«Посмотрите!» — резко прозвучавший голос атлета вырвал Эрика из потока его сознания, — «Там что-то мерцает!»
Они несколько секунд всматривались и вслушивались в черную глубину туннеля … в дополнение к мерцанию, из темноты доносились слабое жужжание и шипение. «Это поврежденный кабель. — сказал Эрик, — Вперед.» «Какой еще кабель?» — спросил атлет; «Сейчас увидите.» Они прошли 30-40 метров и оказались на месте сражения с крысами — на стене коридора искрил перебитый покойником дефективным кабель. Высоко поднимая ноги, атлет брезгливо обошел раздавленные тушки грызунов, но ничего не спросил. «Стой. — Аннета указала ему на окруженное зеленым пятном нейтрализующей жидкости отверстие в стене, — Нам сюда.» Они остановились и повернулись к Эрику. Вылетавшие из поврежденного кабеля искры с шипением тухли в лужах на раскисшем полу. «И что теперь? — насмешливо спросил милиционер, — Как мы с ней пролезем здесь в наручниках?» Лицевой щиток его шлема запотел, скрывая лицо, но по тону голоса было ясно, что он улыбается. Эрик молча достал из кармана ключи и бросил их атлету, тот разомкнул наручники. «Теперь верните мне ключи, отойдите от входа в трубу на пять метров и пристегните свою руку к ее ноге.» — сказал Эрик, держа, на всякий случай, наготове пистолет. «С-сука.» — вызверился милиционер, однако ослушаться не посмел. Они с Аннетой отошли на указанное расстояние и выполнили приказ.
Эрик посветил фонарем на вход в трубу: легкий сквозняк выдувал оттуда струйку зеленоватого пара, поднимал ее к потолку и смешивал там с клубами розового тумана. Тишина нарушалась лишь звуками падавших откуда-то куда-то капель и шипением искр. Кабели на стене извивались толстыми блестящими гадюками. Аннета бесстрастно стояла посреди туннеля рядом с застывшим на корточках атлетом (вместе напоминая памятник пограничнику Карацупе и его доблестной собаке по кличке «Ингус» на площади Берии и Ежова). Эрик рассовал фонарь, карту и пистолет по карманам и полез в трубу. Пена нейтрализатора опала и превратилась в липкую зеленую гадость, смешанную с какими-то полутвердыми образованиями (более всего напоминавшими крысиный помет и, скорее всего, им и являвшимися). На остатках решетки посередине трубы висел клочок оранжевого материала — очевидно, кусок комбинезона покойника татуированного. Эрик дополз до конца, выбрался наружу, оказавшись в давешнем «Хранилище оборудования» с проржавевшими металлическими трубами на полу. Он подкрутил регулировку своего динамика, сунул голову в отверстие трубы и крикнул: «Ползите сюда!» Неожиданно громкий крик пронесся по гулкому пространству трубы до самого конца, пробежал по всем коридорам необъятного подземелья и вернулся обратно последовательностью неразборчивых шорохов и отголосков. Эрик убавил громкость до нормального уровня. В течение нескольких секунд не происходило ничего, потом до него донеслись пыхтение и возня. Примерно через минуту запыхавшиеся Аннета и атлет вывалились наружу — Эрик бросил им ключи, они «переодели» наручники. «Я очень устала.» — тихо сказал Аннета; «Давайте отдохнем. — согласился Эрик. — Десять минут.» Они сели у противоположных стен хранилища, прислонившись спинами к мокрым кафельным стенам.
Потекли минуты. Никто ни с кем не разговаривал. Эрик рассматривал карту, проигрывая в голове остаток маршрута и время от времени поглядывая на плохоразличимые в тумане фигуры своих спутников. Аннета устало склонила голову на плечо атлета, милиционер смотрел прямо перед собой (а может, на Эрика — глаз его видно не было). Комбинезоны у всех троих были перепачканы липкой зеленой гадостью, лицевые щитки подернулись розовой росой. Эрик вытащил из кармана пистолет и положил его на всякий случай на колени. У стены одиноко стоял оставленный Рябовым нейтрализатор, на полу валялась расплющенная коробочка с антикрысиной сывороткой. Уходивший из помещения коридор зиял черным беззубым ртом своего входа. Капли сбегали по кафелю стен, промывая длинные извилистые дорожки … достигали пола, смешивались с раскисшим цементом … поднимались паром к потолку, конденсировались … снова повторяли заведенный цикл — с монотонностью побед блока коммунистов и беспартийных на выборах в депутаты трудящихся. Интересно, почему здесь так жарко — ведь на улице зима? Эрик слегка изменил позу и поморщился от боли в затекшей пояснице … ноги и спину ломило от усталости, во рту пересохло до состояния пустыни Гоби. Вакуум в желудке напоминал о себе громким недовольным бурчанием и волчьими укусами под ложечкой. Переполнение мочевого пузыря давало о себе знать неприятной тяжестью внизу живота и желанием держать колени вместе. Неопределенность — вернее, безвыходность — ситуации влекла за собой одуряющую головную боль и упадническое настроение. «Подъем.» — скомандовал Эрик, вставая.
Аннета и атлет медленно поднялись на ноги.
«Вперед.» — Эрик приглашающе махнул пистолетом в сторону входа в коридор.
