Вокруг стоял непрерывный треск, как от звучащих одновременно пары дюжин кастаньет… и под эту музыку кружилась в странном, завораживающем, танце рыжеволосая сеньорита-гринго. Отпрянула от падающего Хосе… Завертелась юлой вокруг Гомеса… Замерла, изогнувшись, перед Родриго… только сейчас Мигель увидел ярко-алую струю, бьющую из горла Каймана, и заметил у неё в руке длинный, чуть изогнутый нож с косым срезом острия, испачканный красным. Эспада засмеялся, крутя кинжал между пальцами правой руки, и вдруг застыл неподвижно, прикипев к её лицу внезапно остановившимся взглядом. Кинжал, вылетев из разжавшейся ладони, воткнулся в землю, а сам он, не отводя глаз от лица девушки, медленно, как заколдованный, одновременно поднимая вверх руки и разводя их чуть в стороны, опустился перед ней на колени…
Мигель, не понимая, смотрел на них до тех пор, пока сеньорита не развернулась. Пока он не увидел её лицо. Нежный овал в обрамлении рыжих волн… ямочки на щеках… детская улыбка пухлых губ… излом строго очерченных бровей… И взгляд из-под этих бровей, полоснувший абсолютным холодом! Так могла бы смотреть ещё не тронувшаяся с места снежная лавина… или плывущий в ночи айсберг… или… слов нет, но ЧЕЛОВЕК так смотреть не может!
Замороженный этим взглядом, Мигель слишком поздно заметил опасность. Уже понимая, что не успевает, начал разворачиваться в сторону Вако, с ревом несущегося к нему, занося мачете. Мулат замолчал и рухнул навзничь, не добежав двух шагов. Из его курчавой головы, чуть дрожа ярко-красным оперением, торчал, короткий и тонкий, чёрный стержень стрелы.
Стрельба прекратилась, только тонкий визг Хосе, который всё ещё катался по земле, одной рукой держась за лицо, а другой - за низ живота, врезался в уши, как штопор в пробку…
22.02.1898 …там же… (чуть позже)
- Аспера! Я тебя, конечно, понимаю, но не могла бы ты ЭТО заткнуть? - Лейт выскользнула из-за дерева с взведённым арбалетом в руках. - И, кстати, тебе надо больше тренироваться - Куби-учи** ты смазала. Займись на досуге…
- Хорошо, Валькирия. - В руке у рыжей появился тупоносый пистолет. Сухой негромкий хлопок - и визг прекратился.
- Док! Да не стой ты столбом - помоги Князю! Не видишь, что ли… - Ливси, до этого окрика действительно остолбенело застывший, ойкнул, выронил всё ещё слабо дымящий "калаш" и бросился к Барту, который, тихо матерясь сквозь стиснутые зубы, зажимал правой рукой простреленную выше локтя левую.
- Вояки, блин… Ещё бы научились спусковой крючок отпускать до того, как патроны закончатся, цены бы вам не было… - она подошла туда, где перед началом перестрелки стоял Ривера и толпились навербованные Кайманом идиоты.
- Столько патронов - на семь человек! Да-а… интересно, а кто из вас, ребята, пальнуть-то успел? Хотя… теперь-то какая разница, а? - Валькирия передвинулась к телу Хосе, попробовала было выдернуть засевшую у того в руке стрелу, но передумала и повернулась. - Мигель, ты как, цел?
- Да, сеньора Лейт. Благодарю вас, сеньора, я ваш должник… - проводник низко поклонился, не отрывая взгляда от арбалета и указывая при этом рукой на труп Вако.
- На том свете угольками сочтёмся… - ответила Валькирия и, с усмешкой глянув на него, добавила. - Пушку можешь теперь не снимать, проверку выдержал…
Затем, пробежав взглядом по лагерю, крикнула:
- Куаче! Куаче, колибрин сын!
- Куаче уже здесь… - Лейт, слегка удивившись, посмотрела себе под ноги. Там, носом уткнувшись в землю, стоял на коленях старший носильщик.
- Так! Слушай сюда внимательно! Переход временно отменяется… Соберёте пока всё ценное… Трупы зароете… Поглубже!.. Оружие и патроны сложите в кучу… Остальное заберёте себе… Мигель! - она снова повернулась к проводнику. - У тебя по поводу Хосе какие-то пожелания есть?
- Нет…
- Значит, и этого туда же… Всё понял?
- Да, Коатликуэ… - ответил Куаче и бросился к своим - руководить работами…
Лицо у Валькирии внезапно сделалось ОЧЕНЬ задумчивым. Нервно передёрнув плечами и пробормотав себе под нос: "Блин, ну… не до такой же степени!", она резко повернулась и быстрым, размашистым шагом пошла к Эспаде. Тот всё ещё стоял на коленях с поднятыми и разведёнными руками, хотя осмысленности во взгляде несколько прибавилось. Проведя ладонью ему по спине между лопаток, Лейт хмыкнула и, достав из-за воротника рубахи два метательных ножа, бросила их на землю рядом с торчащим кинжалом.
