Голова, просунувшаяся в дверь, явно не могла принадлежать унтеру. – Громадная борода, очки черепаховой кости, петлицы мундира. – Дверь отворилась шире и в кабинет проник помощник полицмейстера, господин Шкуркин. Его рука, висящая на перевязи, напомнила Сергею о полученном командиром экспедиции ранении.
– Василий Степанович, не вовремя? – Скорее для проформы, поинтересовался смежник жандарма. Перевел взгляд на посетителя и радостно улыбнулся. – Ага, и вы здесь, господин Круглов? Вот и замечательно. Я ведь как раз по вашу душу и прибыл.
– Господин вольноопределяющийся скоро освободится. Впрочем, он уже свободен. – Сурово отрезал ротмистр.
– Ну да, ну да… – Словно и не слыша сказанного покивал головой Шкуркин. – Вот и я говорю. Отчего так? Одним все, а другим только сучки и вот… шпильки-пульки. – Он шевельнул раненой рукой. – А другой…, на сто шагов, в лоб, раз и готово. -Голос полицейского чиновника потерял свое благодушие. – Только уж от вас, господин Михайлов, я такой подлости никак не ждал.
– Объяснитесь. – Ротмистр выпрямился во весь рост и уперся ладонями в сукно стола. – В чем я провинился?
– Не знаю как вы это сумели…, только подсунуть вашего агента, мастера стрельбы, выдав его за новобранца, это полбеды, а вот остальное… Ведь вам. Как никому известно, сколько сил я потратил для отыскания владельца этих документов… – Гость возмущенно фыркнул и уставился на ротмистра.
Да говорите вы толком, – рассердился тот, – какие документы, при чем тут я. И вообще, это вовсе не мой агент. Ну по крайней мере он вовсе им не был, когда отправился с вами.
Ротмистр, вы ведь офицер… – Хотя и жандармского корпуса. – Рисковано, на грани фола отозвался Шкуркин.
Сергей даже испугался на мгновение, что его несостоявшегося начальника хватит удар.
– Ка-ак? Вы, сударь, обалдели? – Рука Михайлова потянулась к эфесу.
– Позвольте мне пояснить. – Круглову надоело выступать в роли китайского болваничика. – Павел Андреевич, если вы имеете в виду ту карту, что я подобрал на берегу, то это просто кусок кожи с какими то каракулями. Я вовсе не придал ей никакого значения. Тем более приказ был не отыскивать никаких артефактов. Распоряжение касалось хунхузов и только. Стрелять в случае попытки бегства.
– И где? Где эта карта? – Не слушая иронической отповеди взволновано проговорил Шкуркин.
Да выбросил. С катера в воду и выкинул. Каракули, ни слова не разобрать.
– В воду? – Полицейский округлил глаза. – Да как… Вы с ума сошли. Это наверняка был тот самый, потерянный хунхузами клад золота с Аскольдовского месторождения. По самым скупым подсчетам, не менее Сорока пудов самородного золотого песку. Вы понимаете?
– Не очень. – Отозвался Круглов. – Хотя, справедливости ради, не стоило ли проинструктировать участников экспедиции в ее истиной цели? Тогда ваши претензии, возможно, и были бы обоснованны.
Однако все сказанное ничуть не усмирило исходящего волнением ротмистра. – Извинитесь, сударь… – Потребовал он у полицейского.
– За что? – В свою очередь взвился расстроенный неудачей искатель сокровищ. – Ваш альгвазил, несомненно имеющий четкие инструкции втирается в мою операцию, убивает самого ценного свидетеля, отыскивает карту… И теряет ее. В смысле выбрасывает. Вы можете поверить в такое совпадение? Ротмистр, мы ведь не дети, и понимаем, произвести такой выстрел наудачу невозможно. А если вспомнить как хладнокровно и мастерски этот "студент" расправился с превосходящими силами хунхузов, а после один, без карт и проводника, выбрался из тайги. Да, да, теперь я начинаю понимать. – Озарило полицейского. Вы сами ведете розыск. И вовсе не случайно ваш "сорви-голова" оказался в поезде. Вы интриган, ротмистр.
Послушайте, господин Шкуркин, я конечно не возражаю против того, что вы получите вызов на дуэль, это было бы даже интересно… Однако, справедливости ради… я вынужден пояснить. Господин ротмистр здесь ни при чем. Скажу больше, он вовсе не в курсе дела. Я только собирался поведать ему о некоторых событиях, вернее о предпринятых мною шагах, но он не стал и слушать. А сейчас я уже никакой ни агент. Обычный железнодорожный техник.
Позвольте откланяться. – Круглов встал и обернулся к двери. – Ротмистр, вы наконец соизволите распорядится о бумагах?
– Сидеть. – Рявкнул Михайлов. – Я уже немного успел изучить вас, господин Круглов. И мне кажется чрезвычайно сомнительным ваша версия. Если вы отыскали некие документы, то обязаны были передать их по команде. Впрочем, если записи были сделаны иероглифами, то вполне возможно вы не разобрали содержание манускрипта, однако… Ни в жизнь не поверю, вы, с вашим нюхом… Вы что, сударь, считаете, что я не в курсе на кого работает фотограф? Правда для того, что бы разоблачить его нам понадобилось куда больше времени… Дело не в нем. Вы правы, мы опоздали… Но! Приказы и присягу мы обязаны выполнять. А ваши пораженческие настроения граничат с изменой…
Эй, господин ротмистр, так вы и вправду не в курсе дел? – Начал понемногу прозревать помощник полицмейстера. – И он не ваш агент? Эх, господин Круглов, господин Круглов. Вам стоило сохранить эту карту. Поверьте, меньшее, на что вы могли рассчитывать, это офицерский чин, и должность в нашем ведомстве… Генерал-губернатор подписал бы такое представление без колебаний. Еще бы сорок пудов… Э-эх, господин вольноопределяющийся. – От огорчения Шкуркин махнул раненой рукой и скривился от боли. – Столько трудов, и все напрасно…
Господин ротмистр… Вам телефонируют. – Зглянул в кабинет объявившийся наконец унтер. – Купец Тифонтай на проводе.
– Как? – Удивился Михайлов, но не стал уточнять, а просто снял переговорную трубку и прижал ее к уху.
– Алло, Михайлов на связи. – Прокричал он.
– Голос его собеседника, усиленный мембраной, невольно оказался слышен и остальным присутствующим.
– Мое почтение, Василий Степанович. – Отозвался китаец на том конце провода. – Все подтвердилось… Мои инженеры вне себя от восторга. Мы бы ни в жизнь не догадались бить шурф на этом участке. Я уже подал прошение, и даже получил нужную резолюцию…
Какое прошение? – Дико уставился на телефонный аппарат ротмистр. – Какие шурфы?
=Да, да конечно… Я помню о вашем напоминании. Ни слова. Передайте вашему сотруднику мои наивеличайшие благодарности. И еще, я готов выполнить мои обязательства, о которых мы вели речь, в полном объеме. Но об этом, наверное, лучше говорить лично. Завтра же я отдам приказание… И самое главное, я со своей стороны, буду все мерно поддерживать вашу идею с созданием единого фронта… перед господами Геком и Янковским…