В течение следующего часа они монотонно и неуклонно пробирались сквозь лабиринт туннелей, сбивались с дороги, возвращались обратно, находили правильный поворот, опять забредали куда-то не туда … Аннета на глазах слабела — еле-еле тащилась и висла на руке атлета. Воздушные фильтры их комбинезонов — проработавшие с полной отдачей в течение нескольких часов — с нагрузкой уже не справлялись, однако заменить их было нечем. От вонючего затхлого воздуха и вчерашней водки голова Эрика болела все сильнее и сильнее, внимание рассеивалось — что вело к дальнейшим ошибкам. В какой-то момент он полностью потерял ориентацию — не понимая, ни где они находятся, ни в какую точку красной линии, обозначавшей на карте маршрут, им нужно возвратиться. Что делать? С большим трудом Эрик отказался от необычайно привлекательного «легкого» решения: выбраться по одной из встречавшихся иногда лестниц на свет божий, а дальше по обстоятельствам. Положение спасла Аннета, помнившая, как выяснилось, пять поворотов их пути от последней номерной таблички. Наконец, они оказались на прямом участке дороги, ведущем к оставленному на Колхозной микроавтобусу. Эрик с облегчением спрятал карту в карман и перестал думать о чем бы то ни было.
Справа проплывали квадраты кафельных плиток на черной стене, слева-внизу колыхалась маслянистая поверхность ядовитой жидкости в канаве. Время от времени по коридору с оглушительным жужжанием проносились рои жирных фиолетовых мух. Медленно перекатывавшиеся в свете фонаря клубы пара заполняли все доступное пространство, как воздух; звуки падающих капель заполняли все поры пространства, как эфир. Время потеряло свою длительность, расстояния потеряли численные выражения своих длин. Спины спутников Эрика почти полностью тонули в тумане, даря ему счастливое ощущение абсолютного одиночества. Монотонность и неизбежность ходьбы — в явном противоречии с марксистко-романовской философией — не подавляли, а раскрепощали, сознание, унося его со скоростью света от угнетенного обидами и болезнями бренного тела. Эрик громко рассмеялся (еле различимая в тумане Аннета испуганно обернулась) — даже ="Arial">в своих мечтах он не может превысить скорость света!… Проклятые законы физики — сковывают фантазию сильнее законов диалектики … хуже уголовного кодекса РЕФКР … сильнее морального кодекса строителей коммунизма … хуже правил поведения в московском метрополитене … сильнее предписания врача … хуже «Хорошо Темперированного Клавира» … Эрик помотал головой, безуспешно отгоняя душащий поток бреда … Как бороться с унизительной неотвратимостью первого начала термодинамики, фазовых переходов второго рода, третьего закона Ньютона? Он машинально поднес к лицу и внимательно осмотрел пистолет — поверхность металла потускнела, пластиковая накладка на рукоятке подернулась язвами коррозии. Потом опять рассмеялся — только и остается, что …
«Послушайте …»
Эрик чуть не наскочил на Аннету, позади которой высился остановившийся и повернувшийся к нему лицом атлет.
«Послушайте, Иванов … — было видно, что гордому милиционеру крайне неприятно говорить просительным тоном, — или как вас там?… Что вы собираетесь делать?» Эрик помолчал, взвешивая риск правдивого ответа. «Я собираюсь вернуться домой к Аннете, поесть, помыться, побриться, переодеться в нормальную одежду и уйти. Все это время вам придется пробыть со мной. После моего ухода вы можете делать все, что вам заблагорассудится.» По поверхности черной жидкости в канаве разбегались круги — будто кто-то туда плюнул. Розовый пар еле заметно дрожал в такт проникавшей с поверхности вибрации от уличного движения. «Не могли бы вы отпустить меня … — атлет запнулся, — … то есть нас … прямо сейчас?» Эрик помедлил, преодолевая абсурдное в его положении чувство неловкости. «Нет. — сказал он наконец, — Но для вас это не играет ровно никакой роли: скажите им, что я вас взял в качестве заложника, а вы сумели убежать.» На стене справа от Эрика сидела огромная улитка с ядовито-зеленым жирным телом и массивной черной раковиной. Переплетение кабелей на противоположной стене напоминало девичью косу. «Если они сделают у меня дома обыск, — сказал милиционер хрипло, — то, что бы я им потом ни объяснял, мне конец.» Наступила неловкая пауза. «Я клянусь, — истово произнес атлет, — что ничего про вас не расскажу!» Эрик молчал. «Вы можете оставить себе ее! — атлет подтолкнул вперед Аннету, — Как гарантию, что я им ничего не расскажу!» Девица резко обернулась, но милиционера это не остановило: «Послушайте, Иванов, будьте же, наконец, человеком …» Эрик отступил назад и рассмеялся. «Чем больше я вас слушаю, тем больше убеждаюсь, что доверять вам — после того, что я сегодня видел, — мог бы только клинический идиот.» Он отступил еще на один шаг и, видя, что атлет пытается протиснуться мимо Аннеты вперед, поднял пистолет: «Не советую.» «Подождите.» — попыталась вмешаться девица. «У тебя, нидерландская морда, кишка тонка человека убить.» — голос милиционера состоял, в равных долях, из страха, смелости и презрения. «Сейчас увидим.» — Эрик перестал пятиться, взял пистолет двумя руками и прицелился атлету в грудь. «Подождите.» — повторила Аннета более требовательно. «Вернее, двух человек! — с истерической безшабашностью выкрикнул милиционер, наступая вперед, — Если ты меня застрелишь, подонок, то я ведь и Аннету за собой в канаву потащу!» «Я вас застрелю так, что ваше тело останется на …» «Заткнитесь оба! — на этот раз в голосе девицы было что-то, от чего Эрик осекся на полуслове, а атлет остановился, как вкопанный. — За нами кто-то идет.»
