Иосифа отлавливаю уже на выходе из Храма.
— Нам нужно срочно поговорить.
— О строительстве новых Храмов?
— И о нем тоже. Где это можно сделать без чужих ушей?
Оглянувшись по сторонам, Иосиф отводит меня к дальней стене, откуда отлично просматривается весь огромный центральный зал Храма и выход из него.
— Здесь нас никто не услышит Марк, Говори.
— Иосиф, мне нужна твоя помощь. Дело вот в том, что …Понтию с Мароном достались не все сокровища Храма.
Саддукей удивленно уставился на меня, выкатив свои рыбьи глаза, но промолчал, ожидая продолжения.
— Часть золота я забрал на строительство храмов и нужды будущих христианских общин. Ты же понимаешь, что мне нужно будет создать церковь в Риме, чтобы потом уже оттуда распространять учение Иисуса по всем западным провинциям Империи? А это потребует больших расходов.
— Понимаю, Примас — кивнул Иосиф — И сколько у тебя золота?
— Десять талантов, если верить табличкам ваших левитов на сундуках.
Шок — это по-нашему. Побледневший саддукей испуганно сделал шаг назад, потом жарко зашептал, оглядываясь по сторонам.
— Марк, за такие деньги Пилат с Мароном не просто снимут с нас головы, а еще и шкуры с живых сдерут! — в рыбьих глазах Иосифа плескался настоящий ужас — Это же плата целому легиону за год службы!
— И что? — равнодушно пожал я плечами — Дать им вывезти все золото в Рим, чтобы они послушно сложили его к ногам Тиберия? Чтобы оно потом годы лежало без дела в его сокровищнице, в то время, как деньги нужны нам на строительство новых Храмов и распространение учения Мессии?! Ты извини, Иосиф, но там даже не во всех сундуках лежат золотые римские аурисы. Есть сундуки и с египетскими монетами, и с парфянскими — какое они вообще имеют отношение к Риму?
— Так-то оно так, но…
Иосиф тяжко вздохнул. Поди-ка отдели праведные пожертвования иудеев и прибыли еврейский спекулянтов.
— Давай безо всяких “но” — я усилил нажим — Один раз вы все струсили, и это закончилось казнью Учителя. Хватит уже трястись! Прояви, наконец, мужество. Ты думаешь, только один рискуешь? А что с теми рядовыми легионерами, которые второй день охраняют его по моему приказу — думаешь, их начальство пощадит? А ведь никто из них до сих пор не донес на меня и не проговорился.
Иосиф прикрывает глаза и с минуту стоит, замерев. Видимо, решение дается ему очень непросто.
— И потом… — уже успокаивающе говорю я ему — римскому начальству сейчас не до нас. Они мысленно видят себя уже в Риме: получают триумфы от Сената и новые выгодные назначения. Не факт, что кто-то из них вообще вернется потом в Иудею.
— А ты?! — открывает он глаза
— И я тоже. По крайней мере — не в ближайшее время. Ливии больше нет, а нас Юлиев осталось теперь так мало, что Тиберий вряд ли отпустит меня из Рима. Здесь же в Иудее вы и без меня справитесь. Главное — не подпускать к Синедриону сторонников Анны.
— Хорошо… — неуверенно говорит Иосиф — что нужно делать, Примас?
Так-то лучше. А то стоит здесь, трясется, как осиновый лист. Вот не понимаю я: как в евреях уживается этот животный страх перед захватчиками, осторожность и в то же время внутренняя непокорность? Кипят внутри, но молчат из страха — как бы чего не вышло. Нет в них отваги и готовности к риску — безбашенности в хорошем понимании этого слова. Не орлы, одним словом, нет, не орлы…
— В Иерусалиме есть крупные греческие, сирийские или александрийские торговые дома, которые ведут дела в Риме? — спрашиваю я, размышляя, как бы мне по-незаметнее переправить деньги в Рим
— Есть, как же не быть.
— И много их?
— С десяток крупных торговцев найдется — прикинул в уме Иосиф — А для чего они нам?
— Прямо сейчас иди к тем, кому можно более или менее доверять. Договорись о том, чтобы они приняли от меня деньги под гарантийные письма. А в Риме я их потом снова превращу в золото.
