«коробочек» балкой…
Поразмыслив, полтора десятка оставшихся от роты бойцов я также оставил при себе, увеличив резерв до крепкого кулака в сорок человек. Если что, часть людей можно посадить на танки (по пять-шесть на каждый) и оперативно перебросить туда, где более всего будет нужна помощь. Но, конечно, только после того, как мы выявим и подавим все средства противотанковой обороны врага.
М-да, продумал я вроде бы все, а вот как сложится на деле… Пока нам везет: несмотря на хорошую, солнечную и безветренную погоду, немецкой авиации в воздухе не наблюдается, не слышно даже отзвуков рева «иерихонских труб» Ю-87. Возможно, истребители задействованы в прикрытии тяжелых, уязвимых транспортников, доставляющих столь необходимые грузы воздухом, а сами бомберы работают прежде всего по ударной группе генерал-майора Коваленко, отрезавшей шестнадцатую танковую от основных сил… Возможно.
А может, задумали гансы какую пакость вроде массированного налета на Сталинград, концентрируют силы… Хотя последнее вряд ли. И как бы то ни было, растянувшийся на марше батальон, поделенный мной на небольшие группы (строго по предстоящим задачам), благополучно пересек широкую балку, перекрывшую нам путь. Удачно миновали ее и танки, воспользовавшиеся старой грунтовкой, проложенной по ее наиболее пологим склонам.
Кстати, гусеницами гремят «тридцатьчетверки» просто ужасно, их слышно, блин, едва ли не за пятьсот метров, а то и больше. Я с удивлением про себя отметил, что траки «троек» в движении издавали гораздо меньше звуков. Впрочем, на мой вопрос Терехин пожал плечами, самоуверенно сказав, что «зато у нас пушки сильнее и броня крепче!», а затем уже не так задиристо добавил, что «гусеницы у фрицев прорезинены, вот и шума издают меньше». Ну, теперь все понятно…
На правах командира батальона (имею же я, в конце-то концов, хоть какие-то привилегии!) забрался на приятно теплую, нагревшуюся на солнце броню танка и закрыл глаза. Еще полчаса до выхода к позициям фрицев у нас есть, а я так бешено устал, так сильно хочу спать… Вроде бы и не собирался дремать, но едва коснулся спиной опоры и почувствовал такое приятное тепло, как тут же провалился в забвение.
Последняя мысль была об Оле, следующей вместе с санитарами и санинструктуром второй роты с замыкающими колонну пулеметчиками и бронебойщиками. Хотел было выделить им в прикрытие еще и отделение бойцов, а потом подумал, что при налете более крупная группа людей как раз привлечет внимание вражеских пилотов. И что пяти пулеметных расчетов вполне достаточно, чтобы отбиться от случайного столкновения с действующими поблизости разведгруппами фрицев.
И все же на сердце как-то неспокойно…
27 августа 1942 года
Декретное время: 16 часов 48 минут
Район высоты 135,4 Три кургана. Первый батальон 282-го полка НКВД. Группа политрука Двуреченских
Иван старался двигаться как можно более бесшумно, наступая на пятку и уже затем аккуратно перенося вес тела на всю стопу. Он часто останавливался, прислушивался, до рези в глазах вглядывался вперед, стараясь различить в траве и густых кустах хоть какое-то движение или же крошечное пятно серой, мышиного цвета формы панцергренадер.
Увы, в роте не было настоящих охотников, способных двигаться по лесу так, что не всякая дичь услышит, умеющих читать следы или различать тончайшие запахи, выдающие присутствие животного. И все же Ваня старательно принюхивался, силясь уловить аромат фирменных немецких папирос или оружейной смазки, отчаянно напрягал слух в надежде различить короткую фразу или случайный металлический лязг. Сами-то «штурмовики», как их в шутку окрестил ротный (ошибка, уже целый комбат!), по его же приказу попрыгали перед выходом, проверяя себя, чтобы ничто не звенело и не выдало случайно компактную группу бойцов лишним шумом.
И вот они подбираются к пологому «хвосту» балки, естественному и удобному выходу из нее, который фрицы были просто обязаны прикрыть хотя бы небольшим боевым охранением. Единственного пулеметного расчета с достаточным запасом гранат будет вполне достаточно, чтобы прижать огнем скорострельного «машингевера» пытающихся незаметно подобраться к ротным позициям большевиков. А уж там останется дать сигнал из ракетницы – и многочисленные минометы фрицев засыплют балку множеством мелких «огурцов», выигрывая не за счет меткости, а банально давя количеством. Под их прикрытием боевое охранение благополучно отступит, а внезапная атака сорвется. Даже если командир, ведущий людей по балке, сумеет заставить их пойти вперед, на выходе подразделение встретит прицельный огонь с опорного пункта.
Все предельно просто и в то же время грамотно. Именно так разложил свою мысль старший лейтенант Самсонов. Сам же Двуреченских, честно признавшись себе в том, что на месте фрицев ничего подобного организовать бы не догадался, был вынужден согласиться с командиром. И хотя еще есть шанс, что командующий фашистами на их участке офицер окажется не столь дальновиден, в душе политрук был уверен: Рома прав. Более того, иногда ему даже казалось, что он чувствует чужое присутствие, ловит на себе чей-то враждебный взгляд из кустов у самого «хвоста». Но сколько бы он ни пытался вслушаться, увидеть, ничто не выдавало противника. Может, его там все-таки нет?!
В очередной раз остановившись и присев на колено, политрук глубоко, чуть слышно втянул воздух. Но ощутил лишь сладковатый и чуть пряный запах нагретой на солнце луговой травы, и тут же повеяло приятной прохладой со дна балки. Свежесть, сохранившаяся в сени деревьев в знойный августовский день, мягко коснулась спины, обдала взопревшую на солнце гимнастерку, что доставило молодому парню явное удовольствие и напомнило ему о детстве. Детстве, проведенном в точно таких же жарких волжских степях, о поиске ягод и орехов в точно таких же заросших лесом балках…
На мгновение расслабившись, политрук вдруг различил отголосок говора весело бегущего по дну овражка ручейка, который, впрочем, тут же заглушил лязг гусениц приближающихся «тридцатьчетверок». Пора идти вперед.
Знаком руки Иван подал сигнал также залегшим, вытянувшимся в цепочку бойцам о начале собственного движения и принялся медленно распрямляться. До «хвоста» осталось в обход не более ста, максимум ста двадцати метров. Если немцев там нет, то…
Додумать политрук не успел – неожиданный и очень сильный страх резанул сердце, заставив бездумно, рефлекторно кинуться на землю. И в эту же секунду практически с того самого места, где Двуреченских ощущал вражеское присутствие, ударила ревущая, едва ли не захлебывающаяся пулеметная очередь. МГ-42, «пила Гитлера». Скорострельность – до полутора тысяч выстрелов в минуту…
За спиной послышались чавкающие звуки ударов пуль о человеческую плоть, кто-то протяжно, болезненно вскрикнул – показалось, что над самым ухом. Следующая очередь обдала жаром уже вдоль тела, совсем близко, и секундное замешательство уступило бойцовским
