— Проходите.
Попав внутрь, князь первым же делом огляделся, а услышав тихий шлепок за спиной, развернулся и успел подхватить и аккуратно уложить оседающую в беспамятстве тушку привратника, попутно проверив ее на наличие вредных для здоровья предметов. Скинув верхнюю одежду прямо на истертые половицы пола (хотя Григорий умудрился и тут проявить бережливость, уложив свое пальто прямо на отдыхающего его стараниями человечка), напарники переглянулись и быстро организовали себе полумаски из нашейных платков, после чего Александр сделал приглашающий жест.
— Хха!
От переизбытка усердия, Гриша едва не пробил насквозь чахлую дверь гостиной — до того он спешил познакомиться с революционерами Царства Польского. Пять человек, рассевшихся вокруг небольшого круглого стола, удивленно повернули головы, и тут же удивленно застыли, услышав неожиданное приветствие.
— Добрый вечер, господа хорошие!
Следующие пятнадцать минут Александр молча стоял и слушал, время от времени непроизвольно морщась. От досады. Людвиг Крживицкий покинул и Варшаву и Российскую Империю еще вчера (но утренним экспрессом, хотя бы тут их книжник не обманул), и пообщаться на разные темы им теперь ну никак не светило. Да и Григорий… он, надо отдать ему должное, вполне добросовестно пытался копировать манеры своего друга и поначалу общался с людьми, сидевшими вокруг овального стола, достаточно вежливо. Примерно, минуты две-три. Но склонить их к сотрудничеству так и не смог, те отошли от первоначального оцепенения и даже имена называть отказывались, а ежели не были бы так качественно упакованы — так и кинуться в драку не постеснялись. Особенно посверкивал глазками один пожилой человек, вроде как из профессуры (по внешнему виду) — прямо так и рвался отовариться хорошей плюхой или зуботычиной. С него и начали, вот только едва Григорий снял с него кляп, как тут же ему пришлось уклоняться от плевка… разумеется, своего профессор добился и уже через мгновение завалился набок вместе со стулом, к которому был привязан, в полубессознательном состоянии. От огорчения таким к себе пренебрежением (а так же от волнения), Григорий начисто забыл все, что они перед этим планировали, и начал импровизировать. То есть вспомнил все свои навыки унтер-офицера первого взвода Олькушского погранотряда в такой дисциплине как — "полевой допрос захваченного нарушителя". После чего переместил четверых в соседнюю комнату, а пятым, самым невзрачным (и испуганным) на вид, занялся вплотную. При таком подходе к делу совсем неудивительно, что нужная князю информация полилась полноводной рекой — но он-то ведь планировал все немного иначе! Поиграть на нервах (и здоровье — но совсем немного), устроить маленькое представление с как бы жестокой смертью одного из присутствующих… После чего убедить подписать обязательства о сотрудничестве с разведкой Австро-Венгрии и завизировать по паре расписок на брата — в получении значительных и не очень сумм. В итоге получилась бы натуральная золотая жила для подполковника Васильева — тот разрабатывал бы ее как минимум пару лет, рос в чинах и наградах, и при этом был должником Александра. Не получилось, увы. Конечно, жандарму и типография будет в радость… а вот сдавать тайник в букинистическом магазине князь передумал, слишком много подарков за раз — тоже плохо. Да и себя светить не хотелось — Михаил Владимирович сразу догадается о том, кто побывал у пана Любашенко, уж тот молчать не будет.
"В отличие от этих господ — им распространяться о том, что они сами же сдали свой копировальный центр, как-то не с руки будет. Еще партийный авторитет пошатнется, начнут предателями считать… Нда. Хотел как лучше, вышло как всегда. Первый блин у Гриши получился даже не комом, а…черт! Опять профессору прилетело"
Крутанув барабан револьвера, Александр перевел внимание Григория на себя, тут же качнув головой в сторону и показав жестом — отойдем.
— Немного поработай с оставшимися, потом закругляйся и уходим.
Его напарник понимающе и слегка виновато (понял уже, что напортачил) кивнул. Ушли они так же тихо как и пришли, и всю дорогу до отеля Гриша косился на командира, втихую переживая приключившуюся с ним неудачу. Время было уже вполне утреннее, поэтому ложиться они не стали, скоротав пару оставшихся до рассвета часов легким завтраком и разбором допущенных ошибок — как Григория, так и Александра. Уже в конце обсуждения, князь ненадолго задумался, после чего пробормотал себе под нос:
— Пожалуй, уже пора.
И уже громче, своему напарнику и другу.
— Как вернемся в Сестрорецк, присмотри под свое начало пять-шесть… десяток надежных людей, и сам готовься — будем кое-что новое изучать.
Его собеседник понимающе моргнул и уточнил для верности.
— Навроде сегодняшнего?
— Угадал. О, вот и рассвело. Надо бы подполковнику записочку отправить…
***
В этот раз в жандармском управлении было непривычно-оживленно, и вместо двух-трех офицеров, перед портретом присутствовали и наслаждались свежим никотином сразу шесть жандармов, причем один из них дымил не какой-то там сигареткой или папироской, а красивой резной трубкой из бриара. Подполковник Васильев встретил князя широкой улыбкой и едва ли не объятиями, лучась дружелюбием наподобие маленького солнца. И первым же делом совершил серьезное должностное преступление, дав ознакомиться своему гостю с коротким перечнем фамилий на куцем огрызке листа. Подождав, пока Александр отложит его в сторону, подполковник пододвинул к себе пепельницу и устроил маленькое аутодафе, списку бывших жандармских осведомителей в трех пограничных отрядах — Олькушском, Границком и Бискунском. Бывших — потому что они уже вышли в запас и разъехались кто куда.
"А три штуки приехали на фабрику. Ну, этого следовало ожидать… вот интересно, они сами ко мне захотели, или это инициатива их кураторов?"
— Благодарствую, Михаил Владимирович, от всей души. Как ваши дела, я слышал, без стрельбы не обошлось?
То, что он не только слышал, но и видел (разумеется, с изрядного удаления) все действо по захвату подпольной типографии, и остался несколько разочарован увиденным, князь оглашать не стал — к чему эти подробности? На его взгляд, полицейские возились непозволительно долго, и без должной в таких случаях сноровки и напора — пяток солдат его бывшего взвода справились бы гораздо быстрей и без таких значительных потерь.
— О! Там самый натуральнейший бой вышел, Александр Яковлевич! До последнего сопротивлялись, дьяволы этакие, а один так вообще отстреливаться вздумал и четыре нижних чина из полиции ранил.
