Тогда же я, успел проверить свой телефон, который тогда остался без ответа, на которой не поступило ни одного сообщения и ни одного звонка от Ани, после чего просто отключил его, и выбросил. В этой жизни он бы мне всё равно уже не понадобился.
Однако кто-то всё-таки выдал мою тайну, как и подобает хорошим друзьям, похоже просто для того, чтобы она успела увидеть меня ещё раз напоследок, и попрощаться со мной.
Никогда не думал, а что настанет такой момент, и что всё окончится так. Я был наивен, еще мечтал о том, что у нас будет небольшое счастье — дети, совместная жизнь, нежные, объятия, и еще много другого, но я был наивен, и неимоверно глуп. Я даже не успел сделать ей предложение, как хотел этого. Думал, что сделаю это чуть позже. Не успел. Обидно.
Посмеялся бы сейчас над собой сам, если бы не было так грустно, но полагаю, что из моих лёгких, и из моего рта вышел бы только кашель.
Я снова отключился, полностью уйдя в чёрное забытье, и больше ни на что не реагируя. Вот так, гораздо лучше, нет сознания, нет эмоций, нет тела, нет мучения, есть только сон.
Я ещё несколько раз приходил в себя урывками. Аня по-прежнему продолжала сидеть рядом. То ли я редко приходил в себя, то ли она постоянно сидела рядом. Её лицо осунулось, глаза покраснели и впали из-за слёз, лицо постоянно было печальным и подавленным, в нём поселилась какая-то угрюмость и обреченность. Наталья была права, то, что происходит со мной, не пройдет бесследно и для неё — уже сейчас, она начала чахнуть и болеть, буквально таять как свеча.
В один из таких промежутков времени, когда я чувствовал свой рассудок, я пришёл в себя, после чего попросил её позвать доктора. Когда явился мой доктор, которого я уже не мог различить, потому что перед глазами всё плыло, я попросил позвать нотариуса.
Даже если мне суждено погибнуть, и я не смогу сделать всего, что задумал, то я могу оставить после себя хотя бы небольшую память сделал для Ани некий подарок — всё что я когда-то имел, и всё что я смог нажить, станет её. Тогда, я хоть в чём-то смогу сдержать своё слово, и дать то будущее, где она будет обеспечена.
Когда я говорил с доктором, прося позвать нотариуса, она всхлипывала не переставая. Когда же наконец явился нотариус, чтобы исполнить мою последнюю волю, я уже снова начал проваливаться в беспамятство, но мне хватило сил, взять себя в руки, и оставаться в сознании, для того, чтобы изъявить ему свою последнюю волю, и поставить свою роспись на бумагах. Где ставить роспись, я уже не видел, да и не слишком чувствовал своих рук, поэтому меня заботливо поддерживали за кисть, так чтобы я не промахнулся черкнуть там где нужна моя подпись.
Я уже совсем ни на что не гожусь. Даже для того, чтобы просто чиркнуть свою роспись бумагах.
Я продолжал урывками приходить в себя, и снова отключаться. Сознания плавало, и всё тело было разбитым. Одно радовало — боль я перестал чувствовать. Уже совсем скоро, я должен буду перестать чувствовать и всё остальное. Даже отчаяние больше не чувствовалось, и не чувствовалось глухая тоска, и не чувствовалась обречённость. Хотелось только поскорее, закончить совсем этим, чтобы все эти мучения просто прекратились.
Однако постепенно, появилось что-то новенькое. Сначала я не мог понять, что такое со мной происходит, и что это вообще творится вокруг, но потом понял, что происходит — я снова как раньше вижу сны. Не отрубаюсь полностью, и лежу как бревно, до следующего прихода в сознание, а даже, вижу сны, видения, проживаю словно небольшую микро жизнь во сне.
Сны стали приходить довольно часто, и довольно продолжительно. Порою они были настолько реалистичными, и настолько подробными, что я уже путал, их с реальной жизнью. Я уже не мог понять, что происходит на самом деле, брежу ли я, или нахожусь в сознании. Что это всё вокруг? Бред умирающего организма, или действительно что-то настоящее?
Радовало то, что я перестал приходить в себя — не смог бы спокойно лежать, и видеть как Аня плачет сидя рядом со мной. Сны продолжались, после сменились совершенно новым чувствам — похоже я даже смог просыпаться на некоторое время и приоткрывать глаза.
Это было очень тяжёлым усилием, глаза удавалось приоткрыть всего на несколько секунд, после чего они закрывались снова, и я снова проваливался в блаженный сон — забытье.
