— Но по замыслу нужно двигаться на Довск?

— Еще успеем лёйтнант попасть в лапы к генералу Горбатову, и сразится с его танкистами. А сейчас на юго-восток. Смотрите сюда, — Ольбрихт достал из планшетки аккуратно переложенную карту и развернул ее. — Вот новая конечная точка первого дня. Вот здесь проведем первый сеанс связи. Вот здесь выставим дозоры у железной дороги. Дальше по ситуации. И еще, — Франц внутренне напрягся. — Я вам не говорил об этом, но уже могу сказать. Через два дня у нас должна состояться встреча с агентом Абвера. Он нам должен передать информацию о передвижении русских войск. Он как раз и проживает недалеко от вокзала в Буда- Кошелево.

Зрачки Ольбрихта сузились и он с раздражением добавил: — Посмотрим, что нам подготовили господа из уже несуществующей организации. Уж очень мне навязывали эту встречу.

— Какие будут указания?

— Об этом завтра. Сегодня вперед. Главное смотреть, запоминать, записывать. Во время движения в бой не вступать, только в случае реальной атаки русских или по моей команде.

— Все понятно господин гауптманн. — Действуйте Эберт. Да, и прикажите русским панцершютце вести себя тише, иначе я сдам их русской комендатуре. — Франц после этих слов засмеялся.

— Эта шутка господин гауптманн? — Эберт тоже улыбнулся, показав красивый ряд белых зубов.

— 'Мальчишка', - подумалось Ольбрихту, глядя на своего командира взвода, — 'но предан Рэйху безумно и голову сложит без оглядки за фюрера, так и не познав радости семейной жизни. Жаль. А я разве познал?' — От этой спонтанно возникшей мысли рваный шрам, тянущийся от правого уха вниз по щеке, тут же сжался змеей и побагровел. — Шутка Эберт, — строго выдавил Франц и чтобы подчиненный офицер не увидел его резко изменившегося настроения, он круто развернулся и полез в палатку за своими вещами.

Через полчаса грозный бронированный отряд грохоча дизелями, выполз из леса и, оставляя за собой клубы гари и комья развороченной земли, на полной скорости помчался по гравийной дороге. В авангарде ехал Франц Ольбрихт. В 'Пантеру' он так и не перешел. Обстановка требовала быть впереди. На каждом шагу их поджидала неизвестность. Возможность принятия немедленного решения была велика.

Находится в Т-34, было просто отвратительно. Полное отсутствие комфорта. Подвеска русского танка была очень жесткой. Франца трясло постоянно. Он страдал от этого без привычки и любовно вспоминал о 'Пантере', где сглаживались любые бугры и провалы дороги. 'Красные инженеры своих танкистов за людей не считают', - злился он, после очередной 'встряски'. - 'Это же издевательство, а не танк. Как Иваны на них воюют? А трансмиссия? Нужно быть двужильным, чтобы переключить без синхронизации передачи. А связь? А оптика? Если бы их не модернизировали в мастерских Рейха, то вообще 'дело швах'…

— Господин капитан! Господин капитан! — вдруг долетели до сознания Франца беспокойные, визжащие возгласы Криволапова. — Впереди в нашу сторону движется легковушка…. она остановилась….нас останавливают, смотрите, нас просят остановиться. Что делать? Я же их раздавлю! Господин гауптманн! Что прикажите делать???

— Тормози Криволапоф! Тормози и не кричи, — спокойно отреагировал Ольбрихт, на визг механика-водителя. — Всем экипажам приготовится к бою! — последовала за тем его команда. Сам Франц, взглянул в командирскую панораму и снял с предохранителя спаренный пулемет.