даже набрав двадцать один голос, наш комсомолец может не получить одобрения форума, ведь в других секциях больше народу. Тридцать восемь, тридцать два и двадцать девять человек в других командах. А нас двадцать два! Мы заранее в проигрыше!
Пауза. И взрыв голосов с комментариями, полностью поддерживающих мою точку зрения.
— Процент надо, процент! — басит под ухом кузнец.
На меня снова стали смотреть с симпатией.
— А ты прав, — почитав листок, сказала Светлана. — Молодец какой! Я сегодня вечером после докладов доложу в штаб форума про эту несправедливость.
— Светлана, надо сейчас решать вопрос, вечером уже может быть поздно, где у вас штаб? — возражаю я.
— Но у нас сейчас доклады, потом обед, потом доклады опять и посиделки, — растерянно говорит командирша.
— Доклады отложим! Смысл нам сейчас выпрыгивать из штанов, если у нас изначально шансов нет. Зачем эти доклады? — не принимаю её аргументов.
Секция на моей стороне, а Инара, видя, как я опять посмотрел на неё, еле заметно с улыбкой мне кивнула. Это она меня клеит сейчас? Килька прибалтийская! Ещё и без титек.
«Двадцать лет, а титек нет, это-ж некрасиво», — вылезла из памяти гнусавая строчка из какой-то песни будущего.
— Штыба! Пойдём вместе! — правильно построила фразу решительная Света.
Опять любуюсь попой Светы, на что она, не оборачиваясь ко мне, сказала:
— Ты мне на юбке дырку сейчас прожжёшь! Я почти замужем.
— Почти — не считается, — на автомате ответил я.
— Считай, я уже замужем, — Света соизволила повернуться ко мне с улыбкой.
— Левак укрепляет брак! — продолжал подкаты я как опытный ловелас по привычке, ведь не хочу её так сильно.
— Ну-ну, — не оборачиваясь, отреагировала девушка.
— И потом, я неплохо рисую, и сейчас любуюсь вами как человек искусства! Я один живу в номере, могу вас нарисовать сегодня вечером, если придёте, — уговариваю уже из спортивного интереса.
— Рисовать? А что ещё делать будем? — с усмешкой говорит командирша, не забывая идти по курсу.
— Рыбок покормим! — на голубом глазу вру я.
— Рыбок? Почему рыбок? Каких рыбок? — Света этот прикол явно не слышала, сбилась с толку и опять оглянулась на меня.
То-то же! А то будет тут попой вертеть передо мной! Фифа столичная. А кильку в томате я куплю на всякий случай, вдруг придёт, тогда открою, и будем кормить их.
А вот и приёмная, как я понимаю, Московской зональной комсомольской школы. Секретарша докладывает о нашем визите, и через пару минут запускает нас. В кабинете дружная компания из наших сегодняшних санаторных выступающих, две их молчаливые спутницы, и грузный дядя, наверняка, хозяин кабинета. Выслушав сбивчивую речь Светы, с трудом удержавшись от того, чтобы взять разговор в свои руки, оглядываю кабинет. Бухают. Бутылок и стопок нет, а вот колбаска и лимон порезанны, и стоят в блюдцах на боковом столике, видно, что только что убрали их туда. И пробка. На полу. От бутылки коньячной.
Компания задумалась, а потом хозяин кабинета спрашивает меня с некоторым наездом:
— Значит, это твоя идея, комсомолец Штыба? Так сильно боишься, что за твою инициативу не проголосуют, что решил соломки подстелить?
— За него уже единогласно проголосовали, — сразу вступилась за меня горой Света. — Его и так уже рекомендуют!
— Да? — удивилась женщина из президиума, блондинка. — А мы уверены были, что никого не будет, чтоб единогласно поддержали!
А я просто посмотрел на пробку на полу, но выразительно. Хозяин кабинета заметил это, но даже мускул не дрогнул на его лице. И спина не шевельнулась, сидит прямо, взгляд уверенный. Кремень мужик! Матёрый партократ! Эти могут! Вспомнилось, как в прошлой жизни я был как-то на совещании в республике Горный Алтай, главой республики был некто Лапшин, лидер аграрной партии в то время. Совещание проходило в Онгудае, туда ехать надо было долго из Горно-Алтайска, устали все, ещё и выпили накануне. Посадили нас в первый ряд, звали меня и в президиум, но я не пошёл. Я должен был отчитаться по своей работе, что я легко и сделал, отстрелявшись докладом, а потом меня стало рубить в сон, хоть спички вставляй. Да и остальные, я заметил, подустали. А Лапшин сидел ровно, слушал внимательно, но ничего не записывал, запоминал, даже в перерыве в туалет не пошёл. И после шестичасового совещания, которое он провел с прямой спиной и четким взором, ещё и задавал вопросы по теме так, что было ясно — слушал он внимательно и всё запоминал с первого раза. А было ему за семьдесят уже.
— А почему вы сказали, что у вас объёмы производства выросли на девять процентов, а налогов уплатили меньше чем в прошлом году? — задал он кому-то вопрос в конце совещания.
«Сейчас таких людей уже не делают! — меланхолично подумал я и тут же поправился. — А пока полно таких».
— А ведь вы правы — несправедливо составили регламент! — поднял глаза первый наш утрешний выступающий, прочитав регламент, который мы захватили с собой.
— Да, Саныч, я тоже так считаю, недоработка наша, — согласился второй выступающий, читавший с ним вместе из-за плеча.
— У ребят скоро обед, там и объявим об изменениях, а я пока позвоню кое-кому, поговорю, как надо к работе относиться, — решительно встал Саныч, и стала заметна его военная выправка.
«И на кой мне надо было вписываться, мир вообще не справедлив», — с облегчением подумал я, пожимая руку вставшему функционеру.
Обратно идём как победители. В кабинете нас ждут с нетерпением, и мы, не затягивая, сообщаем, что предложение комсомольца Штыбы принято!
Кузнецов начинает доклад, не по культуре, разумеется, а по спорту. Его, не сказать, что принимают на ура, но шестеренки в голове начинают двигаться у людей. Вот ты проголосуешь против, а тебя потом обиженный завалит. Получил пятнадцать «за» и семь «против». «Против» — азиаты, Иванова, Гадинова и армянин с грузином. И, неожиданно, Света. Но Кузнецов слабовато выступил, хотя и доволен результатом.
«Надо было предложить тайное голосование», — приходит в голову гениальная идея. И тут же ругаю себя, мне-то зачем в это лезть? Моя инициатива уже поддержана, а начнут менять ещё раз регламент, могу и пролететь. Скажут — давайте тайно повторно проголосуем!
Идём на обед, хотя времени ещё и есть немного, но мы вымотались. Обед в местной столовой, там уже накрыты столы, причём, командирский отдельно, и там, я смотрю, фрукты стоят, а у нас их нет. Но сам стол и у нас был вполне ресторанский: суп харчо, шашлык, винегрет, заварное пирожное и бутылка «Боржоми»! Каждому! Ну и чай с хлебом, соль
