- Знаете, дорогой Фроим Моисеевич. Оставляйте их здесь, после совещания я познакомлюсь с приговорами. И, пожалуйста, рассортируйте их по тяжести наказания, отдельно - военнослужащих, отдельно - пособников, отдельно - уголовные, и отдельно - гражданские дела. Я - человек новый в этой должности, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы разобраться с этим вопросом.
- Но, у нас нет столько времени, ведь вы приказали перебазироваться в какую-то глушь.
- Тем лучше! В связи с перебазированием передавайте все дела и приговоры, кроме наших военнослужащих, в армию. Пусть они разбираются с положением в Белостоке. Нам бы с корпусом разобраться. Зона нашей ответственности существенно сокращается, дорогой Фроим Моисеевич, не далее, чем Монки, если в тыл. И то, если туда будет перебазирован госпиталь. А так, край обороны проходит по Жоджкам, дальше наших войск нет, и исполнять там юридическую власть мы не будем. Пусть этим армейцы и фронтовики занимаются. Отделите наших военнослужащих и сдайте дела в армейский и фронтовой трибуналы. Я не собираюсь отнимать у них хлеб. И вообще, это что, за сутки, что-ли, накопилось? Я комкором одни сутки, вчера принял корпус. Так что, подпишу только те, которые закончены вчера и сегодня, остальные везите Соколову. Вы что-то хотите сказать?
Бригвоенюрист начал что-то мямлить про неподходящие условия для полноценной работы Военного Трибунала корпуса в казармах Второго форта. Что там, в Белостоке, и помещения лучше, и тюрьма есть, и следственный изолятор...
- Согласно штатов, у Вас в подчинении почти батальон, вот и наведите порядок в помещениях. И, товарищ бригвоенюрист, в армии приказы не обсуждаются, а выполняются. Вы свободны.
Проблема состояла в том, что большинство членов трибунала и прокуратуры живут в Белостоке третий год. По данным Владислава, никто из этой братии в 1941 году не погиб, не пропал без вести, успели и семьи, и даже мебель вывезти. Кстати, чужую. Большинство из них жило в квартирах сосланных или интернированных офицеров жандармерии, дефендзивы и классово чуждых элементов. Ну, как же! Имея такую точную информацию об 'освободившихся' квартирах.
Сам по себе Могелевский был очень неплохим юристом, и в особых 'зверствах' замечен не был. Просто делал все как все, стараясь не высовываться, чтобы не попасть под удар. В дальнейшем с ним было все в порядке. Нареканий на работу трибунала не возникало. Исполнительный, аккуратный и точный человек. Но, красиво пожить любил! Плюс, не стоит забывать о том, что большинство населения области было евреями. И среди них главный судья и вершитель их судеб пользовался особым почетом, что грело его душу. Кстати, юристов данной национальности в армии было абсолютное большинство. Как только революция отменила ограничения на поступление в университеты для этой национальности, так юрфаки сразу и превратились в мононациональное сообщество. И прокурор корпуса был из их числа. Его Владислав в тот день не принял.
Совещание состоялось на КП района, в привычной обстановке. Не для всех, некоторых из присутствовавших Владислав видел впервые. Корпус - большая организация, а специально по нему он не ездил. Начштаба подал команду: 'Товарищи командиры', все шумно встали, приветствуя появление нового комкора.
- Садитесь, товарищи!
Владислав смотрел на усаживающихся командиров, выделяя взглядом тех, на кого можно сразу положиться. Таких в комнате было большинство, и он с облегчением вздохнул. Честно говоря, назначение на корпус его немного пугало. До этого он не ощущал такого давления: у них свой приход, а у него - свой. В первом ряду сидел полковой комиссар Крайнов Петр Иванович. Их было два брата: один служил в 13-й армии, был бригадным комиссаром, второй служил замом по политчасти здесь. В списках был подчеркнут синим: сведений по его судьбе в той войне нет. Брат принимал участие в Сталинградской битве, и погиб на Украине уже в 43-м. С Петром Ивановичем Владиславу приходилось сталкиваться, мужик толковый. Командиры расселись, но места на всех не хватило. Много, очень много частей в корпусе.
- Товарищи, приказом Ставки Верховного Главнокомандующего бывший первый стрелковый корпус 10-й Армии переименован в первый Гвардейский стрелковый корпус. Всем частям и соединениям корпуса присвоено такое же почетное наименование. Все дивизии корпуса, 2-я, 8-я, 13-я, 27-я, 86-я, переименованы соответственно в 1-ю, 2-ю, 3-ю, 4-ю и пятую гвардейские стрелковые дивизии, а 6-я кавалерийская и 209-я мотострелковая стали 1-й гвардейской кавалерийской и 1-й гвардейской мотострелковой дивизиями. 130-й и 262 корпусные артполки стали 1-м и Вторым гвардейскими корпусными артполками. 47-й отдельный разведывательно-артиллерийский дивизион, 38-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, 23-й отдельный батальон связи и 57-й отдельный Краснознаменный саперный батальон получили наименование первых гвардейских. Наименования полков и отдельных батальонов в дивизиях также изменилось. Всем частям и соединениям будет вручено Гвардейское знамя, и, после принесения гвардейской присяги, все военнослужащие этих подразделений будут иметь воинское звание с прибавлением слова 'гвардии'. Прошу довести содержание данного приказа до всех военнослужащих. Гвардейские части имеют повышенный паек, повышенное денежное содержание и считаются элитой Рабоче-Крестьянской Красной Армии. 1-й стрелковый корпус - первый корпус в РККА, удостоенный такого звания.
Аплодисменты не стихали минут пять. Командиры, а некоторые из них уже знали новость, но не знали содержание приказа, так как в сводках СовИнформБюро этот приказ полностью не зачитывался. Только было упомянуто о создании Гвардии РККА, и что ряд соединений и полков получили это почетное звание, довольно хлопали в ладоши и кричали 'Ура'. Насилу их успокоили. Сразу попросил слова комиссар Крайнов. С речью у него не шибко поставлено, много повторений и сорных слов. И говорил он, сильно волнуясь, о том, что Родина и партия высоко оценили стойкость 1-го корпуса, который не дал противнику переступить через границу СССР на своем участке, и части корпуса были первыми во всем: первыми захватили у немцев город, первыми пересекли границу Германии, первыми освободили захваченный оккупантами советский город. В общем: не подведем, не уроним и пронесем. Пусть будет так! Мы - такие!
После совещания коротко собрались вдесятером в комнате отдыха: отметили награды, все-таки, два ордена Ленина и Золотая Звезда, тогда еще очень редкая. На обратной стороне был отлит номер 675. Никто из присутствующих не знал, что ровно через 50 лет ими станут торговать на Сенной. Тогда, в 41-м, даже мысль об этом казалась кощунственной. Четыре генерала и шесть полковников сдвинули стаканы, в одном из которых лежали эти награды, еще в одном - еще один орден Ленина, а в шести - Красного Знамени. Так отметила их Родина, и начальство. Владислав был самым молодым из них, но, то что он стал командиром корпуса, никого в этой комнате не удивляло. Он командовал ими уже давно, целую вечность, на войне время идет по-другому. Сто сорок два дня назад их поднял по тревоге его приказ, поступивший из его штаба, с этого дня он ими и командовал.
