Тут Одоакр усмехнулся. Хороша уверенность! Откуда в Италии взяться армии римлян? Даже если забыть, что римляне — не воины, а овцы, как верно сказал о них Гунтер, остается неразрешимый вопрос — кто собрал эту армию, вооружил, обучил? И все это незаметно для могущественного владыки Италии. Невозможно! Нет, конечно, он слышал, что в Галлии римляне пытаются оказывать готам какое-то сопротивление. Будто бы они собирают отдельные отряды ополчения и даже отбиваются в каких-то городах, но тут-то совсем другое! Армия. Большая, отлично подготовленная, дисциплинированная и предводительствуемая… кем? Ну, скажем, какой-нибудь патриций — очень богатый патриций — на своей вилле собрал… Десятки тысяч профессиональных солдат-римлян? Нет, бред!
Глядя со стены вдаль, Одоакр мучительно размышлял. Где же теперь их, федератов, место? С Гундобадом? Хорошо, забудем об оскорблениях заносчивого щенка. Но что он способен им дать? Он грабит и разоряет Италию. Скоро его имя станет проклятием для здешних людей, а с ним проклянут его бургундов и всех, кто держит их сторону. Так или иначе, у римлян теперь есть армия, и с ней надо считаться. Даже если Гундобад разобьет ее, что, кстати, сомнительно, он продолжит разорять страну, а потом… Ненавидимый всеми чужак, пришелец, сможет ли он удержать Италию? Не будет ли народ рад даже готам, лишь бы избавиться от такого господина? Гундобаду-то что! В любой момент он может бросить Италию и вернуться к отцу, в земли бургундов, привезя с собой груды награбленной добычи. И будет героем. Но им, федератам, бежать некуда. Их земля — здесь.
Эх, знать бы, сколько людей осталось у неизвестного полководца! Какие силы встретят их на пути в Рим? Может ли Гундобад справиться с войском, что разбило самого Рицимера? Скир устало потер виски. «Бросить бы всё. Податься в Иллирию, к брату. Слышал, Хунульф неплохо устроился. Командует где-то там войсками. Ходит в любимчиках у Армата. Тьфу! Что за мысли! Не хватало еще прибежать к брату, словно побитый пес, и жаться к ногам, прося убежища». Нет! Он — Одоакр, вождь федератов. Люди верят ему и идут за ним. Его судьба — Италия, не Иллирия. Надо принять решение, от которого будет зависеть всё. Трудно это, непросто… Если бы боги подали знак. Как поступить?
— Эй, там! Кто идет?!
Шум у ворот вырвал его из омута мыслей. Часовые внизу засуетились. Что там еще?
— Я — Ала, из армии Рицимера! — прокричал во тьме знакомый хриплый голос. — Здесь ли Одоакр?
«Не может быть! Неужели?! Вот он — знак богов!»
Он бросился по лестнице вниз:
— Открыть ворота!
По приказу Одоакра им подали ужин прямо в доме привратника и оставили одних. Ала упал на скамью, бросил рядом свой тяжелый меч и с жадностью накинулся на еду.
— Не ожидал увидеть тебя снова, — сказал Одоакр, наливая себе вина. — Думал, ты остался там навсегда. С Рицимером.
— Ха! Нашего брата так легко не возьмешь! Но дело там было жаркое.
Разрывая холодную курицу, Ала запихивал в рот мясо кусками и глотал, почти не прожевывая.
— Когда открылись ворота, мы схлестнулись с дружиной Антемия, а у него здоровые парни, сам знаешь. Рицимер погиб на моих глазах. Я пытался пробиться к нему, срубил троих, а потом увидел, как он упал. Кони топтали его копытами. Но он умер достойно, в бою.
— Ну а ты как?
— А что я? Слушай, хлеб у тебя тут есть? А, вижу… Наши продолжали рубиться, но в тот день Бог отвернулся от нас. Потом налетела пехота римлян, и началась резня. Что оставалось делать? Рицимер был мертв. Ну, я собрал пару десятков ребят и решил пробиваться. Из кольца вырвался я один. Ты меня осуждаешь?
— Не выдумывай! Я рад, что ты здесь.
— Хорошо. Выпьем за Рицимера.
Оба отхлебнули сразу по половине кубка. Одоакр вытер усы.
— А ты узнал…
— Чья это армия? — Ала усмехнулся. — Я знал это с самого начала. Только не верил. Теперь верю.
Одоакр ждал, пока Ала прожует очередной кусок.
— Я ведь был с вождем на переговорах. Тот старик… Он сказал, что его зовут Красс. Я не знаю, кто такой Красс, но Рицимер знал. Он будто сломался, думал, никто не слышит, но я-то был рядом, когда он прошептал: «Это кара небес».
— Да кто же это?! Скажешь ты наконец? Потом хоть все тут сожри!
Ала откашлялся.
— Эта армия не из нашего мира. Красс жил пять веков назад, когда у римлян была великая Империя, а наши предки-германцы и думать не смели, что когда-нибудь будут в Риме. К стенам Рима пришли легионы той древней Империи. Но это не призраки, они из плоти и крови. Такие же солдаты, как мы.
Одоакр вертел в руках кубок, вглядываясь в лицо Алы.
— Не веришь? Я тоже не верил. «Как? Почему?» — спросишь ты? Я не знаю. А только каждое мое слово — правда. Мы сражались с предками нынешних римлян. А они — не то, что теперешние неженки. Эти римляне — прекрасные бойцы, да ты и сам это знаешь.
— Но это же… чудо! Выходит, попы правы, и чудеса бывают?
— Выходит, так.
Они помолчали. Ала унял голод и теперь отдавал должное вину и фруктам.
— Сколько их? Какие у них планы?
— Точно не знаю. Пробираясь сюда, я видел их армию на марше. Не меньше тридцати тысяч, да еще в Риме сколько-то осталось.
— Говоришь, на марше? Они идут сюда?
— Нет. Встанут у Нарни. Там хорошая позиция, Гундобаду не пробиться. Надо сказать ему, чтобы сворачивал с этой дороги, лучше их обойти. Сколько здесь людей?
— Около двадцати тысяч. Это с моими федератами.
— С твоими? Так ты теперь вместо Рицимера?
— Солдаты признали меня.
Одоакр выжидательно поглядел на Алу, тот не спеша потянулся.
— Спрашиваешь, признаю ли я тебя? Да, признаю. Сейчас не время чтобы выяснять, кто главней. А из тебя выйдет хороший вождь. Думаю, Синдила в Равенне тоже не будет против. Так что я на твоей стороне и потому повторю — надо обойти римскую армию, здесь нам не победить.
— Не спеши, Ала. Гундобад — просто наглый щенок, и я не уверен, что нам с ним по пути. Может, не так уж и плохо, если он по своей тупости попадется в ловушку. Это собьет с него спесь.
— Вот как? Хочешь избавиться от бургундов?
— Я еще не сказал, чего я хочу. Но ты не видел, что они творят в здешних городах. Им все равно, но нам-то еще жить здесь придется. Так что не будем говорить Гундобаду, что его ждет впереди. Пусть узнаёт сам. Если он вообще знает, что такое разведка.
— Что ты задумал? Уж не хочешь ли ты договориться с римлянами?
Одоакр поставил кубок на стол.
— Я должен подумать. Прости, что не даю тебе толком отдохнуть, но будь готов вскоре выехать из города. Гундобад пока не знает, что ты прибыл, а доверять я могу только тебе.
Алый отблеск зари заиграл над цепью невысоких гор на востоке. Утро вступало в свои права, и предрассветный сумрак быстро рассеивался.
