— Нас приглашают на вечер к Алексею Толстому. Как ты думаешь, её можно взять?
— Нет, ей ещё рановато. Она практически все эти годы ни с кем не общалась, а там, наверное, совсем не будет молодёжи. Ей будет скучно и одиноко.
— И как ты ей это объяснишь?
— Я уступлю тебя на ночь.
— А если я не хочу? -возмутился Николай
— Тогда ты сам ей это объяснишь - невозмутимо ответила Надежда.
— Ох, Надька. Ладно деньги есть? В чём идти найдешь? Учти, они все там из-за границы вернулись, тряпки модные наденут
— Ну, если ты так считаешь…
Она взяла деньги и посмотрела ему в глаза.
— Я боюсь, что ты мне снишься. Вот сейчас я проснусь снова на Толмачёвском.
— Со мной всё может быть. Я могу исчезнуть в любую минуту.
— Не исчезай. Возьми меня с собой, куда бы не пошёл. Я не буду обузой.
— Я женат. У меня есть сын и дочь.
— Ну и что. Я не буду мешать. Я просто буду рядом. Я буду тебе помогать - я многое умею.
Заехав на Сретенку в «Веселую собаку» он проверил почтовый ящик Горностаева - то есть просто спросил хозяина, не оставляли ли для него распоряжений. Выяснилось, что не оставляли. Он черканул записку и поехал к Сушину.
Аршинов поднялся довольный и сияющий
— Готов наш Аронович -то. На всё готов. Сейчас чистосердечно пишет, залюбуешься.
— Ну вот, а Вы сомневались. Что говорит-то.
— Говорит следующее - он поднял бумажку и, конспективно в неё поглядывая, начал. В конце 22 года, к нему обратился Николай Борисович Эйсмонт, зампред Совета Народного Хозяйства, и сказал, что есть надо решать вопросы о закупке оборудования в Германии. Для этого надо обеспечить создание фирм, как в Германии, так и в Швейцарии. Эта работа была Френкелем сделана. А несколько дней назад, Эйсмонт, в здании ОГПУ на Лубянке попросил его организовать нападение на господина Аршинова. Силами знакомых бандитов.
— А про Конева спрашивал?
— Нет ещё. Хочу поговорить с его вдовой. Надо понять - были они знакомы раньше или нет.
— А про кредит что-нибудь говорит?
— Нет, про кредит похоже ничего не знает.
— В это можно поверить. Возможно, его используют в тёмную - за процент. Ладно, подождём, что он напишет. Сушин в курсе?
— В курсе. Крепкий мужик.
Николай поднялся к нему.
— Ну как, есть успех?
— Есть, товарищ Николай. Я давно знал, что у снабженцев дело не чисто.
— То есть?
— Эйсмонт был главным снабженцем Красной Армии. На него поступали сигналы к нам в ЦК.
— Ну, это не показатель. Снабженец всегда виноват - этому дал, а этому не дал. Но то, что он замешан в нашем деле - это точно.
— На столе у Алексея зазвонил телефон. Тот взял трубку, некоторое время внимательно слушал, одобрительно мыча. Потом походил по кабинету, разминаясь.
Николай нарушил паузу
— Слушай, дай домашний адрес этого самого Василия Конева, который в тюрьме-то умер.
— Дам. А твой Конев. Он что - нашёлся?
— Нет. Сидит где-то у Бокия.
— У Бокия. Ну ты мастер на трудные задачи. К нему так просто не подступишься. Он у нас на особом положении.
— А если прямо попросить - не даст?
— Может и не дать. У него свои резоны, а мы над ним власти не имеем. Только Дзержинский, может быть Склянский. Мы пару раз пытались проверить его отдел, но Ксенофонтовичу так врезали, что до сих пор на пальцы дует.
— Кто врезал-то?
Сушин поднял вверх палец и сказал, понизив голос
— Сам.
Николай понимающе кивнул.
— Ладно, тогда адрес этого Конева давай, да я пошёл.
К вдове Конева он поднялся вместе с Аршиновым. Она, ещё довольно молодая женщина, жила в двух комнаты в большом доме на Арбате. Вдова молча смотрела на вошедших, не делая попытки начать разговор. Аршинов посмотрел на неё и начал
— Мы расследуем дело о гибели Вашего мужа и хотели задать Вам несколько вопросов. Скажите пожалуйста, Вы давно с ним знакомы?
— Вы из ЧК? - неожиданно спросила она
— Нет, мы расследуем преступления по другой линии.
— Его забрали люди из ЧК. Что Вы можете расследовать?
— Знаете что. Давайте договоримся сразу. ЧК, или как сейчас их называют ОГПУ, это что-то вроде топора, который падает на головы виновных и невиновных. Но у топора всегда есть рука, которая его направляет. Вот мы и ищем эту руку. Ваш муж невиновен и его убили. Причём убили, а не расстреляли. Люди из ОГПУ сейчас достаточно сильны, и, если бы Ваш муж был виновен, они бы вынесли приговор и сообщили бы его. Вы со мной согласны?
— Да
— Вы готовы нам помогать защитить честь Вашего мужа
— Готова.
— Тогда начнём снова - Вы давно с ним знакомы?
Разговор продолжался уже около часа, и Николай успел понять много интересного о жизни эмиграции в Германии, как вдруг на улице загрохотали выстрелы. Аршинов вскинулся, и рванул пистолет. Бросив Николаю
— Оставайтесь здесь, он резко распахнул дверь и выбежал из комнаты.
Стрельба за на улице продолжалась. Коля достал свой браунинг, и уже привычно снял предохранитель. Он сидел и смотрел на дверь, деловито думая, что стрелять надо на уровне живота, и что он будет делать, если убьют Степана и Александра. Иллюзий не питал, и знал, что продержится в лучшем случае минуту.
— А ведь это Вас пришли убивать - сказал он даме, которая снова в оцепенении сидела за столом. Что-то Вы такое знаете, что никак нельзя нам рассказывать. Кто же это хочет Вас уничтожить?
На улице закричали. Темп пистолетной стрельбы ускорился, в ней появились новые нотки. Раздался звон разбитого стекла, снова крик. А потом всё стихло. Пару минут, Николай мучительно ждал но ничего не происходило. Потом по коридору затопали шаги. Он поднял пистолет, готовый стрелять. Но за дверью крикнули, и в комнату вошёл Аршинов. Он был запачкан извёсткой, рукав порван, но, судя по тому, что улыбался, ничего существенного не произошло.
— Как Сашка? - спросил Николай, пряча браунинг обратно в кобуру.
— Нормально. Живой. Ходит оружие собирает. Три каких-то гавриков шли к подъезду. Он их окликнул, а они начали стрелять. Но Сашке их стрельба - как горохом пуляться. Не бойцы это. Обычные уголовники, из молодых.
— Дак может они вовсе и не по нашу душу?
Аршинов улыбнулся и разжал руку. Там была бумажка с адресом и фамилией. Бумажку он почему-то показал не Николаю, а вдове Конева.
— Так-то, Татьяна Николаевна. Вам лучше сейчас поехать с нами.
Они съездили на Петроверигский и оставили там Степана и вдову. По пути купили цветов и в шесть часов Николай снова был на Трёхпрудном. Надька одевалась в дальних комнатах, поэтому дверь открыла Ленка. Он дал цветы ей и поцеловал в щёчку.
