не видевшие в своей жизни ничего, кроме полей хлопчатника, уборке которого шесть месяцев в году занималась вся солнечная республика, учились ремонтным работам на моем магазине, благо работы было много, и халтура успевала отвалится почти сразу.
Случай, когда молодой парень, не знающий по-русски и десятка слов, заштукатурил небольшую кладовую вместе со всеми розетками, был одним из ярких эпизодов в ремонтной эпопеи. Моя спина, натруженная переноской бесконечных мешков и банок, не переставала отдавать ноющей болью ни утром, ни вечером. И вот, когда, казалось бы впереди показался финиш, а стены магазина стали покрывается финишным слоем краски пастельных тонов, какая-то сволочь ночью разбило кирпичом одно из витринных окон.
— Что делать будем, Павел? Нельзя, чтобы сквозняк был. — напомнил о себе мой бригадир.
— Батыр, пока окно закройте пленкой плотно, а я, за день- два решу вопрос.
— Ладно. — бригадир ремонтников что-то скомандовал своим, перемазанным в краске, работникам и парни послушно разошлись по рабочим местам.
— Все, Батыр, давай, побежал. — я пожал руку бригадиру и ретировался, пока мужик не начал свои разговоры о политики, которые он просто обожал. В России Батыр оказался после январский волнений в их родной республике. Его племянник, бывший студент столичного медицинского института, который сейчас старательно красил стену в соседнем зале, оказался замешан в беспорядках. Батыру же добрые люди посоветовали уехать из республики не несколько лет. Хотя мужчина ни в чем замешан не был, но он только что был поставлен на неплохую должность в только что созданной таможенной службе Республики Узбекистан, а кому-то показалось, что на этой должности будет лучше смотреться совсем другой человек. Семьи остались дома, им ничто не угрожало, а дядя с племянником вышли из автобуса, который трое суток, с остановками на устранение аварий, привез их из Ташкента, через разбитые дороги Казахстана, в совсем чужой для них Город.
Несмотря на все эти печальные перипетии, Батыр оказался фанатом президента Каримова, все разговоры о котором сводились к тому, что палец в рот Каримову класть не стоит.
Честно говоря, я не знал, как выполнить обещание, данное Батыру, но я пока не знал, с какой стороны подступится к этой проблеме. От кого прилетел кирпичный привет я догадывался, но как обезопасить огромные окна торговой точки и взыскать с обидчиков возмещение ущерба, я пока не знал. Поиски выхода из этой ситуации я начал с просмотра документов в квартире несчастной Аллы — ну не могла она, нанимая бригаду горе –ремонтников, не подписать с ними ни одной бумажки.
На мое счастье, перебрав огромную кипу бумаг, заполнивших два огромных отсека мебельной стенки в квартире Аллы, я нашел несколько бумаг, относящихся к ремонту магазина. Одним из которых был договор, из которых я установил полные данные прораба. За тот договор, что заключила с этим прорабом Алла, я бы оторвал ее юристу голову вместе с руками, но в данный момент меня интересовал возврат выплаченного Аллой аванса. Хорошо, что хоть одно мне удалось вбить в ее упрямую голову — Алла записала, что в случае неисполнения договорных обязательств, исполнитель обязан вернуть сумму, эквивалентную сумме в свободно –конвертируемой валюте, по курсу на межбанковской валютной бирже на день погашения долга плюс один процент.
Дальше было просто. Прораб передвигался по Городу также, как и я, на «Ниве», только более старой, небесно-голубого цвета. Опытный дядька, он собирал своих алкоголиков утром из дома, после чего вез их на объект — здоровый кирпичный коттедж, находящийся на окраине дачного общества, в недавно прирезанном участке, выходящем к берегу протоки. Все это я выяснил, проехавшись утром за, ничего не подозревающим, прорабом. Теперь надо было думать, как решить вопрос, вытряхнув из придурков мои деньги и напугав их настолько, чтоб эти ребята даже боялись посмотреть в мою сторону, а для этого мне нужен был надежный сообщник.
Два дня спустя.
Бабье лето ожидаемо сменилось тоскливыми, нудными, осенними дождями, что сыпались с неба круглыми сутками, очень мелкой водяной взвесью.
Прораб Иван Михайлович, в очередной раз протер рукой запотевшее боковое стекло и привычно развернувшись, стал загонять машину под крышу, пристроенного к кирпичному коттеджу, гаража, сложенного из толстенных бетонных блоков. В зеркала заднего вида помещение гаража просматривалось плохо, но траектория была привычной, и Иван Михайлович стал медленно сдавать назад, пока под задними колесами неожиданно и громко не забренчала какая-то железка. Иван Михайлович испуганно поставил рычаг переключения скоростей на «нейтраль», решительно распахнул водительскую дверь, но тут его сердце болезненно сжалось — поверхность двери не новой, но любовно содержащейся «Нивы» с силой соприкоснулось еще с какой-то железкой, которой вчера точно не было.
Иван Михайлович торопливо закрутил вниз рукоятку механизма опускания бокового стекла, пытаясь рассмотреть в полумраке гаража, что за беда приключилась с его дверью, в салоне встревоженно завозились дремавшие в похмельном, дурном, полусне, члены ремонтной бригады, когда в створ гаража, еле-еле вписавшись в металлическую рамку ворот, влетел, остановившись в двадцати сантиметрах от капота «Нивы» грузовой «ЗИЛ», слепя экипаж малолитражки светом включенных «противотуманок» и дальним светом штатных фар.
— Попались твари! Кабзда вам пришла! — на подножке «ЗИЛа», полностью заслонившего белый свет показалась неясная фигура человека, но автомат в его руке Иван Михайлович разглядел очень четко.
За спиной прораба кто-то испуганно взвыл, благо картинки с расстрелянными дорогими автомобилями, снежинками пулевых отверстий на стеклах и лежащими в нелепых позах и кровавых лужах людей россиян ежедневно баловали все телевизионные каналы.
— Не стреляйте! — сиплым голосом прокричал-просипел Иван Михайлович, высунув в водительское окно задранные вверх руки.
— а что с вами еще делать, твари! — ствол автомата коснулся лба прораба, того, кто его держал было не видно, зрение не старого еще мужчины странно расфокусировалось.
— Да что мы сделали, хоть скажи! — внезапно прорезавшимся голосом, отчаянно прокричал прораб.
— Что сделали? Мало того, что деньги взяли, так еще и мою бабу убили, а вон тот… — ствол убрали от лба Ивана, и ткнули куда-то, за его спину, больно покарябав ухо прораба высокой мушкой: — Вон тот еще и кирпичом витрину расхерачил, рабочему моему голову пробил…
— Это не я! — завизжал за спиной, как подстреленный заяц, Мишка-мореман: — Это Серега кирпич кинул!
— Бля!!! — прораб попытался обернутся, но ствол автомата вновь уткнулся ему в лоб, и он замер, продолжая кричать куда-то за спину: — Если живой останусь, я тебя, Сергуня, живого в стену замурую.
— Так что,
