на куклу. Которая вдруг истерически заверещала знакомым голосом Мони:
— Генка! Тихо! Это я! Я это! Моня! И я не знаю, как я сюда внутрь попал!
— Выпусти-и-и! Выпусти меня отсюда-а-а! — продолжал истерически визжать Моня. При этом кукла шевелила ручками и ножками и свирепо вращала во все стороны глазами.
Я аж поёжился.
— Ну и как он там оказался? — ошарашенно спросил меня Енох, и, не дожидаясь ответа завопил Моне, — эй ты, раб божий, вылезай давай оттуда!
— Не могу! — глухо прохныкал Моня, — оно меня держи-и-ит.
— Кто держит? — не въехал Енох.
— Да хрен его знает! Меня что-то держит и всё, — голос Мони был испуган до предела.
— И вот как теперь ребёнку эту куклу отдавать? — задумался Енох, — он же обосрётся, когда увидит, что кукла двигается и орёт.
— Надо его достать, — глубокомысленно изрёк я и посмотрел на куклу.
— Достаньте! — заверещал опять Моня. — Я не хочу тут сидеть!
— А можно эту куклу красиво нарядить и подарить Лизоньке, — подал гениальную идею Енох. — То-то она удивится, когда Моня начнёт вот так шевелить конечностями и орать.
— Лучше уж подарим детям, — не согласился я. — Они будут счастливы.
— У этого крикливого зеленщика, что по утрам орёт, Савва Кузьмич вроде, аж пятеро спиногрызов дома, — вспомнил Енох и предложил, — давай им подарим?
— Пятеро? — прикинул я, — нет, Енох, это негуманно, они же Моню замучают. Кроме того, у Саввы Кузьмича, если не ошибаюсь, все мальчики. Негоже пацанам в куклы играть. Лучше давай вернем хозяйке.
— Эй! Эй! — опять завопил Моня, который на время притих, прислушиваясь к нашей трепотне. — Ну хватит вам уже издеваться! Достаньте меня отсюда!
— Доставай, — вздохнул Енох, — а то вдруг он там навсегда останется, если время пройдёт.
— А как? — спросил я.
— Ну как засунул, так и доставай! — рассердился Енох. — Я-то откуда знаю⁈
— Так я не помню, как засунул, — пожал плечами я.
— Как это ты не помнишь⁈ — вызверился Моня и кукла завалилась набок, дрыгая одной ножкой, — ты сперва что-то не по-нашему пробормотал и меня всосало внутрь.
— А что я пробормотал? — спросил я.
— Ты что, не знаешь? — вытаращился на меня Енох.
— Не знаю, — честно ответил я. — Я сидел, пытался сделать перевод так, как учил меня Маркони. Но не полностью, а отдельными кусочками. Один из них я попробовал прочитать, чтобы понять — оно звучит так, как у него, или нет…
— Ты что, вслух заклятие прочитал? — осуждающе уставился на меня Енох.
— Ну какое заклятие, это был фрагмент…
— Это было именно, что заклятие! — костлявый палец призрачного скелета уставился на меня, — ты разве не знаешь, что нельзя неизвестные заклятия вслух произносить?
— Да откуда же мне знать это? — сказал я и добавил, — и что теперь делать?
Ответом мне было молчание.
Я вернулся к столу и раскрыл тетрадку. Я завёл две, одну брал с собой на занятия к профессору Маркони, а вторую использовал как черновик — учился самостоятельно работать с текстом.
Логично, что читал я свои каракули из «черновика». Я пролистнул написанное, отбросил почёрканное, какие-то примеры, слова и остановился на двух более-менее чётких фрагментах. Либо это, либо это.
— Ну что нашел? — нетерпеливо спросил Моня и кукла поползла по полу в мою сторону.
— Сейчас, — ответил я, на всякий случай влез на кресло с ногами и прочитал первый отрывок.
— Ну что? — тревожно замерцал Енох.
— Не вышло! — фыркнул Моня. — Давай дальше читай.
— Ладно, — сказал я и прочитал следующий отрывок.
Кукла завалилась навзничь.
— Ну что, получилось? — спросил я, присматриваясь.
— Получилось, только не так, как надо! — возмутился Моня, — кажется сюда ещё и Еноха теперь засосало. Енох, ты меня слышишь?
— Я даже не желаю это комментировать! — обиженно заверещал Енох. — Я понимаю, Моню в куклу засосало, но я-то тут причем?
— Твою ж, — тихо сказал я и почесал затылок, — ну, и что мне теперь делать?
В результате второго неудачного эксперимента я лишился последнего оставшегося призрака и теперь был один, как перст. И как их оттуда вытащить?
И в это время в дверь флигеля застучали. Я выглянул осторожно в окошко — опять Изабелла припёрлась.
— Моня! — лихорадочным шепотом сказал я, — Изабелла пришла, сделай, чтобы она о примусе вспомнила.
Некоторое время ничего не происходило. Изабелла постучала ещё раз:
— Генна-а-а! — звонко воскликнула она, — открывай! Я же знаю, что ты дома! Мне бабушка эта ваша сказала!
— Моня! — опять злобно зашипел я.
— Не могу, — растерянно ответила кукла голосом Мони. — Я похоже теперь ничего не могу. Только ручками и ножками у куклы шевелить.
— А ты, Енох?
— И я не могу, Генка, — сообщила кукла голосом Еноха. — Очень надеюсь, что ты найдёшь выход и избавишь меня от столь близкого общества Мони.
— Эй! Чем тебе моё общество не нравится⁈ — возмутился Моня. — Я Библию по любому поводу не цитирую и уж точно поумнее тебя буду!
— Тихо вы! — шикнул я.
Изабелла затарабанила опять.
Я вздохнул и пошел открывать. Степановна, хозяйка дома отомстила мне с чисто женским коварством — пустила Изабеллу. Мой подарок был моментально забыт.
Ну ладно, я ей это ещё припомню.
Со вздохом я открыл дверь.
— Генна-а-а! — капризно надула губки Изабелла, — ты почему так долго не открывал? Я же стучала!
— Уснул, — с покаянным видом сказал я, — не услышал.
— А что это ты так рано спать решил? — Изабелла усмехнулась и чмокнула меня в губы. — Эй, ты чего это такой хмурый? Не рад мне, что ли?
Блин, что-то я торможу. Надо быстро выкручиваться, а то сейчас истерика на полчаса мне обеспечена.
— Да. Не рад! — сердитым и даже слегка стервозным голосом воскликнул я, — никогда не носи больше это платье!
— Почему? — глаза Изабеллы расширились, и она стала уж очень хорошенькой.
— Ты в нём слишком красивая, — деланно
