– Так оно и есть.
Он осмотрел «Пита Протея» – я приказал тому навести порядок на моем рабочем столе – потом вернулся к «Чертежнику Дэну».
– Знаешь, Дэнни… иногда мне кажется, что ты тогда сказал правду… помнишь, когда мы встретились впервые.
Я пожал плечами.
– Назови это предвидением… но я точно знаю. Уверен, что так и будет. Разве важно – откуда?
– Пожалуй, нет. И что ты хочешь делать с этими штуками?
Я нахмурился.
– В том-то и вся загвоздка, Джон. Я – хороший инженер, вполне приличный механик, но делец из меня никакой. Это доказано. Ты разбираешься в патентных законах?
– Нет, я уже говорил тебе. Для этого нужен узкий специалист.
– Найди мне кого-нибудь почестнее. И чтобы его не нужно было подгонять. Мне нужен патентный адвокат. Я собираюсь основать фирму и управлять ею, но с финансами связываться не хочу. И у меня совсем нет времени.
– Почему?
– Я собираюсь вернуться туда, откуда явился.
Он уселся и долго молчал.
– Сколько у тебя времени? – спросил он наконец.
– Гм… недель девять, если считать со следующего вторника.
Он снова взглянул на машины.
– Я бы на твоем месте пересмотрел сроки. Девять месяцев, если все пойдет гладко. Только тогда их можно будет пустить в производство.
– Джон, это невозможно.
– То же самое говорю и я.
– Я имею в виду, что не смогу изменить срок. Это мне неподвластно… уже.
Я закрыл лицо руками. Я смертельно устал: в среднем, мне доводилось спать не более пяти часов в сутки. В конце концов, у бизнеса свои законы – с ними можно бороться, но победить их невозможно.
Я посмотрел ему в глаза.
– А ты мог бы управлять всем этим?
– Чем? И в какой степени?
– Целиком. Я уже сделал все, что мог и умел.
– Это большое дело, Дэн. Известно ли тебе, что я смогу тебя обкрадывать, как захочу? Этот бизнес может принести миллионы.
– Так оно и будет. Я точно знаю.
– Зачем же делиться со мной? Не лучше ли выплачивать мне гонорар?
Я честно попытался обдумать это, но голова адски болела. Однажды у меня уже был компаньон – но нельзя же, черт возьми, из-за одного мошенника не доверять всем и каждому. Так можно уподобиться одноглазому отшельнику в глухой пещере. Абсолютной безопасности не бывает. Если уж человек живет, он должен рисковать. И надо, в конце концов, доверять людям.
– Джон, ты знаешь мой ответ. Ты-то мне поверил. Сейчас мне снова нужна твоя помощь. Ты мне поможешь?
– Конечно, поможет, – мягко вставила Дженни. – Хотя, честно говоря, я не знаю, что вы обсуждаете. Слушай, Дэнни, эта штука может мыть посуду? У тебя нет ни единой чистой тарелки.
– Как ты сказала, Дженни? О, конечно, может.
– Тогда вели ему перемыть всю посуду. Смотреть тошно.
– Он еще не запрограммирован на мытье посуды. Но, если тебе угодно, я мигом сделаю. Это займет часа два. Зато он станет лучшей посудомойкой в мире. Но сначала надо… м-м, видишь ли, мытье посуды – работа тонкая, не то, что класть кирпичи, или водить трактор. Здесь слишком много вариантов, и поэтому надо работать с умом.
– Великий боже! Наконец-то хоть один мужчина понял, что такое домашняя работа. Дорогой, ты слышал, что он сказал? Ну, ладно, возись дальше. Посуду я вымою сама, – она осмотрелась. – Дэн, у тебя, мягко выражаясь, не комната, а свинарник.
Святая правда, я даже не подумал, что «Пит Протей» может убирать у меня. Я старался, чтобы он мог делать все, что понадобиться покупателям, а сам тем временем заметал мусор в угол, да и то изредка. Я начал учить его всему, что умел «Умница Фрэнк», благо ламп Фрезена было в нем втрое больше, чем у «Фрэнка».
Теперь у меня было на это время. Все остальные дела взвалил на себя Джон.
Дженни отпечатала описания, а для оформления заявки Джон нанял патентного адвоката. Не знаю, заплатил ли ему Джон наличными или заинтересовал в прибылях. Я ни о чем не спрашивал, доверил Джону все дела, вплоть до определения дивидендов с будущих прибылей и был совершенно уверен, что он не пойдет по дорожке Майлза. Теперь я был свободен и смог всерьез заняться своей настоящей работой. Честное слово, до всего прочего мне не было дела. В конце концов, не в деньгах счастье. Я должен был полностью доверять Джону, или подыскать пещеру и стать отшельником.
Но на двух пунктах я настоял.
– Джон, ты должен назвать свою фирму «Аладдин».
– У тебя богатая фантазия. Чем плохо «Дэвис и Саттон»?
– Так нужно, Джон, так должно быть.
– Почему? Опять твое предвидение?
