Поэтому, в соответствии с планом подполковника Гофмана предусматривалось: в случае вторжения, дать персам возможность, немного продвинуться вглубь русской территории и осадить крепость Шушу. Гарнизон Шуши увеличили заранее и пополнили запасы в крепости. Этот эфемерный успех должен был подтолкнуть местных сепаратистов выступить заодно с персами и дать нам возможность от них избавиться по законам военного времени.
Войну требовалось закончить быстро, желательно в один год, учитывая непростые отношения с турками. Ибо задействованные войска могли вскорости понадобиться, а воевать с двумя противниками гораздо тяжелее и затратнее. Отчего генеральное сражение генерал Паскевич рассчитывал дать у Шуши. Это позволяло перерезать тылы персидской армии и пресечь ее возможность отступления.
После вторжения Аббас-Мирзы все происходило более менее по плану. Персидские войска застряли под Шушей, которую не смогли взять с ходу. Параллельно восстали местные кланы, и в Грузию вторгся Хусейн-хан Каджар - сердар Эриванского ханства. Но уже через две недели после вторжения, армия Абасс-Мирзы была полностью разгромлена, после того как в тыл ей зашел генерал Мадатов. Из сорока тысяч иранцев, погибли около десяти тысяч, остальные попали в плен. Наши потери составляли двести человек убитыми и около четырехсот ранеными. Увы, самому принцу удалось вырваться, и он с остатками своей гвардии убежал в Эривань, где надеялся отсидеться и вновь собрать войска.
Но это у него не получилось, ибо генерал Ермолов, разбив двадцатитысячную группировку Эриванского наместника у Караклиса, вторгся на территорию ханства и осадил Эривань. Этого шага мы не планировали, но пришлось действовать по обстановке.
Увы, после поражения у Шуши, Фетх Али-шах не согласился на предложенное перемирие, а посему через месяц после сражения у Шуши генерал Паскевич пересек границу и двинулся на Тебриз, который был занят русскими войсками в августе. И этот шаг заранее не предполагался, так как мы надеялись, что потеряв армию в первом же сражении, шах потеряет желание сражаться далее. Но, мы видимо, недооценили фанатизм или глупость персидского правителя.
Потеря Эривани и Тебриза, и угроза самому Тегерану изменили настрой Фетх Али-шаха. Поэтому в конце сентября он прислал своего сына - принца Абасс-Мирзу с просьбой о перемирии. А в ноябре 1826 года мы подписали Туркманчайский мирный договор, по которому территории Эриванского и Нахичеванского ханств, становились независимыми территориями под протекторатом России, и на Персию налагалась контрибуция в размере двадцати миллионов рублей, которые она выплачивала в течение пяти лет. Мы также оговорили, что в течение пяти лет состоится обмен населением. Армяне желающие переселиться с территории Ирана в новообразованное Армянское княжество, смогут невозбранно это сделать, а мусульманское население будет переселено в Персию.
Создавая независимое Армянское княжество, я не знал, правильно ли поступаю. Ибо, Большой Кавказский хребет служил надежной защитой границам империи, а Апшеронский полуостров содержал в себе легкодоступную нефть, необходимую в недалеком будущем. Поэтому я не видел необходимости и пользы в дальнейшей экспансии империи на Кавказе. Но армянское население было лояльно России, и многие армяне служили в местных частях и храбро сражались в последней войне и естественно, они ожидали, что империя защитит их соотечественников. Посему я решил создать формально независимое Армянское княжество, на территории которого расселить армян из тех, что жили в Персии и Русском Кавказе. Это княжество служило своеобразным буфером между Россией, Персией и Турцией. В результате многовековых войн, население Кавказа стало очень пестрым и разбросанным, что приводило к дополнительным религиозным и национальным стычкам. Пользуясь моментом, я решил немного разграничить христианское и мусульманское население. Забегая в будущее, замечу, что на территорию княжества переехали около полумиллиона армян и, порядка трехсот тысяч мусульман было выселено с северный Иран.
Я опасался, что Армянское княжество будет источником проблем, потому как, будучи официально независимым, оно могло привлекать нездоровый интерес персов и османов, да и само могло ввязаться в ненужный конфликт и втянуть в него Россию. Но и присоединять эти территории к империи я не хотел, по причинам приведенным выше.
Помимо территориальных изменений и контрибуции, Россия получила статус наибольшего благоприятствования в торговле, и шах обещал защиту русским купцам, торгующим в Персии. Соответственно, он снизил пошлины на ввозимые из России товары, что оживило нашу торговлю с южным соседом. В ходе переговоров мы так же намекнули персидскому наследнику, что в случае конфликта с османами, Россия может помочь ему оружием. И это обещание было принято благосклонно. Дополнительных территориальных претензий на Кавказе мы не имели, и нам было важно улучшить отношения с персами, дабы ослабить британское влияние на шаха и наследника. Здесь мы имели хорошие шансы на успех. Ведь, несмотря на обещания, в нужный момент, англичане оставили персов наедине с Россией, что значительно понизило их авторитет в глазах Фетх Али-шаха и его приближенных. Вдобавок, Британия находилась далеко, а мы под боком. Так что я сильно надеялся на то, что наша граница с Персией останется спокойной надолго.
Поэтому, несмотря на некоторые сомнения, в конце 1826 года я мог вздохнуть свободнее, война окончилась, и мы могли сосредоточиться на решении внутренних проблем.
Академик Василий Владимирович Петров[17] откинулся в кресле и оторвал подслеповатые глаза от письма. Сегодня выдался волнительный день, ибо сегодня - первого сентября, открылся учебный год в Петербуржском Технологическом Институте, а Василий Владимирович стал его ректором.
Много лет академик мечтал о таком институте для продвижения научных знаний в империи, но, увы, не все в академии наук разделяли его взгляды, хотя и относились с уважением, как к серьезному ученному и фанату своего дела.
С императором Николаем Павловичем академик был знаком уже лет десять, в бытность того великим князем. Юноша увлекался наукой и ее практическим применением, а посему посещал несколько раз лабораторию Василия Владимировича и даже выделил средства на закупку приборов в Англии. Особенно Николай Павлович заинтересовался электрической дугой, открытой академиком, и ее применением при сварке и плавке металлов. А в январе 1826 года, Василия Владимировича вызвали во дворец, где император, в присутствие графа Уварова - новоназначенного министра образования, изъявил высочайшее желание создать первый Политехнический институт в империи, коей занимался бы подготовкой инженеров и развитием отечественной науки. Ректором создаваемого института государь попросил стать Василия Владимировича, отметив его опыт и научные достижения. После того, как немного оторопевший академик изъявил свое согласие, Николай Павлович встречался с ним еще несколько раз для обсуждения программы образования, списка преподавателей и требуемого бюджета.
