Утром Ванча повторил свой рассказ для Ерофея. Я за два приема почти дословно всё записал и нужное нанес на карту. Ерофей долго молчал, разглядывая мою карту. Затем спросил пространство:
–– Юг Урянхая или Тувы как ты говоришь, это где? Эти самые чооду тоже на юге живут. Может быть они тоже как-то связаны с родом того старика.
Ванча пожал плечами.
–– Это мелочи. Главное это ставка хана. Надо как-то подружиться с амбын-нойоном, –– предложил Ванча самый радикальный вариант.
–– Это самый верный способ, но я даже не знаю где его искать, –– Ерофей развел руками.
–– До Бога высоко, до царя далеко. Давайте готовиться бить тех, кто полезет к нам уже летом, –– я подвел итог нашей беседы. –– Надо поговорить с Лонгином, Леонтием и Ольчеем. И будем искать пути-дороги в ставку хана.
Глава 15
Чего только не снилось мне ночью после наших разговоров! Масса давно забытых людей, все мои женщины прошлой жизни, мои ученики фронтовые друзья и однополчане и конечно Михаил Петрович Сухов. Почему-то последнее время у меня не поворачивался язык называть его Мишей Колыванью. Утром каких либо подробностей сновидений совершенно не осталось, только щемящая грусть, что эти люди остались в моих воспоминаниях и снах.
Но времени предаваться разным сюсям-пусям не было совершенно, дорога была в буквальном смысле каждая минута.
За завтраком я размышлял об истории Тувы. Мои знания были поверхностными. Так сказать крупными мазками. И одним из этих мазков было знание, что вот-вот амбын-нойоном станет тувинец. Вот-вот это на самом деле пара лет или даже более. Но мой проснувшийся провидец подсказал мне, что решение проблемы где-то здесь. Это было хорошо и самое главное во-время, но другая его подсказка была совсем не хорошая, а очень даже плохая: не питайте, Григорий Иванович иллюзий, пока вы найдете путь в ставку хана и тропинку к сердцу тувинского зайсана, будущего амбын-нойона, вам придется серьёзно повоевать с вашими сосодями.
Птичка я был ранняя, но мои товарищи обскакали меня на лихом коне, было такое впечатление, что никто и не ложился спать. В заводских цехах все гудело, гремело и пыхтело, никто не сидел и не ловил мух.
Не успел я появиться, как ко мне подбежал какой-то чумазый малец.
–– Ваш светлость! –– он так спешил, что глотал буквы в словах. –– Их благородие, Петр Сергеевич, велели передать, что вас ждут через час в конторе. А сейчас они очень заняты с дедушкой, –– раздавшийся сильный грохот помешал мне услышать имя дедушки, но я все равно улыбнулся и кивнул мальцу, что я понял. Дедушкой на заводе называли только Фому Васильевича.
Имеющийся час я решил провести в обществе Лаврентия и Серафимы.
Лаврентий два дня назад справил новоселье. Его мастерская теперь была в большом просторном помещении и работал он не один, рядом всегда была теперь уже супруга, а немного поодаль были рабочие места пришедшего староверческого пополнения. И как везде на заводе, подрастающее поколение. Но здесь они не бегали, а важно и степенно учились рукодельничать и помогали своим наставникам.
Лаврентий меня увидел не сразу, наклонившись над столом, он что-то мастерил. Я поразился счастливому выражению его лица и несколько минут наблюдал за его работой. Но вот меня увидела Настя и что-то сказала. Лаврентий поднял голову, заулыбался. Слов его приветствия я не расслышал и поспешил подойти к нему.
–– Вот, ––мастер показал на свой рабочий стол, –– ваша светлость, выполняем приказ Якова Ивановича. Велено все отставить и срочно делать патронную линию.
–– Яков Иванович совершенно прав, дело это сейчас наиважнейшее. И каковы ваши успехи?
–– Думаю, что справимся. Сильно тормозит недостаток резины. Илья обещает, но не понятно когда, –– я знал, что добираются последние крохи одуванчикового сырья, а когда будет сырье из фикусов было не ясно.
–– Сегодня я постараюсь это выяснить, –– пообещал я.
–– Если будет резина, мы сможем обойтись без многих пружин, которых тоже нет и быстро сделать макет, –– пояснил Лаврентий. Я достал свою записную книжку и сделал пометку о резине.
