и не пришлось бы сегодня его искать. Вот где его носит⁈
— Не могу знать, — еще больше выпрямился Саблин. Карпец зло на него зыркнул и Сергей сразу же родил идею. — Может его комитетские загребли, а сами голову нам морочат? Не мог он сам никуда уйти, он же ранен.
— В принципе, это возможно, — поддержал коллегу Копытов. — Хотя помнится осенью была какая-то история, якобы Чапыру чекисты избили на допросе. Так может он не захотел повторять опыт и просто сбежал?
— А вдруг он не доехал до квартиры? — у Карпеца к неудовольствию Копытова возникла своя версия. — Бл… Серега, как ты мог его вчера в таком состоянии одного отпустить⁈
— Так я же террористами занимался, — попытался оправдаться Саблин. — И вообще я ему не нянька, — обиженно закончил он.
— Бегом, больницы обзванивайте! Оба! А я пока свежие сводки просмотрю.
— Есть, обзванивать больницы! — майоров словно ветром сдуло.
— От этого Чапыры одни неприятности, — ворчал, набирая на телефоне очередной номер Копытов.
Они, кажется, обзвонили уже все больницы и даже морги, но результата не добились. К вечеру поиски так ничего и не дали, и было принято решение звонить в Энск в родной отдел исчезнувшего следователя, может те дельное что подскажут, к тому же там тоже были все на месте согласно приказу министра МВД.
Головачев в свою очередь, еще не отойдя от оглушившего его мата начальника ОВД Мохова, позвонил Митрошину, будущему тестю Чапыры и Шафирову, зная, что тот принимает в судьбе молодого следователя живейшее участие. Но результат вновь оказался нулевым. Только всех взбаламутил.
— Что там вообще происходит в этой Москве? — закурив очередную сигарету, вслух спросил Головачев. С другой стороны двери, припав к ней ушами, жадно ловили каждое слово, произнесенное в кабинете начальника следствия, Курбанов с Журбиной. — Надеюсь, хоть в столице он беспорядки не устроит, — философски закончил свою мысль Головачев и направился к выходу. У Мохова должен был остаться так любимый начальником следствия коньяк.
Как Щелоков и ожидал, вечернее совещание у Брежнева не обошлось без наезда на него со стороны Андропова. Нет все началось для министра МВД отлично. Ведь именно его люди задержали террористов по горячим следам. А вот Андропову похвастаться было пока нечем. Его хваленная группа «Альфа», созданная не так давно как раз для борьбы с террористами, осталась не у дел, а Степанян с Багдасаряном, которых они забрали себе еще вечером, молчали, вину в терактах не признавали, подельников сдавать не спешили. И Андропов не придумал ничего лучше, как возложить вину за все эти неудачи на Щелокова. В его изложении получалось, что расследование застопорилось потому что пакостные менты прячут от доблестных чекистов очень ценного свидетеля!
После такого пассажа Брежнев перевел взгляд с председателя КГБ на министра и в его глазах читалось, если мягко сказать, недоумение.
— Николай Анисимович, что за дела? Немедленно передайте свидетеля Комитету! — генсек грозно свел брови.
Андропов, не особо скрывая удовольствие от победы, припечатал:
— Надеюсь, товарищ Чапыра прибудет для дачи показаний уже завтра утром!
Щелокову только и оставалось, что радоваться небольшой отсрочке.
Первым делом я отправился в ближайшую поликлинику. Мне срочно требовалась перевязка, пропитанные кровью бинты настораживали. Служба же могла подождать.
Пуховик мне починили, рубашку презентовали, даже не пожалели нового лезвия для бритья, так что своим видом я больше никого не вводил в искушение. В служебную квартиру заходить не рискнул, вдруг возле дома дежурят чекисты. В кабинете Лукашова меня ждала моя форма, вот там и приму подобающий советскому следователю вид.
Очередь в процедурный кабинет была небольшой, препятствие меня ждало внутри. Медсестра ни в какую не соглашалась делать мне перевязку без направления от врача. Пришлось махать корочками и обещать всяческие кары за отказ в предоставлении медицинской помощи. Сработало, конечно, но как же меня достало, что в этом времени абсолютно все приходится выбивать с боем. Как все-таки просто было у нас — заплатил и никаких испорченных нервов.
В министерстве меня встречали с распростертыми объятиями и с волчьим оскалом. Вместо следствия я, как и был в джинсах и рубашке с чужого плеча, оказался в кабинете Щелокова, куда меня буквально впихнули, как мне показалось, даже без доклада.
Уже становится традицией, что я к министру в непотребном виде вваливаюсь. Впервые я оказался в этом кабинете осенью, когда меня привезли в Москву из Невинномысска, второй раз я был здесь позавчера и вот сегодня я снова здесь и опять не в форме. Ну хоть с ноги дверь не открываю. Но какие моии годы?
Министр взирал на меня сурово. Пришлось оправдываться и за внешний вид, и за исчезновение с радаров. Объяснил, что в метро мне стало плохо, сердобольные москвичи меня пожалели и привели к себе домой, уложили спать, а проснулся я только в понедельник. Нет, ничего не болит, к службе готов.
Услышав в ответ, что меня ждут на Лубянке для дачи показаний, я заметно струхнул, но Щелоков пообещал, что если к вечеру я не вернусь, он лично поедет вызволять меня из застенков. Шутил он или нет — не понял, но пришлось поверить, выбора-то у меня все равно не было. Видимо, чтобы не сбежал по дороге, меня прямо из здания министерства на служебной машине доставили в Комитет. Спасибо, что переодеться дали. В форме себя ощущаешь увереннее, чем в чужой рубашке.
Беседовал со мной сам руководитель только что созданной следственно-оперативной группы, некто товарищ Удилов. Допрос, действительно, больше напоминал беседу, хоть и снимался на камеру. В общем, ожидания не оправдались. Мне не кололи сыворотку правды, не били, не угрожали и даже отпустили всего спустя три с половиной часа.
Получается, я зря от чекистов с субботы бегал? Хотя лучше побегать, чем иметь бледный вид, да и не закончилось еще ничего, это они еще пока со мной не определились, подлянки с их стороны следует ждать чуть погодя, в чем я нисколько не сомневался.
В министерство я вернулся на своих двоих, здесь идти минут двадцать. Хотел по пути зайти где-нибудь перекусить и даже высматривал нужную вывеску, но от этой идеи быстро отказался, все-таки министерская столовая по качеству еды обычные городские для советского плебса за пояс заткнет.
— А вот и наша пропажа отыскалась, — встретил меня, чуть ли не потирая руки от нетерпения, Лукашов,
