— Это…
— Вы этого не знаете, Александр Сергеевич, — вмешался в разговор Яковлев. — Но после вашего вмешательства операция «Снег» продолжилась в новом направлении. И была завершена только в семьдесят втором году, а не с окончанием войны, как это планировалось изначально.
— «Снег»? Я про такую и не слышал никогда.
— И неудивительно. Ибо это касалось высших эшелонов власти Германии. Воспользовавшись некоторыми документами генерала Крайцхагеля, НКВД сумело использовать вашего знакомого.
— Это еще кого?
— Ланге. Изначально данная операция преследовала лишь освещение контактов его и его высоких покровителей. Но он в докладе Крайцхагелю назвал имена своих «друзей» в верхушке НКВД. А тот добросовестно занес их в записную книжку, которую вы и захватили у него вместе с прочими бумагами. В результате этого НКВД сумело этих «друзей» нейтрализовать и долгое время кормило Ланге дезинформацией. В конечном итоге его перевербовали, и до самой смерти он с нами сотрудничал. И не он один.
— Ну, ни хрена ж себе! Вот это ухари там сидели! Ланге же до генерал-лейтенанта дослужился в итоге. Так?
— До заместителя начальника БНД.[1] Так что вы можете себе представить ценность передаваемой им информации.
— Однако… Сумели ребята его за заднее место прихватить…
— А вы думали! Не зря они свой хлеб ели.
Я покачал головой. Неслабый клубок завязался вокруг генеральских бумаг. Вот ведь оно как повернулось. Мог ли я предполагать, что, добывая эти документы, дам тем самым толчок столь масштабной операции?
— А счастье было так близко! Вот сумел бы я тогда от пули увернуться, получил бы Героя Советского Союза!
— Это вряд ли. — Травников поставил на стол чашку. — Не в том смысле, что Манзыреву его бы не присвоили. Тут все могло быть. Дело в другом. Как мы уже успели выяснить, перенос сознания не может длиться сколь угодно долго. То есть теоретически «донор» может пребывать в коме достаточно долго, до нескольких лет. Но вот что в это время происходит с его, так сказать, «клиентом», мы не знаем. Можно предположить, что он жив. Но тогда в истории этот «клиент» обязательно оставит какие-то следы. И мы сумеем их обнаружить. В свое время мы достаточно плотно поработали в данном направлении. Проводя эксперименты, мы обязательно учитывали тот факт, что возвращение назад может и не произойти. Или то, что, возвратившись назад, человек ничего не будет помнить о произошедшем. Поэтому были разработаны правила поведения, которые предусматривали оставление специальных знаков-меток. И это стало бы подтверждением попадания человека, или, вернее, его сознания, в тело «клиента». Если он при этом сохранял способность активных действий, то мог оставить такую метку. Места и способы оставления детально продумывались. То есть чем дольше сознание «донора» воздействовало на клиента, тем больше меток мы получили бы в настоящем.
— Логично. И что, много вы их получили?
— Немного. Более полугода никто не продержался. Так что и вы тоже не сумели бы дождаться вручения награды. Видимо, существует некий временной предел, так сказать, совмещения разумов «донора» и «клиента». И если не произойдет их… разъединения, что ли… то с «клиентом» что-то происходит. И он, вернее сознание «донора», утрачивает возможность контроля над телом «клиента».
— А выяснить это поподробнее вы не пробовали?
— У кого, Александр Сергеевич? Вы первый, кто вернулся. И пока что единственный. Больше спросить не у кого.
Ну ни хрена себе! Понятно, что данное управление не окучивает груши, но чтобы вот так вот… Я, естественно, предвидел какой-то интерес к своей персоне. Готов был писать длинные отчеты, терпеть навешенные датчики контрольно-измерительной аппаратуры. Втайне мне даже нравилось ощущать себя кем-то исключительным и важным. И вдруг — здрасьте! Я тут не один такой умник, вся и заслуга — помер вовремя! И вот теперь я тут, а более подготовленные для выживания в прошлом люди где-то «зависли». Не дали себя грохнуть?
Видимо, мои сомнения явственно отразились на лице, и Травников это заметил.
— Не терзайте свою голову поисками ответа на непонятные вам вопросы, ладно? — Сейчас он напоминал заботливого дедушку из детской сказки. — Начнем работать, вы и сами многое поймете.
— А пока отдыхайте. — Генерал приподнялся из кресла. — Мы вам тут голову основательно загрузили, так что время надо, чтобы все по полочкам разложить. Завтра снова приедем, тогда и продолжим.
Мы вместе прошли к автомобилям. По дороге разговор как-то не клеился, так как каждый из нас думал о чем-то своем. Прощание много времени не отняло, и вскоре автомашины гостей скрылись за поворотом. Идти в дом не хотелось, и я отправился бродить по окрестностям. В непосредственной близости от моего домика было еще несколько, но в настоящий момент в них, по-моему, никто не проживал. Метрах в восьмистах дальше по дороге обнаружилось двухэтажное, современной постройки здание. Оно было так ловко вписано в окружающий пейзаж, что почти скрывалось из глаз. На стоянке около него я увидел несколько автомашин. Судя по всему, в здании кипела жизнь, я увидел людей, входящих и выходящих из него. Интересный домик, надо будет расспросить о нем генерала. С этими мыслями я повернулся назад. Моя охрана помимо двух, идущих открыто парней, зашелестела кустами в обратном направлении.
Яковлев на следующий день не появился. Травников же приехал к десяти и сообщил, что генерал занят серьезными вопросами.
— У нас с вами, Александр Сергеевич, и без него есть о чем поговорить. — Он удобно устроился в кресле у меня в домике. — Не возражаете, если я курить тут у вас буду? Понимаю, что вредно, но — привык.
— Да ради бога, Александр Яковлевич, мне это не мешает. Кстати, может быть, вы все же объясните, какая такая глобальная цель стоит перед нами всеми? Я имею в виду — перед управлением? Вчера вы так и не окончили повествование об истории подразделения и о его задачах.
Травников не спеша набил табаком трубку, прикурил и удовлетворенно причмокнул губами.
— Нет, есть в этом процессе какая-то, пусть и извращенная, прелесть! Н-да! Ну, ладно, вернемся к нашим баранам. История, говорите вы? Да, я работаю в управлении почти со дня его создания. До этого была особая группа при ЦК ВКП(б), потом при СМЕРШе, а уж потом — наше управление. Оно, так сказать, отпочковалось от управления В1. Дату создания вы знаете. Изначальная задача — тщательно проверить всю информацию о случаях переноса сознания и обо всех фактах, которые могут прямо или косвенно к ним относиться. Задача практического использования этой информации на тот момент не ставилась. Но уже через год стало ясно: явление имеет место быть! Косвенной информации накопилось предостаточно, не хватало только достоверно подтвержденных случаев. Мы топтались на месте довольно долго, и это стало уже напрягать наше руководство там, — он указал трубкой на потолок. — Но тут-то неожиданно помогли наши заокеанские оппоненты. Разведка ухитрилась спереть у них приличное количество важнейшей информации по различным вопросам. В том числе и по аналогичной нашим исследованиям тематике. Теперь уже речь о нашем закрытии более и не поднималась. Напротив — дали самые широкие полномочия. Ну, и мы тоже в долгу не остались. Про Институт мозга вы уже знаете? А то, что это не единственная наша контора? Результаты исследований сознания, если так можно выразиться, подвигли к жизни целые пласты прикладных разработок! И не только в военной сфере!