Возможно мне показалось, но похоже с каждым разом, я мог открывать глаза и задерживать свой взгляд чуть дольше. Аня всё также продолжала находиться рядом. Иногда, я открывал глаза, и видел её спящую, сидя рядом со мной. Аня совсем, исхудала, под её глазами залегли темные круги, и выглядела она очень болезненной и уставшей.
В один день, я смог открыть глаза, не на несколько секунд, ни на минуту, даже на несколько минут. На улице царил день, и я отчётливо услышал пение птиц за окном, после чего, увидел Аню, которая сидела рядом. Аня схватила меня за ладонь.
— Костя! Костя, ты очнулся?! Как ты себя чувствуешь? Скажи что-нибудь!
Я с трудом пошевелил губы, а после сказал:
— Привет Ань.
Аня обхватила меня за руку, и снова разрыдалась. Она ревела не прекращая, и в этот раз, я почувствовал, что могу шевелить если не рукой, то по крайней мере несколькими пальцами точно, и принялся неловко, и неуклюже, поглаживать её пальцами.
— Не плачь солнышко, — шепнул я. — Тебе слёзы не идут. Совсем не идут. Хочу чтобы ты улыбалась как раньше.
Аня попыталась улыбнуться смахнув слёзы рукой.
В этот раз моё сознание перестало капризничать, и не стремилось угасать, а, я лежал, и наблюдал, за Аней.
— Костя, прости меня, — тихо сказала Аня. — Пожалуйста, прости.
— Ничего страшного Ань, — ответил я. — Я сам виноват. Надо было с самого начала сразу тебе всё объяснить, чтобы не было этих глупых недомолвок, и вообще все его этого кошмара.
— Нет, прости меня, — уперлась Аня. — Виновата только одна, Костя, я полная дура. Совсем.
— Аня, ну будет тебе.
— Костя, милый, ну пожалуйста, — взмолилась Аня.
— Аня, да я на тебя нисколько не обиделся, нисколько не сержусь.
Девушка посмотрела на меня, и с её глаз молча скатились несколько слезинок. Тут я уже просто не выдержал:
— Хорошо, Аня, я тебя прощаю.
Девушка промолчала, и просто взяла мою ладонь, своими руками, слегка поглаживая её, потом потерлась о неё щекой.
— Аня, извини конечно, но скажи, сколько мне ещё осталось?
Девушка испуганно посмотрела на меня.
— Костя, пожалуйста, не говори так больше. Я чуть с ума от этого не сошла, — сказала девушка. — Врачи сказали, что ты пошел на поправку, и что впереди у тебя еще долгие годы, что тебе жить и жить, ты ещё успеешь увидеть и детей и внуков и правнуков.
— Звучит просто великолепно, потому, что я думал, что уже не выкарабкаюсь. Так я что, исцелен?
— Да, Костя, они всё-таки смогли тебя вылечить. Сначала, всё было совсем плохо, ты начал угасать, они всё искали способ для того, чтобы тебя вылечить, но всё было тщетно, потом продолжая поддерживать жизнь, начали пытаться что-то сделать, и уже потом, оказалось, что всё получилось, и ты пошел на поправку.
Аня замолчала, прервавшись на полуслове, и просто стала поглаживать мою ладонь, несколько к отстранённо, глядя в сторону. Такой я не видел её очень давно. Обычно она становиться такой, когда сильно нервничает.
— Что такое Аня? Хочешь что-то хочешь сказать? Случилось ещё что-то не слишком хорошее? Ну пожалуйста, расскажи мне, ты ведь один из немногих людей, которым я доверяю. Аня, что случилось?
— Костя, я подумала, когда сидела рядом с тобой, и когда ты начал приходить в себя — наверное будет правильно, если ты решишь меня оставить. Это будет правильнее всего. Тебе не следует общаться с такой глупой и отвратительной девушкой как я.
Я молчал сжал пальцами её ладони, а потом сказал:
— Аня, я тебе что надоел?
— Нет! — с жаром ответила Аня. — Как ты вообще мог такое подумать! Просто я решила, что после всего что случилось, после того как я ушла из дома, оставив тебя одного, и узнала, что ты всё это время скрывал от меня свою болезнь, чтобы я не волновалась… А я повела себя просто отвратительно, и подумала, что будет вполне справедливо, если ты захочешь расстаться. И, знаешь, Костя, я думаю, что когда тебе было плохо рядом с тобой была не я, а…
