Жмущаяся ко мне дрожащая лиса, в которой сразу угадывалась Вета, пробудила доселе неведомые мне желания. Гнев на малышку улетучился сразу, осталась лишь темная всепоглощающая ярость на ее преследователей.
И вот теперь она снова дрожит, то ли от холода, то ли от страха, тянется к огню и избегает смотреть мне в глаза.
– Что ж, спрашивай все, что тебя интересует, – протягиваю ей кусочек сыра с ветчиной и наливаю в большую керамическую кружку с толстыми стенками густое какао.
Глава 49
Цветана
Какао? Не может быть! Настоящее, густое, ароматное. Я даже замечаю три маленьких маршмеллоу, плавающих на поверхности напитка. Принимаю из рук канцлера горячую чашку и с удовольствием вдыхаю потрясающий шоколадный запах, не решаясь пока попробовать. Просто наслаждаюсь моментом предвкушения изумительного привкуса какао и растаявших воздушных сладостей в нем и предугадываю ощущение согревающей теплоты, которую подарит этот восхитительный напиток. А еще даю себе время тщательно обдумать вопросы, раз уж получила карт-бланш.
– Давайте тогда по-порядку с самого начала нашего знакомства, – помедлив, начинаю, чуть пригубив из чашки какао. – Почему вы меня забрали из родного мира?
Чувствую, ответ на этот вопрос – ключ ко всему со мной произошедшему. К тому же он очень не нравится Рейнхарду, мужчина снова хмурит брови и тоже задумывается.
– Помнишь, как ты удаляла яд из раны? – начинает он, пристально смотря мне в глаза.
– Конечно, помню. Как такое забыть? – тут же подтверждаю.
Правда у меня больше сохранились воспоминания об ужасе, который меня накрывал колючей волной, о боли, которую чувствовала, режа живого человека, о тошноте, которую испытывала, выдавливая черную насыщенную отравой, кровь. Сама операция для меня сохранилось только в виде каких-то смутных отрывков.
– Ты ведь поранилась, правда? – снова спрашивает канцлер.
Озадаченно морщу лоб, не понимая, к чему он клонит. Может, и поранилась. Только на мне тогда столько было ушибов и царапин, да еще и нога болела немилосердно, что я, видимо мало обратила внимание на еще одну.
– Может быть…
– Понимаешь, – поднимается на ноги Рейн и начинает мерить шагами комнату. – Так получилось, что в этот момент наша кровь смешалась.
Я уже заметила, что это у него такая привычка. Когда герра канцлера обуревают эмоции, с которыми он не в силах совладать, он принимается либо ходить кругами, либо взъерошивать волосы на макушке, либо и то и другое вместе. Вот и сейчас его рука уже тянется к темным прядям и в волнении принимается их растрепывать. Несмотря на ситуацию, в этот момент Рейнхард мне кажется ужасно милым и каким-то родным. Встряхиваю головой, разгоняя розовый туман умиления, и снова сосредотачиваюсь на разговоре.
– Допустим, смешали, хотя я этого не помню, – киваю в ответ. – Ну и что? Поверьте, я совершенно здорова, никакие болезни, передающиеся через кровь, вам не грозят. Меня обследовали недавно в студенческой поликлинике, брали анализы. Вам нечего боятся.
Мужчина резко останавливается, бросая на меня недоуменный взгляд.
– О чем ты, Вета? Вряд ли у вас на Земле есть болезни, которые было бы не под силу излечить нашим магам, – заявляет он.
– Тогда я ничего не понимаю… – удрученно качаю головой. – К чему тогда то, что у нас смешалась кровь? Мы что, стали кровными родственниками после этого, – не совсем умело шучу, стараясь разрядить обстановку.
– Почти… – тянет канцлер, прожигая меня нечитаемым взглядом.
– Так я теперь ваша сестра? – наивно спрашиваю, и только потом до меня доходит – те чувства, которые я испытываю к Рейнхарду совсем не сестринские, да и он, судя по всему тоже. Сестер так не целуют, а те не отвечают на поцелуй с таким пылом, мечтая о большем. Это немного пугает, и я ставлю чашку на стол, замечая, как начинают подрагивать пальцы.
