Я выдержал театральную паузу и продолжил:
— Я никого насильно не заставляю петь мою песню. Ротару мне навязали сверху и я даже рад, что её с нами не будет. Поэтому, если кто хочет уйти, я не против.
Все стали говорить, что песня им нравится и что они с удовольствием выступят на съезде комсомола. Бунт был вырван с корнем и теперь мой авторитет никто больше подвергать сомнению не собирался.
— А теперь я сообщу хорошие новости для тех, кто остался. Эта песня является ответом на мою же песню «We are the world», которую вы, надеюсь, все слышали. Все те английские певцы, с кем я её исполнил, приедут к нам в Москву в августе и мы вместе с ними выступим на концерте, который состоится на Красной площади.
Эта новость была встречена уже радостными возгласами. Все мечтают выступить на одной сцене с Маккартни или Меркьюри, поэтому это сообщение полностью нивелировало тот негатив, который остался от скандала Ротару. После чего у всех появилось большое желание хорошо провести репетицию.
Так как статус-кво был полностью восстановлен, Солнышко, которую я перед этим всем представил, поднялась на сцену и раздала каждому листок со словами песни. Всё повторялось, как было в Лондоне, только это не студия ЕМI и одновременно клип здесь не снимали.
— Сейчас я и Светлана исполним эту песню так, как я вижу её наилучшее воплощение на сцене. Нас здесь одиннадцать человек. Вместо Ротару завтра будет петь молодая девушка, очень талантливая начинающая певица. Учтите, она тоже школьница. Всего получается двенадцать. В песне десять строчек в куплетах и две строчки в припеве. Итого двенадцать. Припевов три, поэтому возможностей для каждого показать себя полно. Два последних припева исполняем все вместе.
И мы с Солнышком спели. Получилось не то что недурственно, но очень даже на высоком уровне. Все поняли, что мы не какая-то выдуманная группа, а действительно профессиональный и слаженный коллектив. Потом, как и в Лондоне, мы стали делить, кто за кем поёт. Как всегда, автору и его солистке оставили две строчки начала, как мы с Солнышком и исполняли, а потом стали чередовать мужской и женский голос. После второй строчки, исполненной Солнышком, пел Градский, а за ним Пугачева. За отсутствующую певицу её партию спела Солнышко, чтобы все остальные уже сразу привыкли к своим номерам.
Все таким распределением остались довольны, поэтому репетиция прошла очень хорошо. Как писал в своём втором письме всем известный товарищ Сухов из художественного фильма «Белое солнце пустыни» к своей ненаглядной Екатерине Матвеевне: «Отметить надобно — народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком». Вот так и у меня, как у Сухова, получилось что-то подобное с моим нынешним коллективом исполнителей. Мучить я долго никого не стал, поэтому вся репетиция заняла у нас всего лишь полтора часа. Завтрашнюю нашу репетицию я назначил на три часа дня, так как в шесть у нас должна была состоятся генеральная репетиция уже в Кремлевском Дворце съездов, и никто на это возражать не стал. У всех ещё была свежа в памяти моя отповедь на грубый наезд Ротару.
Мы все душевно попрощались и народ стал расходиться. Но я расходиться не собирался. У меня было полчаса свободного времени, так как зал был нам предоставлен до восьми, и я придумал маленький эксперимент. Я решил проверить наших одноклассников, кто как поёт. Так как у нас с Солнышком были наши два радиомикрофона и мы их держали в руках, то я обратился с сидящим в зале нашим обалдевшим от всего увиденного фанатам.
— Кто хочет сейчас спеть с нами эту нашу песню? — спросил их я.
Сначала все пятеро молчали, поэтому я решил в добровольно-принудительном порядке вызвать на сцену Машку и Ленку.
— Так, — начал я, — Маша и Лена, вам предоставляется уникальная возможность спеть вместе со знаменитой группой «Демо» их новую песню. Слова я вам сейчас раздам, а мы с Солнышком будем вам помогать.
Слегка ошарашенные, две наши подруги медленно пошли на сцену.
— Не бойтесь, — стал я успокаивать девчонок, — не получится, так не получится, зато хоть попробуете и узнаете, что такое выступать на сцене. Сейчас поём припев все вчетвером, чтобы вы распелись и прошёл лёгкий мандраж, а потом поёт третьей Маша и четвёртой — Лена. Серега, поехали.