- Умненький мальчик… Можешь опустить руки… Вот так, хорошо… За голову!.. Не только умненький, но и понятливый… - Валькирия кивком подозвала проводника поближе. - Знаешь ли ты что-нибудь хорошее об этом умном и понятливом мальчике, Мигель?..
22.02.1898 …почти там же… (ночь)
- Спасибо, Мигель! - Родриго, не отрываясь, смотрел в пламя костра. - Теперь я твой должник. Если бы не ты…
- Ты мне ничего не должен. Я просто сказал правду - ту, что знал… - проводник, сделав глоток из плоской металлической фляги, передал её собеседнику. И, с кривой усмешкой, добавил. - Я ведь так и не научился лгать, предавать и нарушать слово. Хосе так этого и не понял…
- Хосе был мелким жадным подонком. Я ведь слышал его разговор с Кайманом… - Эспада передёрнул плечами и, в свою очередь, глотнул из фляги, - и он получил то, чего заслуживал…
- Знаю, но… он же ходил со мной почти два года. Я учил его джунглям и пытался научить чести… Плохой из меня учитель!
- Это он был скверным учеником… - Родриго, передав флягу обратно, подбросил в костёр несколько палок. - Никого нельзя научить чести, если он сам этого не хочет.
- А как ТЫ связался с Кайманом и его шайкой? - Мигель, задав давно мучивший его вопрос, тут же торопливо добавил. - Если не хочешь, можешь не отвечать…
- Тут нет никаких секретов. Гомес вытащил, а точнее, выкупил меня из тюрьмы в Мериде, где я сидел и ждал, когда же меня повесят за убийство… а перед тем, как сделать это, он взял с меня клятву верности. Кайман был умной сволочью…
- Убийство?..
- Это был поединок! Меня вызвали! - Эспада, было, резко выпрямился, но потом, махнув рукой, коротко и горько рассмеялся. - О том, что мой противник - племянник губернатора, я узнал уже на суде…
- Подожди-ка…
Родриго вздрогнул от неожиданности… Индеец Куаче возник откуда-то из темноты бесшумно, как призрак, и, молча усевшись у огня, взялся за протянутую Мигелем флягу.
- В чём было дело, Хуан? - проводник никогда не звал старшину носильщиков его индейским именем. - Я никогда такого не видел. Чтобы ты…
- Я тоже раньше такого не видел… Только слышал о таком… и почти не верил, что такое бывает, - индеец сделал длинный глоток и, резко выдохнув, отдал флягу Мигелю. - Спрячь, Седой! Сегодня я всё равно не смогу напиться…
- О чём это ты? - в словах носильщика, с точки зрения Эспады, не было смысла. - Чего это ты раньше не видел?
- Ты не понимаешь, Родриго… - проводник покосился в сторону дальнего костра, от которого до них доносились негромкий гитарный перебор и женский голос, певший на непонятном языке. - Я знаю Хуана уже больше, чем двадцать лет. Он касик и сын касика. Вождь в своём племени. Он не встал на колени даже перед епископом, хотя охрана грозила ему винтовками… Почему, Хуан?
- Ха! Кто такой епископ? Толстый маленький человек… простой старик в дорогой сутане… - лицо индейца было неподвижно, хотя глаза лихорадочно блестели в свете костра. - Он говорит с богом? Ну и что? Он же не бог! Касик никогда не встает на колени перед человеком…
- Но ты же встал! - всё ещё ничего не понимающий Мигель почти кричал. - Я же сам видел!
- А что ты видел ДО ЭТОГО, Седой? Видел, видел… уж я-то знаю! Ха! Молодой воин тоже это видел… правда, молодой? Ты ведь тоже встал на колени, так?
- Я… я не знаю, почему так случилось, Куаче… Я не испугался, нет! Страха не было… Просто… кровь застыла в жилах и… Не знаю…
- Правильно, молодой, правильно… Это не страх! Ты просто посмотрел в глаза Белому Богу… В этих глазах нет страха - только холод и смерть… Холод и смерть…
- Ты это что, Хуан… - Мигель с ужасом смотрел на индейца, а тот, захлёбываясь словами, продолжал говорить.
- Отец рассказывал мне об этом… а отцу - его отец… Белые Боги уже бывали на этой земле… Малинче, тот, который поднял тольтеков против теноча и разрушил великий Теночтитлан…
- Он говорит о Кортесе… - прошептал Родриго, - и о том, как тот завоевал Мехико…
- Хуан, я знаю, твои предки считали испанцев богами… - Мигель запнулся, и индеец тут же перебил его.
- Нет! Не теулей***! Теули были просто людьми… жадными… жестокими… но людьми! Малинче! Только Малинче был Белым Богом!!! Чтобы быть им недостаточно жадности и жестокости… недостаточно смелости и безжалостности… Нужно, чтобы вместо сердца у тебя был кусок льда! Чтобы ты, глядя на человека, видел не человека, а только помощь или помеху! Чтобы тот, кто заглянет тебе в глаза, видел только холод и смерть… Холод и смерть…