Да, в римской империи уже есть аналоги векселей. Это разновидности так называемого литтерального контракта — т. е. договора, который заключается в письменной форме. Один из них называется синграф. Эта форма письменных обязательств получила большое распространение еще в конце республики на почве процентных займов, заключавшихся между римскими ростовщиками и провинциалами. Документ излагается в третьем лице ("такой-то должен такому-то столько-то") и составляется в двух экземплярах в присутствии пяти свидетелей, которые и подписывают его вслед за тем, от чьего имени он составляется.
Но нам лишние свидетели сделки точно не нужны. Тем более, сейчас в Риме появилась уже и другая удобная форма письменного обязательства — хирограф. Этот документ, составляется в одном экземпляре, в первом лице («я, такой-то, должен такому-то столько-то») без свидетелей, и подписывается должником. Да, это более рискованно. Но простите — кому-то придет в ум нагреть родственника Тиберия, одного из Юлиев?! Вот то-то и оно. Таких идиотов в природе нет, особенно среди крупных торговцев, ворочающих огромными средствами по обе стороны Средиземного моря.
— Какие условия мне им предложить?
— Обычные. Плюс небольшая надбавка за секретность. Свидетелями выступите лишь вы с Никодимом. Но поторгуйся для вида — иначе купцы что-то заподозрят. Напомни им, об огромном риске перевозки золота из Рима, что по морю, что по суше караванами. А они сейчас, не ударив пальцем о палец, получат сразу по таланту золота в римских аурисах. Пусть тихо радуются такой удаче и помалкивают в тряпочку.
— В какую тряпочку? — не понял Иосиф
— Забудь. Шутка такая у… римских солдат.
Дальше мы обговариваем техническую сторону дела. Везти торговцам золото в сундуках из Храма никак нельзя — слишком они приметные. Значит, нужны мешки, и желательно кожаные, крепкие. Шесть талантов — а это на минуточку около 250 кг золотых монет — мы развезем торговцам сегодня вечером. Оставшееся золото пойдет на строительство двух Храмов и прочие нужды общины — Иосиф с Никодимом вывезут его в последнюю очередь уже без моего участия. К утру от золота в тайнике не должно остаться и следа, а солдаты из центурии Фламия должны вернуться в казармы.
* * *
…Я окинул взглядом местный пейзаж. Овраг, где спрятано наше золото, был зажат между двумя давно заброшенными и наполовину развалившимися домами. В них-то временно и поселилась охрана из центурии Фламия. Сразу десять легионеров охраняли сокровища в полной экипировке и при оружии — с мечами, щитами и пилумами. За всеми событиями с Воскресением и Вознесением Мессии история с храмовым золотом как-то незаметно для меня отошла на второй план. Размер этих событий был, так сказать, не сопоставим. Но теперь, глядя на гору ящиков и коробов, аккуратно сложенных в овраге и прикрытых сверху ветками, я начал, наконец, понимать масштаб наших проблем.
В вечерней темноте, конечно, не было никакой возможности пересчитать такое огромное количество монет. Дай бог нам при свете факела просто бы аккуратно пересыпать их без потерь из сундуков в мешки.
Я подозвал к себе Фламия, склонился к его уху
— Твоим людям можно ведь доверять? Просто неудобно получится, если купцы при пересчете не досчитаются монет.
— Парни у меня, конечно, проверенные, не в одной передряге вместе побывали — замялся негр — но…
— Ладно, забудь — вздохнул я — не сдали нас, и за то спасибо. Надеюсь, они видели, что здесь все пересчитано и переписано. И если вдруг золота не хватит, думать будет больше не на кого.
— Они знают. Я им сразу об этом сказал.
— Хорошо. Тогда отправь их смотреть за дорогой, а сам возвращайся — начнем пересыпать золото из сундуков.
Иосиф с Никодимом спустились в овраг, принеся с собой мешки, сшитые из крепких шкур каких-то животных. Я разложил на земле свой плащ, и закипела у нас работа. Иосиф держал факел, Никодим — мешок, мы же с Фламием пересыпали в него золото. Силы, конечно, у этого здорового негра хоть отбавляй! Сундуки и ящики он поднимал играючи, а ведь в каждом из них было по двадцать килограмм золотых монет. Мне оставалось только придерживать поток желтого металла руками, чтобы он не просыпался мимо мешка. Для купцов мы сейчас отбирали только ящики с римскими аурисами — те, в которых лежали разные другие монеты, оставили для Иосифа и Никодима.
