на берегу и принимается кормить щепками приличных размеров самовар. После чего приносит сапог и принимается раздувать его самым колоритнейшим образом.
Хорош, хоть сейчас на картинку. Вот только далековато до него.
Человеческий глаз — удивительная штука. Он способен фокусироваться на объектах, убирая в сознании всё лишнее. Камера так не может. В обычный объектив сейчас влезет половина речки, вместе с рестораном и куском городского пляжа.
Мне нужен телевик.
Дядя Фёдор из Простоквашино был очень зажиточным человеком. Ничем другим объяснить покупку фоторужья для Шарика я не могу.
Ведь что такое фоторужьё? Это обычный фотоаппарат с телеобъективом и плечевым упором. Упор нужен не только потому, что телевик тяжёлый, как сволочь, хотя эти обстоятельства тоже имеет место быть.
Причина в том, что ракурс, или простыми словами, угол зрения, который захватывает такой объектив, чрезвычайно узкий. Из-за этого малейшие колебания руки могут привести к тому, что сфотографируешь совершенно не то, что хотел.
Обычно для стабилизации используют штатив, но для фотоохоты это приспособление, видимо, выглядит недостаточно брутально.
В случае с телевиком цена не имеет значения, потому что его в фотоотделе ЦУМа всё равно нет в продаже. Очень серьёзная молодая продавщица старательно морщит лоб, пытаясь понять, о чём я говорю, и подсовывает мне обычные портретники.
Именно она высказывает предположение, что мне нужно фоторужьё. Особенно учитывая, что я собираюсь фотографировать редких птиц в период брачных игр.
В порыве вдохновения я рассказываю ей о том, как самец ухаживает за самочкой, поглаживая её пёрышки, чем вызываю у продавщицы лёгкий румянец.
— Посмотрите в магазине «Охотник и рыболов», — выгоняет она меня в ступор.
— Вы уверены? — переспрашиваю я. — Всё-таки это фото.
— Но охота же! — торжествует она, — значит, там ему самое место!
Значит, я по её формулировке буду фотоохотником. Даже, учитывая мою добычу — фотокиллером.
Магазин «Рыболов и охотник» крохотный, меньше хлебного отдела в каком-нибудь гастрономе. Если внутрь зайдёт человек пять, будет уже тесно.
Возле входа на маленькой раскладной скамеечке сидит седой, заросший густой бородой мужик, который продаёт мотыля.
Напротив него двое обсуждают, что «дорогу на Песковатку снова размыло», а «в Вербном пошёл жерех».
Продавец черпает спичечным коробком копошащихся ярко-красных червяков, с тельцами, перетянутыми в узелки словно крошечные живые колбасы.
— Хороший мотыль, жирный, — хвалит первый покупатель, — сам бы ел, да рыбам надо.
— Чёрт, забыл! — хлопает себя по карману второй.
— Да ладно, давай сюда.
Первый вытаскивает из кармана большой клетчатый носовой платок и нисколько не сомневаясь, разворачивает его в ладонях.
Так и не досмотрев до конца эту сцену, я захожу внутрь магазина.
В магазине витает специфический, походно-рыбацкий запах, в котором можно почувствовать, качественно выделанной кожи, смолы или дёгтя, брезента, резины и сухого дерева. Ещё есть какие-то неуловимые детали, от которых странно щемит сердце — словно от намёка на приключения и дальнюю дорогу.
Так пах мой старый кофр из неубиваемого толстого брезента с прошитыми кожей уголками и металлическими карабинами на застёжках. С этим кофром я объездил полмира. Со временем он истрепался, и в приличных отелях на него стали смотреть косо. Тогда я заменил его на новый, плотный и изящный, как футляр для скрипки. Он был удобным, но в нём не было души.
Магазин похож на какую-то торговую лавку XIX века. Его на две неравных части разделяет широкий прилавок. За спиной у продавца стоят ряды простых деревянных полок. Слева на них лежат всякие рыболовные снасти: крючки, поплавки, лески и прочие причиндалы, названия которых я не знаю. Справа стоят коробки с патронами, капсюлями и рассыпной дробью. Рядом на специальных креплениях висят несколько ружей. Четыре гладкоствольных, насколько я могу судить, и один карабин, похожий на армейскую винтовку, но с более коротким стволом.
В углу у стойки шушукается троица мальчишек со школьными ранцами, которые восхищённо пялятся на ружья. Продавец, не спеша, выдаёт две упаковки каких-то мелких крючков, моток лески и два круглых пластмассовых поплавка. Солидно принимает трёшку и прочитывает сдачу. Пацаны понимают, что больше нет повода находиться внутри, и с печальными вздохами удаляются.
— Что тебе? — спрашивает продавец. Невысокий, плотный лысеющий мужчина в очках с большими диоптриями.
Интересно, как же он охотится с таким зрением, думаю я. Или чтобы торговать ружьями охотиться не обязательно? Или стрельба дробью не предполагает особой точности? Просто пали в сторону цели, авось накроет.
— Мне бы фоторужьё, — говорю. — Нет у вас, случайно?
Мужчина смеривает меня таким взглядом, словно я в ирландском пабе безалкогольное пиво попросил. Это правда стыдоба.
— Нет у нас такого, — снисходит он до ответа.
— И не бывает? — уточняю. — А то, может, меня зря сюда послали.
— Почему же? Бывает, — смягчается он. — На комиссию иногда приносят. Ты погляди вон, на стенке, может найдёшь чего.
Всю боковую стену магазина занимает доска объявлений. К ней приколоты канцелярскими кнопками клочки бумаги самого разного размера и содержания. Все как один написаны от руки. Некоторые печатными буквами, а иные быстрым косым почерком. Пойди ещё разбери, что там продают.
«Куплю лодку резиновую двухместную. Можно после ремонта».
Рисковые люди. Безумству храбрых…
«Продам ружьё ТОЗ-34. Двустволка вертикальная. 12-й калибр. Чок, получок».
«Продаются щенки породы русский спаниель. Мать сука рабочая по водоплавающей дичи».
В каком всё-таки хорошем, неиспорченном времени я живу.
Наконец, нахожу нужное.
«Фоторужьё. 350 рублей. Без торга. Звонить с 17 до 21».
И никаких подробностей, только снизу, гармошкой, висят телефонные номера. Отрываю себе один и иду к ближайшему телефону-автомату.
Номер не отвечает, что не удивительно. Время обеденное. А в указанные «семнадцать» мне уже полагается в электричке сидеть и домой ехать. Могу, конечно, и из Берёзова позвонить с переговорного пункта.
Вот только зачем? Для какой надобности? Денег у меня сейчас всё равно нет. Неожиданно затратный ремонт крыши заставил выгрести все запасы.
Одолжить у Леман? Сомнительно, что даст такую сумму, а если и соизволит, то окажусь ей по гроб жизни обязан. Людмила Прокофьевна из тех людей, которым палец в рот лучше не класть, и в долги перед которыми лучше не влезать.
Спросить у владельцев, не позволят ли они мне взять фоторужьё «покататься» на пару дней? Вообще не смешно. Кто же доверяет незнакомцу дорогую технику?
Мои надежды повесить покупку на археологов, объяснив это тем, что оборудование требуется для макросъёмки их находок, сейчас кажутся наивными.
Если штатив Аникеев ещё способен оплатить, то телевик вместе с фоторужьём точно не поместится в его походный бюджет. Тем более, что человек, давший объявление, вряд ли выпишет мне товарный чек на покупку.
Желудок ноет, требует топлива. Утренняя чашка кофе и пирожок с повидлом — для него явно маловато. Разменяв 19 копеек на порцию пломбира, я