–– Мне правда, ваша светлость, приходиться много отвлекаться. То одно, то другое, особенно много приносят затворов к ружьям и пистолетам. А с ними возни бывает много.
–– Лаврентий, но ты же должен понимать, почему все это.
–– Я понимаю, ваша светлость, я же не ропщу, а просто рассказываю, –– Лаврентий взял с полки над рабочим столом два ружейных механизма, –– они должны работать как хорошие часы, точно и без осечек. Поэтому иногда долго с ними вожусь, –– Лаврентий усмехнулся и покачал головой. –– А еще приносят столько всякого хлама, Петр Сергеевич сказал, все надо пустить в дело.
–– Не буду больше отвлекать тебя от дела, вот только Настю твою попытаю, –– я повернулся к молодой жене. Она стояла рядом и буквально внимала, а не слушала.
–– Настя, скажи честно, обижает? –– жена и помощница заулыбалась.
–– Что вы, ваша светлость, слова дурного не скажет.
–– А ты его?
–– Да его, ваша светлость, на руках хочу носить, а он, –– Настя надула губы, –– ругается на меня.
–– Вот, Настя, обманула ты меня, то он слова тебе дурного не скажет, то ругается на тебя, это как? –– Настя засмеялась и махнула на меня руками. Я же решил её добить. –– А теперь, Настя, скажи мне как на духу, продолжение рода мастеров будет?
Зардевшаяся Настя закрыла лицо руками и только смогла выдавить из себя:
–– Ваша светлость!
Покрасневший Лаврентий опустил глаза, а я погрозил им пальцем и поставил жирную точку в данном вопросе.
–– Что бы к этому делу отнеслись сознательно и ответственно и не мешкайте.
После мастерской Лаврентия я направился в оранжерею. Серафима копалась с фикусами. Поздоровавшись, я первым делом спросил, когда ждать сырье для производства резины. Серафима выслушала меня и молча куда-то ушла. Вернувшись почти тут же она протянула мне стеклянную банку с чем-то белым.
–– Это сок фикуса, я его собрала полчаса назад, сейчас должен прийти Яков Иванович и забрать его.
–– Серафима, голубушка ты наша, –– только и смог я сказать.
Радостная и довольная Серафима стала показывать мне снятый ею урожай картофеля и рассказывать о своих планах. Выращенный в горшках урожай составил целых двадцать восемь клубней пригодных к посадке и помимо этого сто двенадцать семян. Серафима тщательно изучила написанную мною инструкцию по выращиванию картофеля и даже сделала два ценных и дельных замечания. На самом деле слово изучила не совсем соответствовало истине, мою инструкцию Серафима выучила наизусть. Такого успеха в картофелеводстве я совершенно не ожидал, если все сложиться, то через год мы получим урожай достаточный, чтобы просто есть картошку, вареную и жареную, в мундирах и толченную, в супе и как гарнир. У меня от таких мыслей потекли слюни.
Я хотел еще о многом поговорить с Серафимой, но внезапно раздалось громкое конское ржание и просто громовой мужской голос закричал:
–– Где князь?
Я выскочил из ворот завода и увидел как набежавшие мужики снимают с седла рослого гвардейца, в котором я признал егеря-следопыта Мирского острога.
–– Ваша светлость, –– гвардеец начал говорить, но силы оставили его. –– Померла небось, ––пробормотал он и потерял сознание.
Подбежавший Ерофей рвал привезенный гвардейцем пакет. На вложенном листе неровным, корявым почерком было написана, что умерла жена одного из гвардейцев Мирского острога.
Тихая и неприметная женщина, я её совершенно не помнил. Тридцать два года, четверо детей, старшему почти четырнадцать, младшей три года. Из яицких казаков-староверцев шедших в отряде чуть ли не с первого дня. Никогда никому не перечила и молча тянула свою лямку.
Через два часа мы: Осип, Евдокия и я начали вскрытие умершей. Мои помощники были слегка напуганы предстоящим, одно дело слушать рассказы об этом, другое дело самим это делать. Я видел, что Евдокия слегка трясется и у нее постукивают зубы. Но когда мы начали вскрытие и я начал объяснять, что мы видим, она успокоилась и всецело погрузилась в процесс. В процессе вскрытия я делал записи и зарисовки. Мой посмертный диагноз был гипертоническая болезнь и вероятнее всего непосредственной причиной смерти был геморрагический инсульт.