– Нет, Вета, – хрипло говорит Рейн и подходит ко мне. Садится прямо напротив, настолько близко, что меня мгновенно кидает в жар. – Ты мне не сестра…
Его рука тянется ко мне, подхватывает прядь уже подсохших волос, пропускает сквозь пальцы, лаская подушечками ставший от влаги волнистым локон. Мне мгновенно становится нечем дышать, и электрические разряды пробегают по телу так, словно его ладонь ласкает не волосы, а ставшую неимоверно чувствительной кожу, я буквально ощущаю его касания и замираю, затаив дыхание.
– А кто? – облизываю пересохшие от волнения губы.
Его взгляд мгновенно темнеет, становится обволакивающим и исполненным желанием, на которое тут же сладкой дрожью отзывается мое тело.
– Ты моя невеста!
Глава 50
Невеста? Мне кажеться, что я ослышалась…. Или он пошутил… Улыбаюсь несмело, показывая, что юмор я оценила, но Рейн по-прежнему серьезен. И в сердце закрадывается холодок сомнений.
– Вы не шутите? – переспрашиваю, ожидая, услышать опровержение, но мужчина медленно качает головой. – Но почему? Как так получилось? Только из-за крови?
Это просто в голове не укладывается, дикость какая-то. Им что, и переливание нельзя делать, а то привяжешь себя к неизвестному донору.
– Не совсем… – говорит Рейнхард, отводя взгляд. – Кровь – очень сильный передатчик энергии и информации. В нашем мире она имеет массу магических свойств. Но все же обмен кровью может навеки связать не каждого... а только тех, кто идеально подходит друг другу по множествам параметров. И так уж совпало, что ты для меня идеальная половинка, моя избранница.
– Но я не хочу! И не требую от вас ничего, – испуганно вскидываюсь.
Идеальная половинка... надо же... И что теперь прикажете делать? Смириться, зарыдать от счастья, что стала невестой канцлера, упасть без чувств от снизошедшей на меня благодати… А если у нас не срастется? Если мы уже через месяц возненавидим друг друга? Ведь ни я, ни он, по сути, не знакомы.
– Это уже не имеет значения. Мы связаны навеки, наши тела уже реагируют друг на друга, причем эта реакция проснулась моментально, а значит нам будет идеально вместе, – на губах канцлера появляется предвкушающая ухмылка.
Вот спасибо, обрадовал! Еще и улыбается так самодовольно.
– А разорвать никак нельзя? – отодвигаюсь подальше, вопреки желанию тела, которое наоборот жаждет оказаться в объятьях мужчины и больше ни о чем не думать.
Взгляд оборотня мгновенно мрачнеет, а губы сжимаются в тонкую полоску.
– Нельзя, – цедит он сквозь зубы. – Ты теперь моя. А если у тебя есть на примете другой… кандидат – советую его забыть.
– Что-о-о? – я настолько удивлена этим заявлением, что больше не могу вымолвить и слова, только открывать и закрывать беззвучно рот от шока. Какой другой? Откуда? Я же взаперти сидела целыми днями!
– То, что слышишь, – одаривает меня тяжелым взором мой новообретенный жених. – Иначе… – делает пугающую паузу он. – Этот смертник горько пожалеет, что посмел польститься на мое.
Боже мой, о чем он? Польститься на что его? Я его? Так я ведь не вещь, чтобы кому-то принадлежать.
Теперь-то мне становятся понятны его заявочки о подборе мне достойного кандидата в мужья? Вот он! Достойнейший из достойнейших, цвет нации, завидный холостяк всего Берграйха, если не Эрдлиха, чего мелочиться…
И если б у нас симпатия была настоящая, а не навязанная каким-то странным ритуалом, то можно было бы еще о чем-то думать… А так… Все, что я чувствую… что он чувствует – жалкий суррогат… И как теперь быть?
Хочеться плакать, выть от бессилия… Но ведь слезами горю не поможешь… И вдруг… вдруг можно будет найти какой-нибудь выход.
Давлю в себе бушующие эмоции, хватаю в руки чашку с уже остывшим какао и делаю большой глоток. Может, сладкое поможет мне справится с осознанием того, во что я вляпалась.
– Рейнхард, давайте сейчас оставим эту тему, а то наговорим другу другу глупости, о которых потом пожалеем, – совладав с собой, начинаю я. – Сразу хочу отметить, для вашего спокойствия, что у меня нет никого и быть не может. А теперь объясните мне еще кое-что…
