— Понятно, Борис Михайлович. Как там немецкая сторона? И что ви нам предлагаете прэдпринять?
Реплика товарища Сталина никак не смутила опытного военачальника.
— Немецкая сторона пока на наши протесты не отвечает и отвода войск не производит. Генеральным Штабом предлагается переброска некоторых соединений из центральных округов в район Белостока и, особенно, Брест-Литовска, также и в Вильно, для удерживания занятых территорий и создания угрозы для Восточной Пруссии. События в Западной Украине тоже не особо благоприятны для нас. Румыния, несмотря даже на как бы провал прогерманского мятежа, начала подтягивать войска к границе с СССР. Польские части всё ещё сопротивляются нам и немцам в Львове и в его окрестностях. Имеются очаги сопротивления и в других местностях Польши. К сожалению, пока ведущиеся нами с польской стороной переговоры о сдаче города не увенчались успехом. А вот у немцев, похоже, с этим получше. В этом случае требуется усиление наших частей, особенно в районах севернее Львова. Само собой, нужны некоторые подкрепления и на подступах к Люблину. Там, вокруг Люблина и севернее, польские части ещё не разбиты и продолжают оказывать сопротивление, как немцам, так и нам.
Как думал и сам грозный нарком внутренних дел СССР, товарищ Берия Лаврентий Павлович, в свете имеющихся у него и товарища Сталина сведений, пока следовало захватить как можно больше территорий, ранее относящихся к Польше. Потом, конечно, можно было бы и отставить их, но, прежде всего, пока следовало поторговаться за них с немцами. Но, похоже, так же и думало немецкое командование и их, как начали нравиться ему некоторые такие яркие выражения из книги «Сталинский сокол…», «бесноватый» фюрер.
Наступали очень сложные и грозные времена. Требовалось несколько мирных лет, чтобы перестроить многое в стране. Сведения из будущего или неизвестно откуда оказались как раз и кстати. Пользуясь ими, можно было сделать ещё больше.
Вся прежняя история показывала, что эти, когда-то вшивые и немытые, европейцы завидовали самой полной черной завистью «варварам-недочеловекам». Людям с Запада всегда хотелось обладать землями и ресурсами на востоке, конечно, прежде всего, избавившись от части ненужного им населения там и превратив остальных, как ни некрасиво это звучало, в рабов. И скоро в неукротимо надвигающейся Великой Отечественной войне советскому народу предстояло полностью испытать все это на своей шкуре.
— Да эти поляки только из последних сил и держатся. Стоит немного поднажать на них, и они сразу же сдадутся. Да и немцы не посмеют напасть на нас. У нас достаточно сил и для отпора им. А то, подумаешь, решили немного поиграть у нас на нервах.
Такое немного легкомысленное заявление, конечно, сгоряча, самого наркома обороны СССР, маршала Ворошилова Климента Ефремовича, как бы и обескуражило собравшихся. Хотя, может просто показалось? Ведь дело, конечно, было совсем не в поляках. На горизонте маячил враг, более грозный и опасный.
Тут ведь, даже помимо товарищей Сталина и его Берия, Ворошилова и Шапошникова, собрались многоопытные люди, и так прекрасно разбирающиеся во многом – товарищи Булганин и Будённый, Вознесенский и Жданов, Зверев и Каганович, Калинин и Маленков, Микоян и Молотов. На них лежал такой огромный груз ответственности за дела в СССР, который простому советскому человеку даже просто трудно было бы представить. Хотя, некоторые из них совсем не являлись друзьями Лаврентию Павловичу и, вроде, как бы даже и приняли, уже в будущем, некоторое участие в его печальной судьбе.
Но это уже потом. До тех времён ещё дожить надо.
Как ни жаль, но многие люди в СССР, да и большинство собравшихся здесь, ещё не знали про надвигающиеся на них грозные события и, кроме всего прочего, все надеялись также и на пролетарскую солидарность. Наверное, во многом это являлось и ошибкой, и даже виной всех собравшихся на это совещание. Следовало как можно скорее избавиться от всех ненужных иллюзий и настроиться на тяжёлую и жестокую борьбу с силами зла с Запада, выступившими, получается, в свой очередной «крестовый», а, может, и дьявольский, поход.
— Ми думаем, товарищи, что нам далее следует сосредоточиться и впредь готовиться к самым тяжким испытаниям. Не следовало даже предполагать, что этот Освободительный поход закончится для нас так легко. Конечно, теперь уже ясно, что всё руководство Польши было не совсем на высоте. Да и польская армия оказалась совершэнно неготовой к противоборству с немецкими войсками. Но нам-то от этого не лэгче, товарищи. Далее нам будет противостоять уже хорошо вооружённый и организованный, к тому же, опытный противник, и, товарищи, прежде всего, следует полностью исходить из этого. Может, вдруг оказаться, что и ми окажемся полностью неготовыми к некоторым будущим тяжёлым испытаниям. А они, что ни говори, могут ждать и однозначно ждут нас в самом недалёком будущэм. Конечно, ми постараемся избежать этого всеми силами. Но, товарищи, думается, что именно в это сложное и беспокойное время такое шапкозакидательство нам никак не нужно. Всем надо засучить рукава и готовиться к худшим вариантам. Хотя, большевики и так должны быть готовы ко всему. Не так ли, товарищи?
После такого неожиданного и странного заявления, всё же, немного взволнованного хозяина кабинета все присутствующие как-то удивлённо стали переглядываться друг с другом. И о каких же тяжёлых испытаниях могла идти речь? Хотя же, и так видно было, что назревала война с гитлеровской Германией? Может, пронесёт?
— Лаврэнтий, доложи, пожалуйста, нам всем новейшие разведывательные данные, поступившие по линии твоего наркомата. Ведь, получается, немцы точат на нас такой здоровый зуб?! Что ты можэшь такого сказать о них?
— Так вот, товарищи, хочу доложить вам, что по линии нашего наркомата добыты неопровержимые данные о том, что фашистская Германия весьма сильно настроена на войну с нашей страной. Товарищ Сталин, ознакомившись с этими данными, поручил мне сообщить вам всем об этом. Пока обстановка переменчивая. Эта война может начаться и сейчас, а может, и чуть позже, после того, как фашисты расправятся со своими западными противниками. Но, согласно этим данным, нападения на нашу страну никак не избежать. Вот из этого и следует исходить нам всем далее.
Конечно, особых откровений Лаврентий Павлович пока не высказал. Это многими из присутствующих так уже и предполагалось. Но тон и безаппеляционность его заявлений, похоже, всё же подействовали как на выступивших, так и просто слушавших выступления товарищей.
— А как же договор? — всё-таки не удержался от вопроса нарком обороны.
