Анархия предполагает свободное существование народных масс, избавленных от необходимости обеспечивать «роскошную жизнь» мирским захребетникам; предоставлять возможность «избранным» обогащаться, получать образование и высокие должности за счет других. А любая государственная система предполагает социальную иерархию, принцип господства и подчинения, причем не добровольного, а по большей части принудительного. И предоставляет блага господствующему классу, подавляя и эксплуатируя все остальные.
Наиболее жестко такая система действует во время войны, когда требуется строгая дисциплина и беспрекословное подчинение начальству. Вот почему едва ли не большинство российских анархистов выступало против войны, сходясь в этом с большевиками.
14 августа 1917 года в Москве, в Большом театре, открылось Всероссийское демократическое совещание, инициированное Временным правительством. Цель совещания — объединить все демократические партии, все социальные слои общества для борьбы с внешним врагом, а также с усиливающейся в стране анархией на производстве и транспорте, с крестьянскими бунтами и угрозой гражданской междоусобицы.
Организовано совещание было самым настоящим демократическим образом. Вся сцена была заполнена его участниками. Стол, за которым сидели члены Временного правительства, располагался на помосте над оркестровой ямой (символично?), рядом с кафедрой для выступающих.
К удивлению едва ли не всех анархистов, согласился принять участие в совещании Петр Алексеевич Кропоткин. По воспоминаниям Нестора Махно, его ошеломило такое согласие, а тем более призыв Кропоткина продолжать войну с Германией. Махно решил: «наш старик» (так он называл Кропоткина) потерял свой революционный пыл.
Председательствовал Керенский. Присутствовали банкиры, промышленники, купцы, генералы, известные писатели, деятели искусств, ученые из разных академий, высших учебных заведений. Была почетная «группа истории революции». В нее вошли народники, побывавшие в тюрьмах, в сибирской ссылке. Трем из них — Кропоткину, Брешко-Брешковской и Плеханову — было разрешено выступить с индивидуальными речами (остальные говорили от имени партий, организаций).
Казалось бы, объединились все активно действующие силы российского общества. Как говорится, цвет нации. Они олицетворяли все виды власти: государственно-чиновничью, финансовую, военную, духовную, интеллектуальную, политическую, деловую… Что еще требуется для общего единства в созидании новой, демократической России? Присутствие Кропоткина показывало, что даже анархисты в трудный период готовы поддержать правительство, забыть свои теоретические принципы во имя спасения Отечества.
Однако у каждого стороннего наблюдателя закрадывались сомнения в силе и прочности такого единства. Первые же выступления настораживали. Основной пафос был антимонархический. Словно почти все эти важные особы не достигли высокого положения в царской России.
Знаменитый банкир и меценат Павел Рябушинский патетически произнес: «Торгово-промышленный мир приветствовал свержение презренной царской власти, и никакого возврата к прошлому, конечно, быть не может». Положим, прошлое, судя по всему, не вернешь. Но почему для торговцев и промышленников царская власть презренна? Не они ли еще недавно клялись в верности Николаю II, сколачивая огромные капиталы на военных заказах?
Подобные высказывания повторялись на разные лады. В этом не было ни благородства, ни правды. Отношение к новой власти получало явный оттенок приспособления к ней, стремления использовать ее в своих партийных или групповых корыстных интересах.
Никто не заставлял их испытывать теплые чувства и уважение к царю. Но ведь он передал им бразды правления, желая улучшить ситуацию в стране. Зачем же поносить и позорить своего недавнего кумира? Недавно прославляли его как помазанника Божия, а теперь втаптывают в грязь. Разве такие низкие люди смогут возвысить державу?
На митингах и демонстрациях редко можно было услышать проклятия в адрес прошлого и, в частности, царя. Лишь карикатуристы и сатирики — представители интеллигенции — осмеивали и клеймили его. А почти все лозунги и транспаранты были посвящены не прошлому и даже по большей части не настоящему, а будущему.
У присутствующих на совещании неожиданно и резко вскрылись разногласия. Керенский повернулся к Верховному главнокомандующему Лавру Корнилову, произнеся:
— Ваше слово, генерал!
Зал взорвался аплодисментами. Многие встали. В левом секторе продолжали сидеть. Справа почтенные господа завопили: «Хамы! Встаньте!» Им в ответ раздавалось: «Холопы! Сидеть!»
В парламентах Франции или Англии бывали и не такие конфликты. Но в данном случае общественные деятели собрались не для партийных склок, а ради спасения России. Чем объяснить возникшую рознь? Напрашивалось предположение: многие из присутствующих не прочь установить военную диктатуру, испытывая вполне понятный страх перед анархией, волей освобожденного народа.
Они чувствовали себя, как пассажиры утлого суденышка в бурю. Под ними океан народных масс, который пришел в волнение. Что его может усмирить? Только сила. Недаром у эллинов морской бог Посейдон был воителем. Не пора ли объявить в России военную диктатуру?
Правда, начиная совещание, Керенский представил себя Верховным правителем, громогласно заявив: «Я должен вам напомнить, что Временному правительству принадлежит неограниченная власть… Кто этого не понимает, тот будет иметь дело со мной». Но все-таки все понимали, что это слова юриста, адвоката. А вот генерал — это уже по-настоящему, серьезно.
Невысокий, худой, жилистый, широкоскулый генерал сурово и четко сообщил о том, что армия готова защитить демократию. Ведется беспощадная борьба с анархией и дезертирами. Необходимы решительные меры для установления порядка… Упоминание о порядке вызвало энтузиазм и аплодисменты в зале.
Тем временем на улицах, на демонстрациях господствовал красный цвет революции, звучала Марсельеза. По народной примете, багровая заря предвещает ненастье. Так бывает в природе. А в обществе? Как тут не вспомнить: цвет великих революций — красный.
Совещание продолжалось. Общее настроение собравшихся было не только тревожным, но и достаточно оптимистичным. Утверждение Корнилова об укреплении армии и ее верности Временному правительству внушало надежду на подавление хаоса.
Брешко-Брешковская, полная энергичная женщина, не сломленная многими годами ссылки, пламенная эсерка, призвала к вооруженному отпору германскому милитаризму, к защите демократических завоеваний. Но сделала оговорку: есть у русского народа и опасные внутренние враги — торговцы-спекулянты и капиталисты-эксплуататоры…
