Глава 8
Пехота медленно тащилась по прокаленным солнцем пыльным дорогам, можно подумать, что вовсе это не Пруссия, а какая-нибудь Туретчина. Говорят, там арапы живут насквозь черные, потому нехристи, и душа ихняя наружу проступает. Солдаты обливались потом, голова становилась свинцовой, перед глазами плавали цветные круги, вот-вот упадешь. И падали. Таковых поднимали с бережением и клали на лекарские повозки, которые тащились позади полка. Но такая наша служба солдатская – лямку тянуть и терпеть. Лица становились землистыми, во рту пересыхало, язык царапался, как занозистое полено.
Однако ж граф Петр Иванович настоящий отец солдату, заботится о нем. Перво-наперво приказал всех офицеров к порядку привести, а то разбаловались они не в меру. За каждым повозка катит с денщиком, а ежели кто познатней – так там целый обоз получается. Камердинер, повар, куафер, слуги всякие. Князь Мещерский привез с собой клетку с обезьянами для увеселения. Но все это было, пока граф не взялся за свой Обсервационный корпус: он тотчас разогнал всех камердинеров и гайдуков, обезьян в сердцах приказал в ближайшей речке утопить, едва князь сумел отспорить. Но их в тот же вечер отправили назад в имение. По корпусу вышел приказ наистрожайший: офицеру дозволяется иметь при себе только денщика, всю остальную челядь отослать, иначе она будет поверстана в солдаты без всякой милости. Ну, полковникам дозволили оставить посыльного. Для имущества офицерского давалась одна повозка на пятерых, опять же, полковнику разрешили иметь свою отдельную. На марше всем ротным и батальонным командирам велено идти вместе с солдатами, на коне только командир полка. Все коляски и кареты также приказано было отослать назад, несколько офицеров замешкались, так по приказу генерал-аншефа наутро все оставшиеся коляски были просто сожжены. Вот сейчас идут офицеры вместе с солдатами, вид у них такой же жалкий, такие же серые от пыли, шатаются.
Нет, его высокографское сиятельство точно солдату отец родной, строгий, но справедливый. Приказал специально озаботиться бочками с водой, каковые выданы каждой роте, ротный утром перед маршем проверяет, чтобы была полная. Граф как-то взялся проверить, и тем офицерам, у которых бочки полупустыми оказались, такой разгон устроил, что они чуть не сами с ведрами бегали. Но пить можно только на привале, а привалы редкие. Если раньше армия едва тащилась, более десяти верст за день не делали, то теперь каждый день сорок верст отмахать – пустое дело.
Конечно, суров его сиятельство, что и говорить, суров ужасно. Вот надысь приказ читали, чтобы не допускать грабежа и мародерства. Слова-то опять какие! Немец проклятый выдумал. Но поручик объяснил, что удовлетворять потребности соразмерно всегда можно. Вот это правильно! Вот это по-русски! Пруссаки должны понять, что мы пришли освобождать их от власти лютеранских попов, которые диавола возлюбили, пляски бесовские в своих кирхах устраивают. После, когда все по православному обряду построят, они поймут, что бог снизошел на их поганую землю.
А вот и сам граф Шувалов скачут. Сейчас будет кому-то на орехи, потому как справедлив, но суров, суров, но справедлив.
Действительно, это был генерал-аншеф со своими адъютантами. Он неспешно рысил вдоль пехотной колонны, держась обочины, потому что не хотел стеснять пехотинцев. Граф Петр Иванович ценил своих «янычар» и старался по возможности укрепить солдатскую любовь к себе. Солдат прост, но всякие мелочи замечает, и если, как Апраксин, катить в коляске прямо посреди дороги, вынуждая солдат поспешно шарахаться в разные стороны, любви солдатской не дождешься. Собственно, его высокографскому сиятельству не нужна была их любовь как таковая, но требовалось беспрекословное и немедленное повиновение в сражении, а такое возможно, только если солдаты верят полководцу и любят его. Фридрих Прусский набирает в армию всяческие отбросы со всей Европы, тратит время и деньги на их обучение, а эта сволочь норовит при первом удобном случае сбежать. Даром, что ли, он вынужден каждую ночь окружать свою армию конными пикетами, которые должны ловить дезертиров. Нет, в русской армии такое невозможно.
Вообще-то интересно, как встретит Салтыков приказ о своем смещении? Он и покомандовать-то всерьез не успел, месяц там или два? Граф человек спокойный, однако ж такой камуфлет кого угодно взорвет. И еще: его собственный корпус вышколен до совершенной исправности, но какова армия Салтыкова? Солдаты хоть стрелять умеют?.. И в этот момент монотонный шорох тысяч ног по пыльному проселку прервал отчаянный поросячий визг. Петр Иванович вскинулся.