Да, Ленка петь совсем не умеет, а вот у Машки более-менее что то получается. Это сразу стало понятно, когда каждая спела по своей строчке.
— Так, — сказал я и посмотрел на девчонок, — у Маши есть потенциал, а у Лены способности ещё не раскрылись. Теперь, Маш, давай вдвоём с тобой, как мы пели с Солнышком.
Получилось немножко получше, но пока не тянет. Хотя сама Машка стояла счастливая. А то, она же пела на настоящей сцене настоящую песню. Щеки румяные, глаза горят. А ничего так, из неё получится через годик очень даже симпатичная девушка.
— Теперь можно собираться, — дал я всем команду, а сам обратился к Машке. — Как ты?
— Восторг, — одним словом выразила Машка всю полноту пережитых ею чувств. — Я даже не представляла себе, как это трудно.
— Вот теперь будешь знать, что такое хлеб артиста, — выдала мудрую мысль Солнышко. — Это ты пять минут попела, а мы в субботу трёхчасовой концерт отработаем.
— Обалдеть. И как ты это всё выдерживаешь?
— Мы сначала с Андреем даже днём спали перед выступлением, чтобы сил хватило, а после концерта дома просто вырубались. А теперь ничего, привыкли.
Машка смотрела на нас уже другими глазами, в них читалось восхищение. Димка подошёл ко мне и сказал.
— Ну ты лихо Ротару отбрил. Я даже не думал, что ты так круто со взрослыми тётками можешь разговаривать.
— С такими только так и надо, они нормальный язык не понимают.
Когда мы шли по коридорам, то нам попалась навстречу группа цыган с гитарами, видимо у них тоже была в это время репетиция. Хорошо, что я всех заранее предупредил о возможной встрече с ними, поэтому мы спокойно посмотрели друг на друга и разошлись. На выходе из гостиницы меня поджидала Ротару. Я предполагал, что она так поступит, так как я слишком сильно её напугал.
— Андрей, — сказала София Михайловна, подходя ко мне, — я была неправа. Приношу свои извинения. Я не знаю, что на меня нашло.
— Извинения принимаются, — ответил я, — поэтому я никому звонить не буду. Но никаких отношений у нас с вами не будет. И если вы мне не дадите выступать на Украине, как Пугачёвой, то сразу скажу, что туда не собираюсь.
После этого я развернулся и пошёл к ребятам. Солнышко меня спросила, что от меня хотела Ротару. Я сказал, что она извинилась и поэтому я не стану устраивать разборки по этому поводу в дальнейшем.
Фанаты все наши вещи отнесли в машину и мы поехали домой. По дороге я решил связаться по телефону с сотрудником Андропова, телефон которого он мне оставил, так как мне срочно нужна была двенадцатая певица. Я бы мог этого не делать, но разбивка по голосам получалась тогда кривая. Лучше пусть будут двенадцать исполнителей, как я правильно изначально и подсчитал.
— Здравствуйте, — сказал я в трубку после того, как там представились, — это Кравцов. Мне срочно нужно найти Марину Станиславовну Капуро 1961 года рождения. Она заканчивает среднюю школу № 238 в Ленинграде и поёт в группе «Яблоко». Мне она нужна завтра в Москве на репетиции в 15:00. В столице она пробудет три дня.
— Хорошо, — ответили мне на том конце, — данных достаточно. Ждите в течение пятнадцати минут.
— А ты кому звонил? — спросила Солнышко с заднего сидения.
— В КГБ, они мне обещали помочь. Нам нужен двенадцатый участник. Мне рассказывал Краснов, что в Питере есть талантливая школьница. А то у нас в коллективе мы с тобой самые юные и мне нужен ещё один звонкий молодой голос. Я бы взял Машу, но она пока не готова. Ей бы годок вокалом позаниматься, тогда бы было то, что надо.
Машка сидела рядом довольная и искоса поглядывала на меня. А в глазах её плясали чёртики и что-то ещё, что я понять не мог, но оно было мне очень знакомо. Я разрешил ей и Лене позвонить домой и сказать, что они уже едут домой. Это они с удовольствием сделали. Когда мы подъезжали к Черёмушкам, зазвонил телефон.
