До подстреленного зайца дойти не удалось. Под ногой треснул сучок. Неожиданно ветер переменился. И в кустах, заревел медведь (по все видимости он тоже охотился на зайца). И тут же он выбрался на поляну. Ивашка дернулся и испугался, подвинулся от него назад. Если бы этого не произошло, хищник, скорее всего, убежал, а так он увидел страх охотника, а тут «всяко бывает, тогды чья возьмет». И медведь сделал несколько решительных шагов в сторону охотника.
— Вот черт, — выругался охотник, вытаскивая из-за пояса пистоль, выстрелил. Мимо. — Вот черт, — вновь пробормотал он, делая несколько шагов назад. Остановился, — Какой же я охотник, — прошептал Ивашка, — коли испужался медведя!
Топтыгин вновь заревел, встал на дыбы. Он был явно голодный и к тому же злой. Неожиданно в памяти охотника всплыл тот день, когда ему такой же косолапый порвал ухо. В прошлый раз к нему пришла помощь. Сейчас ее ждать неоткуда. Нужно было выбирать: или бежать, сломя голову, оставив добычу (да бог с ним) и оружие (позор на его голову), или убить зверя. Ивашка и сам не понял почему, но он выбрал второе.
Зверь страшным ударом мохнатой лапы, выбил пистоль. Тот отлетел в сторону, и с глухим ударом хлопнулся на землю. Теперь оказавшись безоружным, Рваное ухо не растерялся. От старых медвежатников Ивашка слышал: придет нужда биться со зверем безоружному — не беги. Теперь уже уходить тем более поздно. Кости сломает. Лучше упади и кулак в открытую пасть, а там, на язык дави. Чай задохнется.
Ивашка сорвал пояс, обмотал им руку и сунул в пасть. Начал давить язык. Казалось, что зверь вот-вот откусит ему лапу. И тут…
Выстрел прозвучал неожиданно. Тело хищника обмякло, и надавило на Ивашку.
— Ну, что в штаны наделал? — поинтересовался знакомый голос. Человек стащил с охотника косолапого, и Рваное ухо узнал его. Это был — Яшка Кольцо.
— Еще чуть-чуть… — забормотал Ивашка.
— И я бы попал в тебя, — перебил его стрелец.
— Еще чуть-чуть, — прошептал охотник, — и я бы его завалил.
— Шо то не верится, — усмехнулся Яшка. — Ты так и в первый раз, наверное, говорил. Когда его братец тебе ухо рвал? Скажи спасибо, что я возвратился. Когда ехали, что-то вдруг екнуло внутри, вот и решил поворотиться. Сейчас погляжу не зазря. Ну, вставай герой! Стрелец протянул руку. Ивашка схватился за нее, потянулся и встал.
— Ну, вот, теперь бери ружо и пошли.
Охотник выдернул нож. Обтер его о шерсть медведя и запихнул за пояс. Затем туда же последовал пистоль. Поднял мушкет, уже хотели уходить, но Ивашка вдруг вспомнил. Он наклонился.
— Что медведя решил с собой взять? — поинтересовался Яшка Кольцо.
— Можно конечно. Да вот только возиться не хочется. Я тут зайчика подстрелил.
— Зайчика. Ладно, уж бери. Я сам медведя разделаю. А уж потом и пойдем.
VII
Двадцать седьмого мая, когда Ельчанинов, Ларсон, Кольцо, Ивашка да денщик Егор, прибыли в Вельский посад, что стоял на берегу реки Ваге, впадающей в Северную Двину, ледоход кончился. И появилась возможность отправиться в Архангельский городок уже по открытой воде. Остановившись в доме местного воеводы, князь покинул своих попутчиков и отправился на поиски поморского коча[28].
Лоцмана, что посоветовал воевода, Силантий Семенович нашел в небольшом кабаке, где тот в обществе приятеля, по всей видимости, негоцианта, пил хлебное вино.
— Здорово господа, — проговорил Ельчанинов, присаживаясь.
— И тебе здорово, коль не шутишь, — молвил носник.[29]
— Ты — лоцман? — уточнил князь.
— Ну, я. — Проворчал лоцман, — Что хочешь?
— Корабль я ищу.
— Ну, понятное дело, корабль. Раз тебе лоцман нужен. А от меня то тебе что нужно?
— Мне и моим людям в Архангельский городок нужно попасть. Тебя мне воевода посоветовал.
— А ты откуда уверен, что меня? Ты ведь даже имени моего не спросил? А вдруг я не тот, которого ты ищешь?
Князь на секунду задумался. А ведь носник прав. В посаде могло оказаться несколько таких вот капитанов. Поэтому он, улыбнулся, и проговорил:
— Ты, ведь Ефим Дароч?
— Ну, я — Ефим. И что с того. Ты завтра с утра приходи. На причале меня найдешь, там все и обсудим. А здесь не видишь, люди веселятся. Винцо попивают. Не мешай. Если сторгуемся, возьму я тебя на коч, тем паче, что в Холмогоры собираюсь идти.
— Э, нет. Не пойдет, — возмутился Силантий Семенович, — давай уж лучше здесь все и обсудим.
— Ну, раз такой настырный. Давай здесь. Сколько вас?
— Нас пятеро, да карета с лошадьми.
— Людей отвезу, карету нет. Карету здесь придется оставить.
Силантий Семенович вздохнул. Уж больно не хотелось с каретой расставаться. Можно конечно, денщика оставить здесь в Вельском посаде, но это не выход. Парень морем грезит, даже сейчас, остановившись у воеводы, отпросился и убежал к речке разглядывать кочи. Вот только что там увидишь, мало суденышек из Архангельского городка плавают по Ваге, те все больше Северную Двину предпочитают. Ох, и тяжело на сердце у князя, чует он, что все же придется ему освободить парня, от обязанностей денщика.
— Раз нужно оставить, оставлю, — согласился Ельчанинов. — Так что по рукам?
— Как это по рукам? — возмутился носник, — по каким это рукам? Мы еще с тобой на счет оплаты не столковались!
— Сколько вы хотите?
— Хочу чего? — переспросил лоцман.
— Сколько вы хотите денег, за доставку меня и моих друзей в Архангельский городок?
— Четыре монеты серебром.
— Может две?
— Нет четыре.
— Тогда за три?
— По рукам. Только деньги вперед.
Князь спорить не стал. Он лишь только расстегнул камзол, достал кошель и кинул на стол две серебряные монеты. Те покатились, и казалось, что они вот-вот упадут на пол, но лоцман ловко накрыл их рукой.
— Две сейчас, одна после прибытия в Архангельский городок. Надеюсь, этого хватит? — Поинтересовался Силантий Семенович.
— Вполне, — скривился лоцман. Он уже понял, что сразу все деньги, ему получить не удастся. — Коч мой вы найдете на пристани. На парусе чайка намалевана. Ты ее не счем другим не спутаешь. А если не найдешь, у любого спроси Ефима Дароча, всяк покажет, где мой корабль. И лучше приходите завтра с утра. А теперь, если с нами пить не будешь — проваливай. Не мешай мне беседовать с негоциантом.
Вечером того же дня, князь Ельчанинов уговорил воеводу приобрести у него карету. А уже на следующее утро, весь отряд спешил в порт Вельского посада. Где на волнах покачивались несколько кочей.
— А вот и наш, — проговорил князь, указывая рукой на нарисованную на парусе чайку.