– Что это? – спросил он адъютанта.
– Свинья, ваше сиятельство, – браво отрапортовал тот.
– Сам понимаю, что свинья, – раздраженно бросил Шувалов. – Что за свинья? Откуда свинья?
– Сейчас выясним, ваше сиятельство, – пообещал адъютант и, пришпорив коня, поскакал туда, где, по всей вероятности, верещало животное. Вскоре он вернулся, а перед ним, спотыкаясь, бежал вприпрыжку гренадер с подозрительно пухлым ранцем.
– Вот, извольте видеть, ваше сиятельство, отыскался добытчик.
Граф с любопытством посмотрел на «добытчика». Обычный замурзанный деревенский парень с пухлым ранцем, в котором что-то шевелилось.
– Ну, показывай, что там у тебя, – весело приказал Шувалов.
Парень грустно стащил ранец, повздыхал тяжело и открыл. Там обнаружился помятый и недовольный молочный поросенок, который, завидев белый свет, заверещал с новой силой и попытался удрать. Но гренадер совершенно автоматически схватил его за ногу, что вызвало новый припадок истерического визга.
– Как это понимать? – спросил Петр Иванович. – Вам зачитывали приказ о том, чтобы мирному обывателю обид и разорений не чинить? Или ты скажешь, что этого поросенка тебе немцы подарили?
Гренадер понурился уныло и помотал головой.
– Отвечай, скотина, когда тебя его сиятельство спрашивает! – рявкнул адъютант, крепко приложив виноватого кулаком по загривку.
Но тот молчал, лишь еще сильнее сгорбился.
– А ты знаешь, как приказано поступать с мародерами? – спросил Шувалов.
– Знаю, ваше сиятельство, – сумел наконец выдавить гренадер.
– Как?
– Приказано мародеров вешать.
– Ну и что мне с тобой тогда делать? – поинтересовался Шувалов.
Парень, сообразив, что подошел к последней черте, за которой может уже ничего и не быть, задергался, а потом с отчаянием произнес:
– Так что разрешите доложить, ваше сиятельство, что я эту свинку не крал!
– То есть?! – удивился граф.
– Она потерялась, и я помогаю ей разыскать маму, – глядя прямо в глаза командующему, ответил гренадер.
До Шувалова не сразу дошло, что ему сказали, поэтому он рассмеялся не сразу, а вот адъютант уже захохотал. Граф с трудом подавил смех, потом посмотрел внимательно на неудачливого мародера, махнул рукой и пришпорил коня.
– Ваше сиятельство, а что с этим делать?! – крикнул адъютант.
– Пусть его владеет, – разрешил Шувалов.
Нет, точно его сиятельство отец родной своим солдатам. Строгий, но справедливый, завсегда солдатскую душу поймет. Если аккуратно и в плепорцию – можно все, один пес, немецкое. У них даже свиньи не по-человечески хрюкают.
* * *
Граф Петр Иванович с нескрываемым любопытством смотрел на поручика Валова. Да, прыткий молодой человек, правильно братец приказал за ним присматривать, а то мало ли чего он натворит. С другой стороны, весьма полезный юноша. Братец на него имеет серьезные виды и просил присмотреть за мальчиком и поддержать его. Интересно, правду ли говорят злые языки?
– Итак, поручик, я ознакомился с вашим рапортом. Весьма интересно. Значит, как вы пишете, все населенные пункты, через которые проходил ваш отряд, просят о покровительстве российской короны?
– Так точно, ваше сиятельство. Прусские мещане и сельские хозяева мечтают отдаться под милостивую руку российской императрицы, дабы избавиться от тягостей и проторей военного времени. Они совершенно убеждены, что король Фридрих не в состоянии защитить своих подданных, а потому не по праву владеет этими землями. Восточная Пруссия уже присягнула государыне-матушке, сейчас очередь Померании и Западной Пруссии. Во всяком случае, города Штаргард и Драмбург уже внесли приличную контрибуцию, а их бургомистры подготовили надлежащие петиции.
Генерал-аншеф даже крякнул от неожиданности. Действительно, прыткий молодой человек.
– И как вам удалось убедить бургомистров?
– Ваше превосходительство, мои солдаты, особливо башкирцы, приложили все силы, дабы прусские обыватели осознали пагубность своих заблуждений.
Граф Шувалов покачал головой, живо представив, как именно выглядело это «убеждение». Видя его недоверие, Петенька поспешил успокоить:
– В кирхах лютеранских колокола звонили, бургомистры ключи городские подносили поспешно.
