Мда, чего-то в этих рассуждениях не хватает... Я, сдвинув пилотку, почесал затылок. А не хватает как минимум, трупа террориста, убившего «верного ленинца и пламенного борца за дело коммунистической партии». Охрана ведь, невзирая на общую мудаковатость шефа, ни в коем случае не будет клювом щёлкать. Так что, если их чем-нибудь не отвлечь, загонят меня как мамонта. Отвлечь же, можно только телом покушавшегося. Значит, надо искать подходящего пленного и заниматься гнусными подставами. Мысль про то, чтобы взять нужного человека из ближайшего полевого лагеря военнопленных, отмёл сразу. Следствие, после убийства такого чина, будет обязательно и неизвестно чего они нарыть смогут. Зачем лишний раз зацепку давать? Не-е-ет... Надо выдёргивать пленного из пешей колонны и подальше отсюда. Хрущ, в штабе армии до утра останется, так что время ещё будет. Тогда выходит следующее — добыть пленного, под утро приволочь туда и ждать «члена» с эскортом. Потом десятью патронами решетить «Хорьх», и когда начинается стрельба — валить немца из «ТТ» (благо патроны в этом пистолете и «ППСах» охраны одинаковые). После всего, оставляю на АВС пальчики трупа и очень быстро сваливаю.
Вчерне, вроде нормально получается. Надо только прикинуть детали, вроде тех, что надо вязать пленного полотенцем, дабы следов не оставалось и как действовать, если нас там случайные люди засекут. Да, обязательно гильзы от «ТТ» сразу ловить, а то потом ищи их в траве! Хотя если они отстреляют пули из автоматов и сравнят их с извлечёнными из тела, может получиться очень нехорошо... А ведь так, скорее всего и будет. М-м-м... что же делать?
Блин! Зачем мне вообще этот немецкий труп сдался и что я на нём зациклился? И без этих заморочек, можно попробовать управиться, только вот убегать оттуда надо будет очень быстро. А ведь самое главное, что я в своих рассуждениях упускаю замыкающую машину сопровождения. Дадут они мне, расстрелять «Хорьх» как в тире. Щаз! Буквально три выстрела и по моей позиции уже начнут работать несколько автоматов с пулемётами. А тремя патронами, ухлопать Хрущёва наверняка — не получится. Он же в закрытой кабине сидит... В связи с этим, опять в полный рост, встаёт вопрос с сообщником и увеличением огневой мощи.
Тут на меня неожиданно налетел Марат:
— Илья, ты куда пропал? Мы уже узнали, где располагаться будем. Вон те четыре хаты возле речки — наши. Пойдём, там хозяйка картошечку жарит, как ты любишь...
А потом, сбавив напор, заглянул в глаза:
— Ничего о ребятах не слышно?
Я только головой покачал. Шараф, выдохнув сквозь сжатые зубы, ожесточённо поскрёб щёку.
— Ты главное не переживай так. Сейчас полковник приедет, всех на уши поставит. Мы тот район по травинке прочешем и пока пацанов не найдём, не успокоимся.
Глядя на Марата, согласно кивал. Но думал о другом. Сама собой вдруг всплыла мысль, что и к этому недоделанному Никитке прицепился, только чтобы отвлечься от думок о Пучкове. Ведь на полном серьёзе обдумывал убийство, лишь бы ушла та картинка, где по Лёхиным открытым глазам, муравьи ползают...
Встряхнув головой, закурил и пошёл подталкиваемый Ханом, в сторону нового расположения спецгруппы ставки. Еда в горло не лезла, поэтому поковыряв в тарелке, вышел на улицу и молча смолил одну папиросу за другой, сидя на завалинке. Про Гека не думать, не получалось. Вот ведь, даже в таком щекотливом деле, как убийство члена военного совета, он бы меня поддержал без вопросов. Серёге, тому вряд ли получилось бы объяснить, с чего это советскому человеку, приспичило валить члена Политбюро. А если бы и убедил — время уже упустили. Лёхе же, только намекни, что обожаемому командиру помощь нужна... Ему поровну — языков брать, украденный грузовик с тушёнкой в госпиталь перегонять, или ЧВСа стрелять — лишь бы со мной. И ведь безбашенным этого парня не назовёшь, просто относиться ко мне, как к старшему брату — сильному, умному и являющегося для него высшим авторитетом. Ну и я к нему соответственно отношусь — как к младшому. Эхе-хех...
Через час, в село втянулась наша колонна. Иван Петрович, выслушав мой доклад, вздохнул, выгнал всех из комнаты и набулькал стакан спирта:
— Пей
— Не хочу...
— Пей, это приказ! Ты думаешь, я не понимаю каково тебе? Так что пей. А завтра с утра, с Гусевым и остальными бойцами поедете в тот квадрат, выяснять судьбу наших разведчиков. Сутки вам даю. И два взвода солдат, из запасного полка.
Потом, выдвинув челюсть, посмотрел на меня и вдруг ударил кулаком по столу:
— Что ты нюнишься как квашня! Ты — боевой офицер, а сидишь здесь с потерянным видом! Трупы Пучкова и Козырева видел? Нет? Так и нечего раскисать! Мы тебя уже столько раз хоронили, что не сосчитать! А ты вон — живой сидишь, морды корчишь!
А я вовсе ничего не корчил. Просто удивился, чего это командир так разорался. Хотя, честно говоря, полковничий ор оказал некое терапевтическое воздействие. Ор, да стакан спирта, который чуть не силком был в меня запихнут. Так что через десять, минут из мрачного, но нормального человека, я превратился в расплывчатое существо, на подгибающихся ногах. Если учесть, что сейчас уже вечер, а ел в последний раз утром у СМЕРШевцев, то развезло меня не по-детски. Гусев было, уволок не мычачее тело в люлю, но немного полежав, пьянючая тушка сначала прорыгалась во дворе, а потом, уже по темнякам, начала жаловаться Серёге на несправедливость жизни. Мысли при этом, вроде были чёткими и ясными, только язык не хотел нормально шевелиться, что очень раздражало.
Вообще, человек я мало пьющий. Можно сказать совсем не употребляющий. Пьянеть не пьянею, просто превысив определённый порог, отрубаюсь и всё. Оказывается, всё дело было в дозе... C этого стакана на голодный желудок, меня так торкнуло, что сидя на каком-то бревне и ухватив Гусева за погон, принялся изливать ему душу:
— Сссерега, вашу маму, ведь у меня тут никого нет... вообще! Даже папы нету... да что г-говорить, тут, совершенно ни-че-го нету! Даже трубок сотовых. А ведь будь связь, я бы просто позвонил Лёхе и узнал, как у него дела...
Мне вдруг стало очень грустно, оттого, что позвонить Пучкову не получится. Шмыгнув носом, попробовал достать папиросу, но только уронил пачку, что расстроило ещё больше. Хорошо, зажжённая «беломорина», вдруг сама собой оказалась в руке. Немного этому поудивлявшись, затянулся и продолжил:
— У меня ведь т-т-только трое, на весь этот мир есть. Ты, Иван Пуртович, тьфу, Пертович, тьфу. Кор-р-роче — ты, командир и Лешка.
Немного подумав, добавил в список Марата.
— Это и есть вся моя семья. Бабу было завёл и та — немка. Нёс-с-серьёзно... Да и не видел её больше п-п-полугода. А теперь ещё этот п-проглот пропал. Найду-убью!