– Может быть. На товарном ярлыке мы изобразим Аладдина с лампой и выходящего из нее джина. И еще одно: главная контора должна быть в Лос-Анджелесе.
– Что? Ты спятил, если думаешь сманить меня туда. Чем тебе не нравиться Денвер?
– Всем нравится. Денвер – красивый город, но строить здесь фабрику нельзя. Стоит только подобрать здесь приличное место, как окажется, что эта земля нужна какому-нибудь федеральному ведомству, и тебе снова придется искать. А время уходит. Кроме того, здесь не хватает рабочей силы, строительные материалы на вес золота, некоторые детали днем с огнем не найдешь. А в Лос-Анджелесе – неисчерпаемый рынок рабочей силы, Лос-Анджелес – морской порт, в Лос-Анджелесе – …
– А как насчет смога? Его-то к достоинствам не отнесешь.
– Смог скоро победят. Поверь мне. Кстати, разве ты не заметил, что и в Денвере взялись производить его?
– Подожди минутку, Дэн. Мне вполне ясно, что тебя не переспоришь – значит, это и в самом деле важно. Но у меня должна быть какая-то свобода.
– Естественно, Джон.
– Конечно, надо быть полным психом, чтобы переезжать в Калифорнию. Я бывал там во время войны, видел все. Спроси у Дженни, она коренная калифорнийка – это ее тайный грех. Ее туда багром не затащишь. А здесь – чудесные зимы, свежий горный воздух, великолепные…
– Я никогда не зарекалась вернуться в Калифорнию, – сказала Дженни, оторвавшись от вязания.
– Что такое, дорогая?
Дженни не любительница трепаться. Если уж она заговорила, значит ей есть что сказать.
Она отложила спицы – добрый знак.
– Дорогой, в Калифорнии мы могли бы вступить в клуб Дубовой Долины. Они там купаются круглый год. Когда мы в последний раз приезжали в Боулдер, весь бассейн был затянут льдом.
Наконец, наступил долгожданный день – 2 декабря 1970 года. Я тянул с отъездом до последней минуты. Из-за чудовищной дороговизны деталей я совсем издержался, и мне пришлось занять у Джона три тысячи в счет будущих прибылей. Он позволил мне написать расписку, потом порвал ее и бросил клочки в корзину.
– Расплатишься, когда станешь миллионером.
– Это будет лет через тридцать, Джон.
– Неужели так долго?
Я задумался. После нашей первой встречи он ни разу не попросил меня рассказать мою историю. Да и тогда он прямо заявил, что не верит ни одному моему слову – однако поручился за меня в клубе.
Пришло время рассказать ему все до конца, я так и сказал ему.
– Может, разбудить Дженни? Она тоже имеет право узнать обо всем.
– М-м… не стоит. Пусть себе спит, пока не придется прощаться. Дженни – цельная натура, Дэн. Уж если она любит человека, ей наплевать, кто он и откуда взялся. Если хочешь, я потом ей все перескажу.
– Как знаешь… – И я подробно рассказал ему все, изредка прикладываясь к стакану с прохладительным (у меня были причины не прикасаться к алкоголю) и кончил тем мгновением, когда мы встретились на горном склоне близ Боулдера. – Вот и все, – сказал я. – Пожалуй, стоит сказать еще об одном. Мне пришлось падать, правда не высоко. Это значит, что для строительства лаборатории грунт насыпали. А если бы его срыли бульдозером, я бы оказался заживо погребенным под землей. Скорее всего, вы бы тоже погибли – такой взрыв может стереть в порошок весь округ, хотя никто не знает, что случается, когда две массы одновременно оказываются в одной и той же точке пространства.
Джон молчал, прикуривая.
– Дэн, ты много рассказывал мне о будущем Лос-Анджелеса – я имею в виду Большой Лос-Анджелес. Я дам тебе знать, когда сам проверю, насколько точен твой рассказ.
– Все точно. Разве что забылись кое-какие мелочи.
– М-м… все логично. Но пока позволь мне считать тебя самым приятным психом из всех, что я встречал. Это не помешает тебе как инженеру… и как другу тоже. Ты мне нравишься, парень. К Рождеству я подарю тебе новую смирительную рубашку.
– Что ж, думай, как хочешь.
– Да, именно так. Иначе я сам сойду с ума… а это может не понравиться Дженни, – он взглянул на часы. – Давай-ка разбудим ее. Если я позволю тебе уехать, не попрощавшись с нею, она меня оскальпирует.
– Давай.
Они отвезли меня в Денверский Международный аэропорт, и Дженни чмокнула меня на прощание. Одиннадцатичасовым рейсом я отправился в Лос-Анджелес.
На следующий вечер, третьего декабря 1970 года, я взял такси и поспешил к дому Майлза. Я не знал в точности, в каком часу очутился там в тот раз, и поэтому решил приехать загодя. Отпустив такси за квартал до особняка Майлза, я подошел пешком. Было темно, у дома стояла только одна машина Майлза. Я отошел метров на сто и стал ждать.
